– Вот ты где! – процедил Фломастер с угрозой. – Ну что? Спас свою жопу?
Мужчина был в полковничьем мундире.
Но Фломастер не успел даже как следует съездить полковнику-дезертиру по физиономии – какая-то женщина с криком повисла у лейтенанта на руке.
– Да ну его, – сказал вдруг Ханька и равнодушно сплюнул. – Сейчас мы все равны.
– Я тоже мог удрать на лайнере, – сердито сказал Фломастер и несильно отпихнул женщину. – Но я остался.
И уже громче – женщине, продолжающей голосить:
– Да заткнись ты! Забирай своего муженька…
Он отпустил полковника и тот бессильно осел на лавку. Без единого звука.
– Директорат тоже здесь? – мрачно осведомился Фломастер.
– Не весь, – ответил кто-то из-за соседнего стола. – Но чужие все время приводят кого-нибудь нового.
Свободных коек в камере оставалось еще предостаточно. Зислис вдруг подумал, что не видит детей. Ни одного. Женщины есть, правда мало. А детей – нет.
Зислис подошел к Суваеву, Хаецкому и Мустяце; Лелик Веригин, как привязанный, следовал за ним.
– Привет…
– Привет, наблюдатели, – отозвался Хаецкий уныло.
– Экс-наблюдатели, Валек, – вздохнул Зислис. – Экс. Теперь мы все просто пленники. Где твой брат-то?
– Не знаю. Мы с Артуром очнулись в какой-то комнатушке тут, неподалеку. Потом нас сюда привели – с час назад, примерно.
– Понятно, – кивнул Зислис. – Та же песня. И что?
Он вопросительно глядел на Хаецкого, который обыкновенно знал все и обо всех на Волге. Но сегодня ситуация складывалась совсем иначе, чем обычно.
– Откуда я знаю? – Хаецкому, похоже, и самому было неуютно. Отвык от неопределенности. – Покормить обещали. А вы устраивайтесь, устраивайтесь… Вон те две койки свободные.
Зислис в который раз за сегодня глубоко и шумно вздохнул.
– Паша, – обратился он к Суваеву. – Ты у нас все знаешь. Где мы? На крейсере свайгов?
Суваев отрицательно покачал головой:
– Нет. По крайней мере, о таком корабле я ничего не знаю. Думаю, мы находимся на той громадине, из-за которой вся каша и заварена.
– Которая над океаном висела? – уточнил Зислис.
– Именно.
– Хотел бы я знать, что это означает…
Зислис резко обернулся, и вдруг заметил десятки глаз, обращенных к ним. Почти все, кто был в камере, собрались в проходах у коек. И все слушали их, затаив дыхание. В первых рядах – Фломастер, Ханька, служака-патрульный, какие-то мрачные и небритые ребята с упрямыми подбородками и мозолистыми руками…
И в этот момент снова отворилась дверь. Ввели еще четверых – первым из людей в камеру ступил Валера Яковец. Вторым – Женька Хаецкий. Третьим – Прокудин, а четвертого Зислис не знал.
За следующий час свайги набили камеру людьми до отказа. Не осталось ни одной свободной койки.
Над Новосаратовым в это время как раз должно было рассветать.
«Веселенькое получилось утро!» – подумал Зислис мрачно и решительно взглянул на Суваева.
– Ну-ка, Паша! – сказал он твердо. – Пойдем-ка потолкуем в уголке…
27. Роман Савельев, старатель, Homo, планета Волга.
До рассвета мы даже умудрились кое-как подремать. Успокоившаяся Юлька показала мне как включить внешнее наблюдение, и я так и отрубился в кресле у пульта. Снаружи было темно и тихо, только ветер заунывно свистел над карстовыми разломами.
На душе было как-то не так. Не то чтобы гадко, а как-то неспокойно, что ли. Я глушил чувство вины, но оно продолжало помаленьку грызть. Особенно грызла досада за пацана-Борьку – если уж сделал его сиротой, надо было хоть защитить. Волчье время, так его через это самое…
Так я и досидел до конца ночи. То проваливаясь в чуткое забытье, то просыпаясь и приникая к экранам. Но до утра нас не трогали. К счастью.
Очередной раз проснулся я от вызова видеофона – он прозвучал в тишине с эффектом разорвавшейся бомбы. Меня подбросило в кресле, а рука мгновенно нашарила на поясе бласт.
Экраны стали не черными, а светло-серыми: снаружи рассветало и инфрадатчики сами собой отключились. Скользнув по экранам взглядом, я дотянулся до видеофона. И почему-то ответил без изображения, только голосом.
– Ну?
– Рома?
Я облегченно вздохнул: говорил Риггельд. Его немецкое придыхание ни с чем не спутаешь.
– Фу, – расслабился я. – Это ты.
И включил изображение – рядом с пультом сгустилась голограмма и одновременно зашевелились три передающие камеры, отсылая Риггельду мою картинку. Савельев, полусонный, в кресле.
Рядом незаметно и вкрадчиво оказался Чистяков, а спустя секунду из-за ширмочки выпорхнула радостная Юлька.
– Курт! Ты жив?
– Скорее да, чем нет, – философски ответил Риггельд.
Юлька вымученно улыбнулась – не знаю уж, на чем она держалась все это время. Я встал и усадил ее в кресло перед пультом.
– Ты где, Курт?
– В Новосаратове. Смагин прилетел?
– Да, – ответил я. – С Янкой. Вот он.
Смагин, несколько утративший ночную бледность и приятно порозовевший, шагнул в передающую зону и сделал Риггельду ручкой.
– На нас нападали, Курт. Ночью.
Риггельд помрачнел. Я продолжил:
– С нами американер один был… и пацан малолетний. Их захватили. А мы все уцелели, слава богу. Хотя, какая к черту слава…
Набожные американеры, наверное, отчитали бы меня потом за эти слова.
– Сколько вас? – спросил Риггельд, стараясь отсечь эмоции.
– Я, Юлька, Чистяков, Смагин и Яна. Пятеро.
– Хаецкие, значит, не объявились…
– Не объявились. А что в Новосаратове? Как оборона? Я слышал, вчера там стрельба стояла до неба…
– Новосаратов, Рома, пуст. Кажется, я тут единственный живой. Впрочем, мертвых тут тоже нет. Пусто.
– Как пусто? – не понял я.
– Вообще. Никого, только собаки бегают. И на космодроме та же история, и в фактории, и в директорате. Я впервые в жизни увидел пустой «Меркурий».
Я переваривал услышанное. Значит, чужие действительно собирались наловить пленных. Я только не ожидал, что пленить они вознамерились всю Волгу.
– Как же ты уцелел? – спросил Чистяков.
– Я только что приехал, – Риггельд кашлянул в кулак. – По правде говоря, я заглянул по дороге в Сызрань – поселок тоже пуст. Но там я решил, что жители попрятались, в горы ушли, или еще куда. Однако тут, в Новосаратове…
Риггельд с сомнением покачал головой.
Ну дела! Я совершенно растерялся. События во-первых просто не укладывались у меня в черепушке, а во-вторых, даже если получилось бы их туда упаковать, представлялись совершенно недоступными разумению. Моему скромному разумению рядового старателя-волжанина.
– Дуй-ка ты к нам, – сказал я Курту. – Я пока не в состоянии сообразить что к чему…
– А, может, лучше мы в город дунем? – предположила Юлька. – Раз уж все равно кораблей лишились. Да и отнимать их у нас теперь, кажется, некому.
Смагин ревниво шмыгнул носом, а я ненадолго задумался, старательно вызывая свое упрямое чутье. Не знаю, получилось это или нет, но что-то мне подсказывало: если и оставили чужие на Волге патрульные группы, то шастать они скорее всего станут в окрестностях Новосаратова. Если уж им понадобилось так много людей, они и нас, пожалуй, с удовольствием отловят. А я к ним в лапы сам отправляться отказываюсь. Дудки!
– Дождемся хозяина, – вздохнул я. – Подумаем… Куда нам спешить?
– Ладно, – Риггельд кивнул. – Еду. На всякий случай, я заберу отсюда видеомодуль и подключу в вездеходе. Номер… – он протянул руку куда-то вправо, повозился с новеньким автомобильным модулем связи, распечатал его, и спустя несколько секунд сообщил номер дозвонки.
– А где это ты? – спросил Смагин подозрительно. – Откуда звонишь?
– Из «Техсервиса». А что?
Смагин оживился:
– Слушай, захвати там фронтальную батарею для «Киева», а? Моя ни к черту, а денег ква… Раз уж все равно нет никого…
Риггельд усмехнулся в усы:
– Ладно. Тебе «два-эс» или «два-ха»?
– Все равно. Но лучше «два-ха», у нее стабилизатор двухмегаваттный…
– Понял. Ждите.
И Риггельд отключился.
Я покосился на продолжающие светлеть экраны-обзорники, и легонько крутанул Юльку вместе с креслом.
– Не кисни, отчаянная! Как спалось?
– Одиноко! – огрызнулась Юлька. Но я видел, что на самом деле она в настроении. Наверное, это из-за Риггельда.
М-да. Остается только вздохнуть – тоскливо и печально. С подвыванием.
– Слушайте… – протянул я, озадачиваясь. – Риггельд уже в Новосаратове. А вчера был где-то аж за Землей Четырех Ветров. Это ж сколько он за ночь отмахал! Или он на звездолете? Да нет, вроде, на вездеходе он…
– Подумаешь! – отмахнулся Чистяков. – Автопилот включил, и спал всю дорогу. Над океаном-то… Сразу видно, что ты звездолетчик, и на вездеходе по Волге шастаешь редко.
Меня хватило только на вздох. Теперь придется шастать чаще, никуда не денешься. А вот на «Саргассе» своем – уже не придется. Увы.
– Пошли, Костя, наружу нос высунем… – предложил я. – Надо бы трупы чужих оттащить куда-нибудь. Как бы их дружки мстить нам не навострились…
