Бакстер не разрешал мне играть с его игрушками, поэтому однажды я взял медвежонка Эдди, обожаемого моим братцем, и ножом вспорол ему брюхо. А потом изрезал всего медведя. Его клочки… – Робин сглотнул, и Юте показалось, что он вот-вот заплачет. – Его клочки валялись по всей комнате… Но самое ужасное заключалось в том, что я тоже любил этого медведя. Понимаешь?.. Для меня он был как живое существо, а я… Я изрезал его, искромсал в клочья… После этого отец потащил меня к психоаналитику… Мы были уже в здании… Подъехал лифт… И тут я понял, что не могу в него войти…
В семнадцать лет, поняв, что никогда не смогу удовлетворить требованиям родителей, я попытался покончить с собой, обвинив во всем моего удачливого братца. Я купил ему мишку, а в лапу сунул записку: «Надеюсь, теперь я получил прощение?». Потом я наглотался таблеток, но меня откачали. Отец заплатил за мое обучение в другом штате, и мы увиделись с ним только на нашей с тобой свадьбе. Дела у Бакстера идут хорошо. Но я никогда больше не хочу видеть его лицо, полное слезливого упрека. И поэтому во сне вместо его лица я вижу голову того несчастного медведя…
Юта, не отрываясь, смотрела в его глаза, в которых отражалось все, что он чувствовал, снова вернувшись в прошлое: горечь, обида, чувство вины, ненависть к самому себе, неприязнь к миру взрослых, так жестоко отвергнувших его…
Ее душу наполнили сочувствие и нежность. Ей захотелось обнять его, поцеловать, утешить, и Юта не стала сдерживать этот порыв. Она подошла к Робину и склонилась над ним, согбенным и подавленным. В его глазах застыли слезы, и она поспешила осушить их своими поцелуями.
Робин замер от ее прикосновений. Боль тут же ушла, уступив место радости и желанию. Он все еще не мог поверить в то, что Юта добровольно дарит ему свои поцелуи и ласки. Боясь пошевелиться, он сидел на стуле, как деревянная кукла. Робину казалось, что это – чудесный сон, и его пугало пробуждение. Он неподвижно наслаждался ее ласками, растворялся в прикосновениях ее рук, в легких, как крылья бабочки, касаниях ее губ, ее ресниц. Не осмеливаясь произнести ни слова, Робин закрыл влажные глаза и молча вкушал наслаждение, которое дарила ему Юта. А она продолжала гладить его по волосам, целовать его лицо, и делала это тоже молча, словно боясь спугнуть восхитительный момент близости. Наконец Робин осмелился прошептать:
– Как ты думаешь, это скверно, что я хочу тебя?
Даже с закрытыми глазами он почувствовал, что ее губы тронула улыбка.
– Не знаю, но чувствую то же самое, – прошептала она.
Значит, это не сон? Не открывая глаз, Робин одним движением привлек к себе Юту, и она оказалась на его коленях.
– Любимая…
Он целовал ее губы, и было уже не важно, что эти губы, руки, шея, плечи принадлежат не ей. Какой бы облик не приняла эта женщина, он все равно продолжал бы любить ее. Юта чувствовала то же самое. Закрыв глаза, она отдавалась поцелуям Робина и видела его лицо, опаленное огнем желания. С каждой секундой она хотела его все сильнее и сильнее. Наконец, до краев заполненная страстью, она прошептала:
– Может, поднимемся в спальню?
Робин кивнул. Он хотел подхватить ее на руки, но его собственное тело оказалось слишком тяжелым.
– Пожалуй, я дойду на своих двоих, – рассмеялась Юта. – Тебе теперь меня не унести.
– А жаль, мне бы так этого хотелось…
Они поднялись наверх, в спальню.
– Выключи свет, – предложила Юта. – Так будет лучше.
– Конечно, – кивнул Робин.
Назойливая лампа погасла, и они оказались во власти темноты и друг друга. Робин нежно погладил ее лицо, с трудом различимое в темноте. Она обняла его, прильнула к нему всем телом и подтолкнула к кровати, на которую они тотчас же упали.
Но Робину не хотелось торопить события. Ведь для него это было впервые, и он не знал, как можно заниматься любовью вот так, играя по чужим правилам. Ему хотелось доставить удовольствие Юте, но он все еще не знал, как это сделать, и чувствовал себя смущенным подростком, который толком ничего не умеет в постели. Юта оказалась увереннее. Она быстро сняла с него одежду и провела кончиком языка по оголенной груди. Робин застонал, предвкушая еще большее наслаждение. Но назойливая мысль о том, что он играет по чужим правилам, не выходила у него из головы. Он легонько отстранил Юту и шепотом спросил:
– Ты уверена, что мы сможем?
– Боишься быть женщиной? – серьезно спросила Юта.
– Не то чтобы боюсь… Скорее, я удивлен. Мне не по себе, наверное, это будет точнее. А тебе не страшно быть мужчиной?
– Мне тоже не по себе. Но я надеюсь, ты мне подскажешь?
В ее голосе было столько любви и понимания, что все страхи Робина рассеялись в одночасье. В конце концов, какая разница, в чьем он теле? И в чьем теле она? Самое главное, что они вместе и могут помочь друг другу… И потом, кому еще выпало счастье испытать наслаждение любви, будучи одновременно и мужчиной, и женщиной?..
Отбросив последние сомнения, Робин расстегнул пуговицы на ее пиджаке и начал медленно, осторожно снимать с нее одежду, не забывая покрывать поцелуями ее шею. Она глухо застонала, но Робин уже не слышал собственного голоса, он представлял себе ее голос – нежный, тонкий. Он представлял себе ее саму: худенькую, изящную, и касался ее кожи – бархатистой, как плод персика.
Наконец они раздели друг друга и оказались совершенно обнаженными. Юта продолжала ласкать языком его грудь, а ее рука тем временем устремилась вниз. Эта ласка была для Робина неожиданностью, но… приятной неожиданностью. Он не отстранил ее руки и полностью отдался во власть ее прикосновений, все ускорявших и ускорявших свой ритм.
– Еще, – шептал он срывавшимся голосом, – еще…
И наконец он почувствовал, как его захлестнула гигантская волна наслаждения, которого он никогда доселе не испытывал. Это было как цунами, как извержение вулкана, как смерч. Яркая вспышка кометы в бездонном бархатно-синем небе. Он бился в объятиях Юты, а она все еще целовала его шею, губы и плечи. Ослепленный внезапным откровением, Робин откинулся на подушки, пытаясь понять, что же все-таки с ним произошло. Через несколько секунд он позволил себе вынырнуть из загадочной бездны, в которую низвергли его ласки любимой, и прошептал:
– Господи, как это прекрасно…
Но Юта не собиралась останавливаться на достигнутом. Дав Робину несколько минут на отдых, она снова начала целовать и ласкать его тело. Он осыпал ее ответными поцелуями и подсказывал ей, как управлять своим новым телом. Она блестяще справилась с задачей – Робин почувствовал внутри себя что-то твердое и могучее. Вначале он немного испугался, но вскоре понял, что ему нравится эта игра.
Юта сбивалась с ритма, но ей очень быстро удалось подстроиться под ритм Робина. Она старалась делать это аккуратно и нежно, так, чтобы не причинить любимому боль. Но ему не было больно. Он вновь погрузился в пучину наслаждения, которого раньше никогда не испытывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
