Сначала я планировал перематывать – ну, чтобы не терять даром ценного времени. Каждый плеер предусматривал функцию перемотки. Ускоренной, когда записанные события мелькали на экранчике в суетливом порядке, да еще и задом наперед. Или совсем быстрой – когда скорость была такая, что изображение сливалось в сплошной черный фон.
Я хотел перематывать, но не удержался, и мы стали смотреть на прошлую жизнь. Понятно, она совсем не походила на нашу. Две самые непохожие жизни, какие только можно представить.
Праздники, оказалось, их было раньше очень много, сразу на нескольких кассетах праздновалось. Люди собирались в больших количествах, смеялись, ели пирожки, занимались самыми необычными делами и самыми непонятными делами. По дорогам перемещались машины, небо было заполнено летательными аппаратами, вертолетами и небольшими, маневренными дирижаблями. По рекам плыли белые кораблики с флагами, из-за крыш выставлялось колесо обозрения, в небе переливались золотые знамена, и везде, везде шагали люди.
Егор бережно менял кассеты. Третья, пятая, восьмая. Восьмая. Двадцать восьмая. Сначала девушка в шкафу, затем перемотали на начало.
Площадь. Она возникла как-то сразу, вдруг, точно прыгнула из монитора. Широкая, я никогда таких широких и не видал, дома на противоположной стороне выглядели совсем маленькими, почти игрушечными. Людей много. Очень много, наверное, несколько тысяч или даже несколько десятков тысяч. В руках флаги, воздушные шары, воздушные змеи и прочее снаряжение, непонятно для чего предназначенное. Люди размахивали всем этим добром и что-то пели, непонятное.
Появилась девушка в смешной треугольной шапке, та самая, только красивая и не в шкафу.
Девушка подпрыгивала от нетерпения и то и дело улыбалась. Кто-то щелкнул пальцами, и девушка сразу и безо всякой подготовки затараторила:
– Уважаемые зрители! Сегодня на площади Согласия проходит многотысячный митинг. Жители России выражают протест против запуска Ускорителя Тысячелетия. Как стало известно буквально вчера, Совет Безопасности санкционировал повторение Эксперимента. Мы видим, что граждане проявляют активную позицию. Это не случайно, все помнят, чем закончился первый Эксперимент, и опасаются повторения катастрофы. Если учесть, что мощность нового ускорителя возросла многократно, то кто нам может гарантировать безопасность?! Давайте узнаем мнение тех, кто пришел в эту солнечную субботу сюда, на площадь Согласия.
Девушка двинулась в толпу, подошла к нервному человеку в войлочном берете, в руках у человека была дощечка «Остановим Апокалипсис». И уже знакомый мне знак – птичья лапка в круге, только перечеркнутая красной полосой.
– Скажите, почему вы выступаете против Эксперимента? – бодро спросила девушка.
– Потому что это издевательство над природой и человеком! Нельзя изгибать под себя природу, Бог этого не потерпит! Нельзя лезть любопытными лапами в чрево матери! Есть предел Его терпению! Остановим Апокалипсис! Остановим Апокалипсис!!!
Это он уже выкрикнул.
Девушка двинулась дальше. Сбоку от нее шагал сутулый человек с надписью на спине: «БАК – Большая Адронная Кончалка», человек оглядывался, зубов у него не хватало.
Навстречу девушке выскочила восторженная тетенька с лохматой собачкой под мышкой.
– Я против! – выкрикнула тетенька. – Против! Это вызовет светопреставление! Ничего не останется! Ничего! Маруся тоже против!
Тетенька прищемила собачку, и та протестующее тявкнула.
Девушка продолжила углубляться в толпу, устремилась к серьезному бородатому человеку, возле которого стояла другая девушка, тоже в треугольной шапочке, только пестрой расцветки. Наша девушка оттолкнула постороннюю девушку и уверенно заговорила с человеком:
– На вопросы наших зрителей отвечает лидер движения «Смерть Травы» Лавр Продольник. Вы ведь отвечаете, Лавр Константинович?
– Пожалуй… – застенчиво согласился бородач. – Пожалуй, да.
– Что вы можете сказать по поводу предстоящего пуска Установки?
– Это фатальная ошибка, – сказал Продольник вредным голосом. – Ошибка, последствия которой придется расхлебывать нашим несчастным потомкам. Конечно, я не разделяю всего этого вульгарного алармизма… – Продольник сделал пальцем окружающий жест.
– Так вы полагаете, черной дыры не возникнет? – нахально перебила девушка.
Продольник презрительно ухмыльнулся.
– Но некоторые ученые предсказывают именно такой исход…
– Некоторые ученые всерьез ищут снежного человека, – перебил уже Продольник. – Некоторые ученые пользуют население коровьей уриной. Вы мне еще расскажите, что вселенная состоит изо льда! Давайте говорить серьезно. Все эти сказки про рукотворную черную дыру, про конец света, про сопряжение пространств и вторжение чудовищ – не более чем страшилки для обывателя. Анекдоты. Конец света наступает здесь! – Бородач постучал себя по голове. – Гейнц с упорством слепца ищет доказательство теории струн. Он тешит свои персональные амбиции, на это уходят триллионы – вот где черная дыра. Безответственные инфантильные гении, возводящие ради удовлетворения своих извращенных грез фантастические карусели, – вот где чудовища. Мы построили самую дорогую в истории человечества игрушку – и послезавтра она будет запущена.
– А как же Частица Бога?
Серьезный Лавр фыркнул. Мне показалось, что он даже подпрыгнул от возмущения.
– Частица Бога?! Это же курам на смех! Частица Бога… А вы знаете, что три поколения Гейнцев состояли в секте сайентологов? Частицы Бога не существует! Это такой же дешевый миф, как темная материя! Они… – Человек махнул рукой куда-то в небо. – Они выдвигают бредовые теории, а потом мы за них вынуждены расплачиваться. Гейнц нанес мировой цивилизации урон больший, чем вторая Корейская война! Вы помните строку?! Многие до сих пор не могут разговаривать по телефону! В Лесото пятнадцать тысяч акров земли и сейчас не могут деактивировать! Три крупнейших медных рудника залиты водой, скоро придется медь с Луны завозить. Скажите спасибо Гейнцу! А Лю?!
Человек скрипнул зубами.
– У него гарем из сорока наложниц! Это аморальные люди. Судьба человечества находится в руках беспринципных типов! Неизвестно, что они собираются сделать!
Видно было, что человек начал злиться.
– Под Москвой система тоннелей, возведенная маньяком-сектантом и азиатским сифилитиком. Неизвестно, что в этих тоннелях, неизвестно, зачем эти тоннели. Я уж не говорю, сколько денег украдено во время строительства! Зато я знаю одно – гробы скоро подорожают!
Завыли сирены.
– Это полиция! – с неожиданной радостью произнесла девушка. – Обещали, что будут водометы! Мы в прямом эфире! Уважаемые зрители, сейчас вы станете свидетелями разгона мирной демонстрации! Правительству наплевать на мнение общественности! Мы против! Мы не согласны!
Показались черно-белые машины с пушками на крыше, я немного удивился, подумал, что сейчас начнется стрельба, но из пушек выплеснулась вода. Струи были настолько мощные, что сбивали людей с ног, некоторые поднимались. А другие так и оставались лежать, товарищи поднимали их и волокли в сторону.
Камера потеряла любопытную девушку и теперь снимала все подряд, суету, панику. Крики.
Затем кто-то девушку толкнул, камера попыталась за ней проследить и упала, на нее наступили.
А потом сразу шкаф. И девушка – насмерть перепуганная и бормочет непонятное, темнота, крик.
Кассета закончилась, Егор поставил следующую.
Это было метро. Верхнее. Одна из станций, больших, видимо, какая-то из центральных кольцевых, тех, куда нет хода. Людей оказалось еще больше, наверное, несколько тысяч. Они стояли впритык друг к другу, так что казалось, что тут одни только головы и плечи. Эти люди дышали все вместе, потому что вразнобой они дышать уже не могли.
Камера висела над толпой, то ли летающая, то ли к потолку цеплялась. Сначала она просто ворочалась, потом появился голос. Нервический. Он сообщил, что им удалось перехватить сигнал со служебной камеры метрополитена, и добавил, что в настоящее время движение на поверхности парализовано беженцами. Кроме того, в связи с авариями на западных радиальных линиях центр перегружен. По непроверенным данным…
Толпа колыхнулась. Разом сместилась вперед, из тысяч легких выдавился выдох, стоявшие на краях завопили и стали падать на пути. И тут же с лестниц в зал вдавились еще люди, и те, кто свалился на рельсы, уже не смогли подняться, места у них совсем не осталось. Они подпрыгивали, пытались влезть на платформу, цеплялись за стоявших на ней и роняли их вниз, к себе. Народа все прибывало и прибывало, люди продолжали падать, кричать, а потом в левом тоннеле загудело и завизжало, и все шарахнулись прочь, возникла давка, загудело громче, и тут же на станцию ворвался поезд.
Поезд затормозил, но это было уже бесполезно, он врезался в толпу, смял ее, расплющил людей между вагонами, разметал по сторонам и растер по стенам. Масса на платформе подалась в сторону и вывалилась на противоположные пути. И тут же в них врезался другой поезд. Толпа оказалась зажата между двумя составами, машинисты открыли двери, и из вагонов стали выдавливаться люди, но толпа поднажала, и вагоны качнулись и впустили в себя еще немного. Те, кто хотел попасть внутрь и у кого это не получилось, протискивались в окна, забирались на крыши вагонов и пробовали втиснуться между ними.
