кусочек леса манит меня, как магнит, тянет вниз, на старую дорогу, которая ведет к пруду. Я мог гулять здесь целыми днями напролет в полном одиночестве, потому что местные сюда не ходят, сам не понимаю почему, а приезжие, зажиточные семьи, которые снимают дома на лето, появляются крайне редко, в основном осматривают лесок издалека или проездом. В самом центре есть небольшой грот, выдолбленный в скале. Ночной садовник рассказал мне, что много лет назад в городке был питомник, а хозяин хранил семена у входа в грот, в полной темноте. Сейчас грот пустует. Туда ходят только подростки и оставляют там упаковки от презервативов, да туристы – а я убираю за ними грязную туалетную бумагу. За леском пруд; там, на берегу небольшого водоема, отдыхают семьи. Он искусственный, больше похож на заводь, чем на настоящее озеро, но выглядит как настоящий – даже десяток уток выращивает там свое потомство. Краснохвостый сарыч обходит пруд с южного берега, а белый журавль обитает на противоположном, более тенистом и заболоченном. В летние месяцы ручьи, питающие пруд, журчат и поют, но потом высыхают, их русла зарастают сорняками и пропадают, как будто и вовсе их не было. Пруд не замерзает зимой вот уже несколько десятилетий. Я слышал, в последний раз, когда пруд замерзал, один мальчик провалился под лед и утонул; было это, когда Пиночет только пришел к власти. Имени мальчика никто назвать не смог. Может, это всего лишь байка, выдуманная, чтобы дети не подходили к пруду по ночам; она выжила несмотря на то, что погода изменилась и водоем больше не замерзает.
Городок основали европейские иммигранты. Здесь совершенно чужая атмосфера – в других частях страны такого не увидишь, хотя в некоторых городах можно встретить голубоглазых девочек со светлыми волосами, играющих с нашими, такими похожими друг на друга, метисами, родившимися от браков между испанцами и мапуче. Городок построили как убежище, скрытое высоко в горах. Что меня всегда удивляло в Чили, так это наша нелюбовь к горам. Мы там не живем. Анды – как шпага, врезавшаяся нам в хребет, однако мы не замечаем ее одноглазые вершины, селимся на побережье или в долинах, словно у всей страны разом началось головокружение, мы все разом стали бояться высоты и не можем наслаждаться самым величественным видом окружающего пейзажа. Всего в часе езды отсюда, там, где съезжаешь с трассы на неасфальтированную дорогу, что карабкается в горы, стоит огромная военная часть. Дом, что я купил, построил отставной военный. Я поискал информацию о нем из чистого любопытства и нашел несколько газетных статей, в которых его обвиняют в исчезновении нескольких политических заключенных во время диктатуры. Я видел его дважды: когда он показывал мне участок и когда мы подписывали бумаги. Я узнал не сразу, хотя и догадался, что старик тяжело болел. Не прошло и года, как он умер. Ночной садовник говорил мне, что того человека все ненавидели. Он ходил по городу, не расставаясь со своим служебным револьвером, и никогда не платил рабочим за ремонт в доме. Когда мы переехали, в одной из комнат на столе я нашел гранату без бойка. Никак не могу вспомнить, что я с ней сделал.
6. Ночной садовник был математиком и теперь говорил о своей страсти, как бывшие алкоголики о выпивке: с нежностью и страхом. Он рассказал, что его карьера началась блестяще, но он бросил науку, познакомившись с работами Александра Гротендика, настоящего гения, совершившего революцию в геометрии в семидесятые годы, чего не происходило со времен Евклида. Потом в сорок лет, в зените международной славы, он ни с того ни с сего отрекся от математики, оставив после себя уникальное и ошеломляющее наследие, эхо которого до сих пор раздается по всем направлениям этой науки, хотя сам автор отказался обсуждать свои открытия с кем-либо и запретил даже просто ссылаться на них до самой своей смерти, а умер он более сорока лет спустя. Как и ночной садовник, прожив полжизни, Гротендик оставил дом, семью, работу и друзей и, подобно монаху, укрылся где-то в Пиренеях. Это как если бы Эйнштейн бросил физику, открыв теорию относительности. Или Марадона поклялся бы никогда не касаться мяча после победы в Кубке мира. Решение ночного садовника стать затворником лишь отчасти связано с его восхищением Гротендиком. Он пережил тяжелый развод, остался ни с чем, отдалился от единственной дочери, у него диагностировали меланому, однако мой собеседник повторял: какими бы болезненными ни были события его жизни, они блекнут перед одним внезапным откровением. Вовсе не атомные бомбы, компьютеры, биологическое оружие или климатическая катастрофа, а простая математика меняет мир до такой степени, что совсем скоро, всего через пару десятков лет максимум, мы не сможем понять, что значит – быть человеком. Мы и прежде не понимали, сказал он, только теперь всё становится хуже. Мы умеем расщеплять атомы, как завороженные смотрим на свет, умеем предсказывать апокалипсис с помощью нескольких уравнений, каракулей и оккультных символов, не понятных ни одному нормальному человеку, хотя бы он и мог распоряжаться своей жизнью до мелочей. И так не только с обычными людьми. Даже ученые больше не понимают мир. Взять хотя бы квантовую механику. Жемчужина нашего вида, самая точная физическая теория, самая изящная и широкая из тех, что когда-либо создал человек. Она стоит за интернетом и превосходством наших мобильных телефонов, обещает наделить нас властью над вычислениями, сравнимую с божественной. Она до неузнаваемости изменила наш мир. Мы знаем, как пользоваться ею, она работает каким-то чудесным образом, и всё равно ни одна душа на планете, ни живая, ни мертвая, не понимает ее по-настоящему. Парадоксы и противоречия квантовой механики не укладываются ни в одной голове. Она будто свалилась на Землю, как астероид из космоса, а мы ползаем вокруг него на карачках, как обезьяны, играем с ним, бросаем в него камни и палки, но так и не можем понять по-настоящему.
Так что теперь мой знакомый разводит свой сад, ухаживает за ним, работает на участках у соседей. Насколько мне известно, друзей у него нет, соседи считают его белой вороной, а мне нравится думать, что мы с ним всё-таки друзья, потому что иногда он оставляет возле моего дома ведро с компостом, в подарок для моих растений. Самое старое дерево у меня – лимон с густо переплетенными ветвями. Недавно ночной садовник спросил, знаю ли я, как умирают цитрусовые. Когда дерево старится, если ему удалось пережить засухи, болезни и бесчисленные атаки грибов и паразитов, оно начинает обильно плодоносить. В конце жизненного цикла дерево дарит
