Пока путники вели беседу, затрагивая многие темы, экипаж углубился в узкую долину, которая очень подходила для проделок домашних духов великой Мег Мериллис. Маленькое озеро Арклет осталось слева, показав дорогу, поднимавшуюся по крутому склону к гостинице на берегу озера Кэтрайн.
Там, у самого конца мостков, покачивался пароходик, носивший, разумеется, гордое имя «Роб-Рой». Путешественники тотчас же селя на него: он готовился отплыть.
Озеро Кэтрайн имеет в длину не более десяти миль при ширине не свыше двух. Ближайшие береговые холмы не лишены величия.
— Так вот это озеро, которое справедливо сравнивают с длинным угрем! — воскликнул Джемс Старр. — Говорят, оно никогда не замерзает. Об этом я не знаю, но нельзя забывать, что оно служило местом подвигов «Девы Озера». Я уверен, что если бы наш друг Джек Райан присмотрелся, он еще увидел бы, как по поверхности воды скользит легкая тень прекрасной Елены Дуглас!
— Конечно, мистер Старр, — ответил Джек Райан, — и почему бы мне ее не увидеть? Почему бы этой красавице не показываться на водах озера Кэтрайн, как духам Нового Эберфойла — на водах озера Малькольм?
В этот момент с кормы «Роб-Роя» раздались звонкие звуки волынки. Горец в национальном костюме играл на волынке с тремя трубками, из которых самая большая издавала ноту «соль», вторая — ноту «си», а меньшая — октаву первой трубки. Что касается дудочки с восемью отверстиями, то она давала гамму соль-мажор с чистым «фа».
Напев горца был прост, нежен и не лишен наивной прелести. Можно было подумать, что эти народные напевы не сочинены никем, что они — естественное сочетание дуновения ветра, шепота волн и шелеста листьев. Форма рефрена, повторявшегося с правильными промежутками, была необычной. Его фраза состояла из трех двухдольных тактов и одного трехдольного, заканчивавшегося на слабой доле. В противоположность другим старинным песням рефрен был мажорным.
Джек Райан был в этот момент поистине счастлив. Он знал эту шотландскую песню. Поэтому, пока горец играл на волынке, он запел звонким голосом гимн, посвященный поэтическим легендам старой Каледонии:
Шотландские озера!На лоне тишиныХраните все преданьяДалекой старины!
На ваших берегах осталисьСледы героев прежних дней,Воспетых Вальтером достойноИ славных доблестью своей!
Вот эта башня, где колдунийЗловещий ужин собирал;Вот вересковые равнины,Где бродит тень твоя, Фингал!
Сквозь тьму полночную несетсяЗдесь эльфов резвый хоровод,А там из сумрака, суровый,Лик Пуританина встает;
И между скал крутых прибрежныхУвидишь ты, в тиши ночей,Как вместе с Флорою Мак-АйворОтважный мчится Вэверлей.
Там Дева Озера несетсяНа благородном скакуне,И рогу дальнему Роб-РояДиана внемлет в тишине;
Могучий Фергус там когда-тоСвой клан отважный собиралИ боевым своим пиброхом[5]Нагорий эхо пробуждал!
О легендарные озера!Куда бы рок ни бросил нас, —Кто ваши берега увидел,Тот вечно будет помнить вас!
О быстролетное виденье,Ужель вернуть тебя нельзя?Тебе все помыслы и чувства,Тебе, Шотландия моя!
Шотландские озера!На лоне тишиныХраните все преданьяДалекой старины!
Было три часа пополудни. Западные берега озера Кэтрайн, не столь крутые, вырисовывались в двойной рамке Бен-Ана и Бен-Винью. В полумиле оттуда виднелась узкая бухточка, в глубине которой «Роб-Рой» должен был высадить пассажиров, возвращавшихся в Стерлинг через Колландер.
Нелль изнемогала от непрерывного душевного напряжения. Гарри снова взял ее за руку и сказал, с волнением глядя на девушку:
— Нелль, дорогая Нелль, скоро мы вернемся в наше мрачное царство. Не пожалеешь ли ты о том, что видела за эти часы при дневном свете?
— Нет, Гарри, — ответила девушка. — Я всегда буду вспоминать об этом путешествии, но вернусь в наши любимые копи с радостью.
— Нелль, — продолжал Гарри, стараясь сдержать волнение, — хочешь ли, чтобы священные узы навсегда соединили нас? Хочешь ли, чтобы я был твоим мужем?
— Хочу, Гарри, — ответила Нелль, глядя на него своими ясными глазами. — Хочу, если ты думаешь, что я смогу наполнить твою жизнь…
Не успела Нелль закончить фразу, в которой для Гарри заключалось все его будущее, как случилось нечто необъяснимое.
«Роб-Рой», находившийся еще в полумиле от берега, ощутил резкий толчок. Киль его стукнулся о дно озера, и машина, несмотря на все усилия, не могла сдвинуть судно с места.
Это произошло потому, что озеро Кэтрайн внезапно обмелело в своей восточной части, словно в его ложе открылась огромная трещина. В несколько секунд озеро высохло, как морской берег во время самого большого отлива. Почти все его воды ушли в недра земли.
— Друзья мои! — воскликнул Джемс Старр, внезапно догадавшись о причине этого явления. — Да спасет бог Новый Эберфойл!
19. ПОСЛЕДНЯЯ УГРОЗА
В этот день работы в Новом Эберфойле шли, как обычно. Грохот взрывов, подрывавших угольные пласты, слышался издали. Здесь раздавались удары кайла и лома, отбивающих уголь, там — скрежет перфораторов, буры которых пробивались сквозь прослойки песчаника и сланца. В шахтах стоял непрерывный глухой шум. Воздух, всасываемый машинами, устремлялся в вентиляционные ходы, и деревянные заслонки со стуком захлопывались под его напором. В нижних штреках двигались со скоростью пятнадцати миль в час вагонетки поездов с механической тягой, и автоматические сигналы предупреждали рабочих о том, что нужно укрыться в нишах. Клети опускались и поднимались безостановочно с помощью огромных барабанов, установленных на поверхности земли. Лампы, накаленные до предела, ярко освещали Колсити.
Работа шла с величайшей интенсивностью. Уголь, добытый из пласта, ссыпался в вагонетки, — сотни вагонеток непрерывно опоражнивались в бадьи у нижнего конца подъемного ствола. Пока одна часть рабочих отдыхала после ночной смены, дневные бригады работали, не теряя ни часа. После обеда Симон Форд и Мэдж, как обычно, сидели во дворе коттеджа. Старый мастер отдыхал, покуривая свою трубку, набитую превосходным французским табаком. Если супруги разговаривали, то лишь о Нелль, о своем мальчике, о Джемсе Старре, об их поездке на поверхность земли. Где они? Что делают в эту минуту? Как могут оставаться так долго наверху, не скучая о шахте?
