Неожиданно резко зазвонило, после чего приятный женский голос произнес:
– Готовность третьего уровня.
Все присутствующие почему-то посмотрели вверх, а затем на желтого Гейнца.
– Сергей Васильевич, – сказал благообразный дедушка. – Мне кажется, пора начинать.
Гейнц кивнул.
– Да, конечно…
Он сунул руку в карман халата и достал молоточек желтого цвета, и все уставились на этот молоточек, сам же долговязый Гейнц посмотрел на молоточек с сомнением.
– Коллеги, – сказал он задумчиво. – Коллеги, мне кажется… Мне кажется, надо не так. Мы все приложили к этому руку, и пока еще неизвестно, кто больше. Я не могу брать на себя… Давайте все-таки жребий.
Несколько человек попробовали не сильно возмутиться, но Гейнц остановил их жестом руки. Все послушно замолчали.
Он вырвал из блокнота листок и аккуратно разделил его на мелкие части, снял с головы каску, вбросил дольки туда, встряхнул. И отправился с каской по кругу. Каждый вытаскивал маленький листочек, пожимал плечами, или улыбался, или мотал головой. Гейнц обошел круг, протянул каску. Рыжий вытянул, вздохнул. Гейнц протянул каску Белову. Белов вытащил крестик.
Интересно как. Камера вроде как в пилотке, а видно почти все вокруг. Чудо техники. Умели раньше делать…
– Поздравляю, – сказал Гейнц. – Вы войдете в историю.
– Я знаю… – прошептал Белов.
Рыжий хихикал.
Гейнц протянул Белову золотой молоточек, затем отошел в сторону и стал у стенки. Все смотрели на Белова.
На меня.
Я почувствовал. Как через много лет, через электрические вспышки внутри плеера, я почувствовал, как они смотрят на меня. Вот этот Гейнц говорил про потомков, которых они собирались осчастливить. Я вот как раз тот самый потомок, только особо осчастливленным я себя не чувствую. Хотя они наверняка хотели как лучше. Все эти, ученые.
Белов, наверное, ощущал ответственность.
Ее ощутил и я. Как ни странно.
Дедушка улыбнулся, взял Белова за руку и проводил к пульту.
Кнопка. Забранная прозрачной хрустальной сферой.
Два звонка. Все вздрогнули.
– Готовность второго уровня, – сообщил голос.
Присутствующие принялись занимать свои места за компьютерами и пультами.
Некоторое время не происходило ничего. Я думал, что будет гудеть. Такие большие научные приборы должны гудеть. Но гудения не слышалось.
– Почти половинная мощность, – сообщил дедушка через некоторое время.
Белов поглядел на Гейнца. Тот продолжал стоять у стены.
Началась перекличка. Ученые обменивались вслух непонятным, Белов смотрел на них. Рыжий то и дело помахивал Белову. Белов разглядывал молоток.
Это продолжалось больше часа.
Перекличка, молоток, рыжий.
Мы с Егором смотрели. Почти не дышали. Что-то вот-вот должно было случиться. Я знал это, и Егор это знал, будущее, такое, каким знали его мы, приближалось. А они не знали.
Частица Бога.
Которая сама все наладит. Земля начнет плодоносить, воды станут чисты и прозрачны, воздух будет пахнуть дождем, а люди позабудут все свои темные мысли…
Будущее приближалось.
Кажется, я начал читать тропарь, не помню, какой именно, да и не важно какой. Егор прикусил губу, да и я тоже, сердце не стучало, уже почти выпрыгивало, било в голову толчками. Я отвернулся и стукнул себя по носу, бережно, аккуратно, чтобы не сломать. Кровь брызнула, потекла, через минуту мне стало легче.
Я представил, что ощущали они.
Иногда Белов смотрел в сторону Гейнца. Тот выглядел спокойно и даже невозмутимо. Если это был он… Тот человек, который опрокинул мир… Не похож. Он должен выглядеть по-другому. Страшно. Сатана обязан иметь все присущие ему причиндалы – обилие клыков, шипов, пластинчатый панцирь, рога, ну и хвост. Но этот был слишком обычный, желтый только, наверное, от того, что много думал. А когда враг рода человеческого сам человек и есть, когда он даже не знает, к чему это все приведет.
Страшно.
Мы молчали. За весь этот час мы не произнесли ни слова, смотрели.
Прозвонило три раза.
– Готовность первого уровня, – объявил голос.
– Время пришло, – прошептал дед Белову. – Вперед.
Гейнц кивнул. Все снова уставились на Белова. Он потрогал голову. Изображение дрогнуло.
Интересно, а если бы они обнаружили маленькую камеру, спрятанную в пилотку? Мир бы устоял?
Дурацкая мысль. Но вполне нормальная. Это могло случиться. Белов мог уронить камеру, и тогда…
Я почувствовал, как рот наполнился солью, видимо, я тоже прикусил или язык, или щеку.
– Восемьдесят процентов, – сообщил дед громко. – Установка выходит на пик. Белов, начинайте.
Молоточек. Белов протер его о рукав. Колпак из полированной стали. Белов снял колпак. Под ним обнаружилась прозрачная хрустальная сфера, Белов потрогал ее пальцем. Разбил хрусталь.
– Начинаем обратный отсчет. Девяносто девять…
Белов скрипнул зубами.
И Егор тоже. Наверное, и я.
– Девяносто два, – произнес голос. – Девяносто один…
Отсчет. Обратный отсчет.
Мы видели кнопку. Красную и выпуклую, в осколках стекла.
Большую Красную Кнопку.
– К черту отсчет, – сказал Гейнц. – К черту дешевый драматизм, Белов, нажимайте.
– Но…
Белов посмотрел на свою ладонь.
– Нажимайте.
Белов нажал на кнопку.
Камера погасла.
Темно.
Запись возобновилась через тридцать четыре минуты.
Тишина. Первое, что я услышал. Тихо. Звук растворился. Это был все тот же зал. Центр Управления Потоком. Но в нем произошли перемены. Суета. Паника. Ученые носились по нему, перепрыгивали от компьютера к компьютеру, нажимали на кнопки, кричали, толкали друг друга, снова кричали. Без звука, звук ушел.
Дед лежал на полу, халат его был перемазан кровью, кроме того, из-под него тоже растекалась кровь, черной лужей.
В воздухе, примерно в метре от пола висела кружка. Просто висела, безо всяких причин, медленно переворачивалась.
Рыжий прилип к компьютеру, бил пальцами по клавишам и оглядывался. Он постоянно оглядывался, с ужасом, каждые несколько секунд.
Гейнц стоял у стены и задумчиво листал свой блокнот. Наверное, это было самое дикое. Слюнявил палец, переворачивал страницы, покачивал головой, почти незаметно, краешком губ, улыбался.
– Ты видишь? – спросил Егор.
– Кружку?
– Нет, слева.
Я посмотрел в левую часть экрана. Там что-то происходило. Мельтешение какое-то, словно кто-то невидимый уцепил экран за край и стал его натягивать.
И вдруг замерцало, по-другому я не могу это назвать, именно замерцало. Но не светом, а… Вот если поймать шершня, но не прихлопывать сразу, а взять за пузо и глядеть на мир сквозь мельтешенье его крыльев. Сначала вроде бы все как оно и есть, а затем начинает медленно расплываться, как бы утрачивая внутренние связи, затуманивается, даже солнце. Вот и здесь. Изображение ЦУПа расслаивалось на нити, тонкие, как волосы.
А потом, разом, точно прорвался надутый до звона пузырь, ворвалась мгла. Густо-бордового цвета.
– Все? – спросил Егор. – Что произошло? Кассета остановилась?
– Вертится… А не кажет.
– Нет никакого изображения, цифры не скачут… Перемотаю лучше.
Егор нажал на кнопку, дождался, пока цифры опять не запрыгали.
– Опять ни черта не видно… Два с половиной часа прошло. Сейчас налажу…
Егор принялся вертеть какие-то ручки на плеере, и через несколько секунд появилось мутное изображение, сделанное точно через красное стекло.
Рыжий. Он стоял у стены, прижимая к груди руку. То есть он держал в правой руке свою левую руку. Оторванную. По белому халату расползалось пятно. Рыжий трясся.
Егор покрутил еще, и появился звук, красная муть немного убралась, и стали различимы цвета.
– Брось… Брось ее!
– Не могу, – ответил рыжий. – Не могу…
Белов отобрал руку, замер. Он не знал, что с этой рукой делать, выкинуть было неудобно, и, немного подумав, Белов вернул руку рыжему.
– Сделай еще укол, – попросил тот. – Боюсь я, не вытерплю…
– Осталось три ампулы, – ответил Белов. – Какая-то сволочь распотрошила аптечки…
– Пирожкин… Торчок проклятый, хвастался.
– Должно хватить до поверхности. Я с анальгином смешал.
– Все равно больно, – рыжий погладил руку. – И в башке что-то… Муть… А сначала ничего не почувствовал, чудно…
– Ты видел, кто это?
– Нет, – рыжий помотал головой. – Нет, оно… Что это?
– Не знаю. Надо уходить. К лестницам.
Они двинулись по коридору. Белов шагал первым, оглядывался. Рыжий отставал. Боль он начинал чувствовать, он стонал и запинался. Коридор выглядел необычно. Неровный и косой, точно его слегка сплющило с боков и подперло снизу, поломанный и скрученный.
– Оно прыгнуло, ты видел? – спросил рыжий. – Ты видел, как оно разорвало Дежкина?
– Да…
– Что это?!
– Не знаю… Надо выбираться на поверхность.
– Нужно оружие… Откуда у нас оружие?..
Коридор расширился, и они воткнулись в велосипеды, много, целый завал, стали пробираться через них, и в самом велосипедном разгаре встретили трупы. С вывернутыми конечностями. Рыжему было трудно преодолевать велосипеды, он дважды терял руку, и Белову приходилось ее доставать, потому что без руки рыжий начинал плакать.
