– Обращайтесь, если что.
Сухонькая старушка стояла на пороге как пограничник.
– Нет-нет! – запричитала она. – Давайте попьем чаю. Я пирожков напекла. Должна же я как-то вас отблагодарить!
– Не откажусь, – улыбнулась Оксана. Вместо завтрака у нее сегодня был только кофе, поэтому под ложечкой уже слегка посасывало.
– Вот и отлично! – старушка зашаркала тапочками на кухню. – Вы не смотрите, что Гошенька у нас немного не такой, как все, – начала она без предисловий. – Он ведь хорошо зарабатывает. Вон у нас и мебель вся новая, и продуктов полный холодильник.
– Мама! Ты опять завела свою пластинку! – возмутился вошедший следом Георгий. – Оксана замужем!
– А я что? Я же просто, может быть, у нее подружки есть незамужние.
– Мы же с тобой уже договорились, что эта тема закрыта. Жениться я не собираюсь!
– Вы чайку наливайте, – засуетилась старушка, подавая Оксане заварочный чайник. – Вам с молочком или с лимончиком?
– Спасибо, просто чай.
– Гошенька тоже без всего пьет. Видите, у вас даже вкусы совпадают! А он очень порядочный. Никогда ни за одной юбкой не волочится.
Георгий махнул рукой и приступил к пирожкам.
– Я учту, – кивнула Оксана. – Если у меня появится подходящая подружка, обязательно его с ней познакомлю.
– Это я во всем виновата! – заныла женщина.
– Вы-то почему?
– Дура была. Молодая. Отца его сильно любила. А он женатый был. Но красивый! Гошенька-то в него лицом пошел...
– Мама! Прекрати! Иди в церковь и рассказывай это священнику!
– Я уже рассказывала!
– Ну и все. Он тебе грех отпустил, успокойся.
– Грех-то отпустил, а проклятье оста-а-алось.
– Какое проклятье? – заинтересовалась Оксана.
– Проклятье на нем, – всхлипнула старушка. – Я на него проклятье навлекла.
– Простите, ради бога! – прошептал Георгий. – Видимо, стресс подействовал в другую сторону. Обычно она ограничивалась только сватовством. Сейчас я принесу успокоительное.
– Задумала я отца его из семьи увести, – продолжала Гошина мама. – И пошла к старухе одной за зельем приворотным. А она мне говорит: «Осознаешь ли, что по живому отрежешь?» Я говорю: «Осознаю». Она: «Готова ли принять грех такой на душу?» А что мне, комсомолке, этот грех? Суеверия да мракобесие. «Готова», – говорю. Она что-то поколдовала там надо мной, водой какой-то напоила...
– Как же вы так? Грех, значит, суеверием считали, а в привороты всякие верили?
– Господи! Да что же меня некому было надоумить-то. Я ж понимала, что плохо поступаю, но... Вот и отрезала сыночку по живому. А как это случилось, так и муж мой обратно к старой жене ушел.
Георгий вернулся и накапал матери валерьянки в стакан.
– Я, пожалуй, пойду, – Оксана встала.
– Вы уж ее извините, – сказал Георгий у дверей.
– Вы же мою извинили, – грустно усмехнулась Оксана.
За флажки
Чтобы вернуть вчерашний долг за фотографии, Оксана спустилась в подземный переход. Отдав девушке деньги, она собралась уходить и вдруг сквозь гул толпы услышала звуки гитары. Она огляделась и увидела певца. Вокруг него сидели слушатели, кто на корточках, кто в позе лотоса на картонных подстилках. Оксана посмотрела на часы. «Одну песенку послушаю», – решила она. Но подойдя и оказавшись в поле артиста, она поняла, что вырваться будет непросто. Что-то завораживающее было в его голосе. Захотелось сесть. Коробка для коврика валялась неподалеку. «Жаль, что я не в джинсах», – подумала Оксана. Песня закончилась. Оксана попыталась уйти, но парень взял новый аккорд и запел:
Сливаются в незримые потоки,Плетут узор невиданной красы,Сюжеты для божественного рока,А может, для божественной попсы.Жестоки и печальны тексты песен,Но в нашей власти – взять и перепеть.Мы можем вспомнить, что наш мир чудесен!И мы должны, должны еще успеть.
Не слушая указы и намеки,Не глядя ни на храм, ни на часы,По волшебству божественного рока,А иногда божественной попсыМы суетимся броуновским вихремИ застываем в мировой кристалл.Мы из гранита высекаем рифмы,Когда взбираемся на пьедестал.
И новая ступенька – чистый лист,Кровь заменяет нам порой чернила.И каждый шаг привносит новый штрих,Картине жизни добавляя силы.И за флажки выскакивают волки,И на цепях безвольно воют псы,Вершители божественного рокаИли певцы божественной попсы.
– Чья это песня? – спросила Оксана, когда струны перестали звенеть.
– Моя, – скромно улыбнулся парень.
– Твоя?! А еще есть?
– Есть.
– Так тебе же не в переходе петь надо, а на нормальной сцене!
– Надо – значит, буду! – усмехнулся певец.
– А диск? У тебя есть записанные песни?
– На нормальную запись деньги нужны. Вот, собираю.
– Дай мне свой телефон, – попросила она.
– Зачем?! – напугался он.
– Я дам тебе денег на запись.
– Спасибо, я лучше как-нибудь сам! – и он взял аккорд, показывая, что планирует продолжать концерт.
– Но почему?! – возмутилась Оксана.
– Неужели непонятно? – засмеялся парень. – Потому что «за флажки» интереснее, чем «на цепях», хотя, конечно, на цепях проще.
Оксана кивнула, достала из кошелька тысячу рублей, завернула в купюру свою визитку и положила в коробку.
Выйдя из подземки, Оксана набрала телефон Павла.
– Я слушаю, Оксана Васильевна, – его тон был вежливо-ледяной. С тех пор как Алена покалечилась, он всем своим видом давал понять, что в том, что произошло, винит Оксану. Это было совершенно нелогично, но «вину» Оксана чувствовала и сама.
– Павел, у меня тут возникли проблемы с ноутбуком. Кажется, вирус. И есть еще кое-какие вопросы. Где тебя можно найти?
– Я в офисе.
– Отлично. Я скоро подъеду.
Подходя к машине, она услышала сзади быстрый стук каблуков и сопение. Оксана обернулась. За ней бежала девушка, одна из слушательниц певца.
– Вы правда хотите дать денег на запись? – спросила она запыхавшимся голосом.
– А что? Он передумал и решил согласиться?
– Нет. Но я решила ему помочь.
– Каким образом?
– Вы знаете, ему такими темпами никогда не набрать нужную сумму. А ведь талант пропадает!
– Почему же пропадает? – пожала плечами Оксана. – По-моему, очень даже реализуется.
– Да ну. Кто его тут слышит в этом переходе? Люди идут мимо, даже не останавливаясь.
– А вы полагаете, что если он будет петь по телевизору, то его будут внимательно слушать? Мне кажется, телевизор из любого рока способен сделать попсу.
– При чем тут телевизор? Надо сделать нормальную студийную запись.
– Надо. Мне и самой надо. Но тут надо както иначе, чем тупо дать денег.
– Понятно, – усмехнулась девица. – Так и скажите, что это был минутный приступ щедрости. А сейчас все прошло.
– Вы никогда не пробовали помогать цветам расти?
– Что?
– А я однажды в детстве хотела помочь, – засмеялась Оксана. – И до сих пор периодически пытаюсь. Но теперь я знаю, что, если потянуть за верхушку, он не вырастет, а оторвется от корней. Понимаете?
– И что? При чем тут Славка с его песнями?
– Девушка, – Оксана нахмурилась и пристально посмотрела на блондинку. – Скажите, а вы вообще понимаете смысл его песен? Или просто мальчик красивый и музыка приятная?
– Ясно. Не буду больше отнимать ваше время, – девица развернулась и направилась обратно к метро.
Покаяние
– Рассказывай, – Оксана села напротив Павла и уставилась на него стальным взглядом.
– Что рассказывать? – нахмурился Павел. – Вы рассказывайте, что у вас опять случилось.
– Я обнаружила вирус. Не сама, конечно, мне помогли. И это даже не вирус, а скорее программа, написанная специально для меня. И путем несложных размышлений я пришла к выводу, что без твоей помощи она не могла оказаться в моем ноутбуке.
– Я не понимаю, о чем речь, – пожал плечами Павел.
– Ладно, – Оксана достала из сумки фотографию Карла Сагана. – Тебе знаком этот человек?
– Нет.
– Ну как же нет? Он тут одно время целыми днями ошивался.
– Когда?
– Хочешь сказать, что ты ни разу не видел Йосифа Якича?
– Якича видел, и не раз. Но при чем тут этот человек?
– Как при чем? Это, конечно, не он, но очень похож. Почти не отличить.
– Даже близко не похож!
– Как?! – Оксана посмотрела на фото. – Просто копия!
– Вообще нисколько!
Оксана встала и пошла в приемную. Положив перед Соней фотографию, спросила:
– Узнаешь? Кто это?
По морщинкам между бровями стало ясно, что Соня озадачилась.
– Нет, не припомню такого.
– Что, серьезно?! Только мне одной кажется, что он похож на Йосиф Якича? – она схватила фотографию и влетела в кабинет к Алексею.
– Кто это?! – хлопнула она фотку на стол.
– Ты что так пугаешь?! – он посмотрел на портрет и заметно побледнел.
