Паоло теперь не переставая корил хозяина за безрассудство, заведшее их в это подземелье, и предрекал им голодную смерть.
— Даже если это не разбойники, синьор, и не сатанинские силы, то все равно готов поклясться святым Януарием, что теперь нам отсюда самим не выбраться. Никто не услышит наших криков о помощи, и мы обречены на смерть от голода.
— Не скажешь, что ты хороший утешитель, — простонал распростертый на полу Винченцо.
— А вы не очень хороший проводник, синьор. Вот мы и квиты.
На это Винченцо ничего не ответил. В безрадостных раздумьях он продолжал лежать на холодных камнях пола. Теперь у него было вдоволь времени, чтобы поразмышлять над тем, что могли означать последние слова монаха, которые, несомненно, касались Эллены. Сообщение о том, что она уехала куда-то? Разумеется, эти слова не могли означать ее смерть. Это невозможно! При этой мысли бедный юноша, охваченный страхом, вскочил на ноги и стал быстро ходить по подземелью. Мрачное отчаяние сменилось тревогой и недобрыми предчувствиями. Ведь монах не ошибся, предупредив его о смерти синьоры Бианки! Винченцо метался как обезумевший по комнате.
Паоло, видя метания хозяина, забыл о своих страхах и постарался, как только мог, успокоить Винченцо. Но тот не слышал ничего, столь велико было его отчаяние.
Однако когда Паоло упомянул о монастыре Санта-Мария-дель-Пианто, Винченцо прислушался и постепенно пришел в себя. Не с этим ли монастырем связано появление монаха и зловещие намеки на опасность? Он с нетерпением попросил Паоло рассказать ему наконец, что ему известно о мрачных секретах этого монастыря.
Паоло на этот раз весьма неохотно откликнулся на просьбу Винченцо. Прежде чем начать, он настороженно окинул взглядом мрачные стены, словно опасаясь, что кто-то может их подслушать.
— Кажется, мы одни, синьор, — начал он, собравшись с духом. — Но предосторожность не помешает. Садитесь поближе, синьор, я буду за вашей спиной и постараюсь рассказать все, что знаю о церкви Святой Марии на слезах.
Когда они уселись, спина к спине, Паоло, понизив голос до полушепота, начал:
— Было это в канун дня святого Марко, сразу же, как отзвонили к вечерней молитве. Вы когда-нибудь были в церкви Святой Марии, синьор? Если были, то помните, какая она старая и мрачная. Так вот, как только отзвонил последний удар колокола, к одной из исповедален подошел человек, закутанный с ног до головы в широкий светлый плащ, так что ни лица, ни фигуры его не было видно, вошел в нее и опустился на колени. В церкви было так темно, что, будь он даже в вышитом, как у вас, камзоле, синьор, его все равно никто бы не заметил, потому что притвор, где помешались исповедальни, освещался слабым фонарем, чтобы никто не мог видеть исповедующихся и не заставлял бы их краснеть еще больше за свои прегрешения. Да и деньги за полную тайну исповеди платили в таких случаях охотнее. Монахи в этом деле понимают толк…
— Ты отвлекся, Паоло, продолжай дальше, — остановил его Винченцо.
— Вы правы, синьор, на чем это я остановился? Так вот, вошедший, встав на колени, вдруг стал так громко стонать и причитать, что слышно было во всех углах церкви. Как вы знаете, синьор, монахи монастыря Санта-Марии принадлежат к ордену Кающихся Грешников, и люди, согрешившие более других, охотнее идут именно сюда за отпущением грехов. В канун святого Марко, как обычно, грехи отпускал главный исповедник отец Ансальдо. Он пожурил исповедующегося за громкий голос и попросил его успокоиться. Тот, застонав еще громче, все же послушался и, понизив голос, начал свою исповедь. Что он говорил исповеднику, я, конечно, не знаю. Исповедники блюдут тайну исповеди и разглашают ее разве только в самых крайних случаях. Что уж сказал исповеднику этот человек, никто не знает, но отец Ансальдо, не закончив выслушивать исповедь, вдруг встал и покинул исповедальню. Не сделав и нескольких шагов, он упал на пол и забился в сильных конвульсиях. Когда он пришел в себя, тут же спросил окружающих его прихожан, ушел ли тот, кто только что у него исповедовался, и если нет, то надо его немедленно задержать. Он описал, насколько мог, его приметы, хотя едва разглядел его в полумраке исповедальни. Но даже воспоминание об этом чуть снова не привело отца Ансальдо к новым конвульсиям. Один из монахов, правда, видел, как похожая фигура высокого человека в светлом плаще быстро проследовала к выходу, но никто не обратил на это внимания. Этот человек вышел в боковую дверь, ведущую в церковный двор. Отец Ансальдо тут же велел позвать церковного сторожа. Но тот утверждал, что никто не проходил через церковные ворота в последние четверть часа. Это вполне объяснимо, синьор, если мошенник что-то задумал. Однако сторож также утверждал, что не видел в этот вечер, чтобы в церковь вошел человек в светлом плаще, каким его описал исповедник. Таким образом, сторож показал себя человеком бдительным и хорошо знающим свою службу, хотя, может быть, он просто спал все это время у себя в каморке. Иначе как объяснить, что этот человек все же вошел в монастырь незамеченным и так же запросто вышел из него?
— Он был в белом? — переспросил Винченцо. — Если бы ты сказал, что он был в черном, я бы сразу подумал, что это мой мучитель.
— Знаете, синьор, я об этом тоже подумал! — воскликнул Паоло. — Ничего не стоит быстро сменить одежду.
— Продолжай дальше, — попросил его Винченцо.
— Выслушав сторожа, святые отцы после недолгих размышлений пришли к выводу, что он скрывается в монастыре. Они обыскали все монастырские строения, но не нашли его.
— Это — мой монах, — заключил Винченцо, — хотя и появляется в разных одеждах. Двух столь похожих по виду и таинственности своего появления и исчезновения просто не может быть.
Его речь внезапно прервал долгий приглушенный стон, словно предсмертный вздох умирающего. Паоло тоже вздрогнул. Они напряженно вслушивались, ожидая чего-то ужасного.
— Это ветер, — наконец сказал Паоло.
— Кажется, стих. Продолжай свой рассказ, Паоло, — попросил его Винченцо.
— После этой странной исповеди, — продолжал Паоло, — отец Ансальдо так и не смог оправиться, он…
— Возможно, что-то в этой исповеди касалось и его лично, — высказал догадку Винченцо.
— Не думаю, синьор. Я ничего такого не слышал. Но вот некоторые странные случайности, которые последовали, говорят об обратном. Через месяц после того, как это случилось, однажды вечером в знойный и душный день, когда монахи вернулись с вечерней молитвы…
— Тише! — остановил его Винченцо.
— Да, слышу. Кто-то шепчется, — тихо промолвил Паоло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
