— Вы пойдете в одиночку?
— Да, Гордон. Но я буду поддерживать радиосвязь с тобой все время, так что ты сможешь пойти и помочь мне, если я попаду в беду...
— Я не думаю, что вы должны идти в одиночку.
— И я тоже, — сказали сзади. Это были слова Диты, которая прислонилась к дереву и поправляла волосы. Как и остальные, она была одета в пятнистую полевую форму и ботинки, и ее лицо было в камуфляжной раскраске.
— Я пойду с тобой, — сказала она под хор кошачьих воплей и свиста, сопровождаемый потрясанием кулаков в неприличном жесте.
Паркер покраснел, глядя на мужчин, которые превратились из дисциплинированных десантников в орду сексуальных маньяков. Хотя это разозлило его, он знал, что это к лучшему. Беннет, Гудалл и Глеу должны сортировать их — это подходящий момент, — хотя он заметил, что лицо Гудалла, сидевшего вполоборота к остальным, было почти черным от стыда.
— Конечно же, ты не пойдешь, — сказал Паркер, когда шум наконец улегся.
— Конечно, пойду. В первом пункте Гордон совершенно прав — это против всех правил, что ты собираешься идти один на вражескую территорию. Второе. Если дела пойдут плохо, тебе понадобится кто-то, кто говорит по-испански. Третье — ты на вершине командной пирамиды. Убрать тебя, добавить немного пива и чуть-чуть рома, и я могу предсказать плохой конец этой банды...
Среди нового хора воя и свиста Гудалл выкрикнул:
— Никоим образом. Пусть сначала уберут меня с дороги...
— Это можно устроить, — саркастически заметил другой голос.
Несмотря на шум, все слышали это, большинство предполагали, хотя никто не заметил этого точно, что это был голос Джеми Стрэхана. Шум прекратился как по команде, и стало очень тихо.
— Понятно, что я имею в виду?
Дита бросила слова во внезапную тишину. И все знали, другого выхода нет: она пойдет с Паркером. На самом деле единственное возражение, которое они могли сделать — что она может понадобиться здесь, — было несущественным. Они все знали, что она ходит в джунглях с меньшим шумом, чем большинство из них, лучше многих стреляет — по крайней мере из мощного «браунинга», который она носила у правого бедра.
— Хорошо, — сказал Паркер. — Спускайте «джемини» на воду.
Он не мог сдержать самодовольства, которое он чувствовал.
На той стороне Паркер вышел первым и подал руку Дите, что она оставила без внимания. Когда Беннет оттолкнулся и они с Миком Стрэханом поплыли обратно через широкую оранжевую реку, Паркер раскрыл свой рюкзак и из кармашка для карт вынул карту и небольшую пачку фотографий.
— Мы примерно здесь. Пять километров на юг и вниз по течению от острова. Как видишь, река поворачивает на юг как раз рядом с ним. Нужная нам зона поэтому лежит примерно в восьми километрах к северу и затем северо-западу от того места, где мы сейчас находимся. Здесь пустая ложбина, а на восток земля поднимается от двадцати до пятидесяти метров над равниной и покрыта девственным лесом. Мы пойдем через возвышенность до восточного периметра ограды. Мы укроемся в зарослях на кромке леса, которого мы можем достичь к середине дня. И там мы останемся на сорок восемь часов — хотя мы можем передвигаться вокруг, если я сочту это необходимым.
Он свернул карту, сложил фотографии обратно в пластиковый конверт и снова затянул рюкзак. Он взял компас с пояса, засек направление, оставил компас висеть снаружи, так чтобы можно было сверяться с ним каждые сто метров, затем, вскинув MP5 на левое плечо, взял свой нож в правую руку. Дита пошла за ним, чувствуя вес времени среди двухдневного рациона в маленьком рюкзаке, в котором была еще черная коробочка, которую никто, кроме нее, не видел.
Паркер продолжал говорить, и она держалась на таком расстоянии, чтобы иметь возможность слушать.
— Главное — смогу ли я установить за сорок восемь часов гарнизонный распорядок, их слабости и их силу. Я собираюсь записывать свои впечатления на микрокассету. Но поскольку ты здесь, ты можешь делать записи, если магнитофон накроется...
Он шел как школьник, объясняющий что-то своей замужней тетушке, время от времени срубая ножом попадавшуюся на пути лиану. Почему? От смущения перед ней? Может быть. Исчезнет ли оно потом? Она усмехнулась про себя. Почти наверняка.
* * *
Через два с половиной часа они обосновались там, где хотел Паркер: на краю леса у низкого обрыва. Сначала он очень осторожно и с аккуратностью, которая поразила ее, использовал мачете, чтобы сделать обзорное отверстие в сплошной завесе примерно в полуметре от земли, так что им приходилось стоять на четвереньках или лежать, чтобы смотреть через него. Все это было сделано без нарушения внешнего занавеса побегов, листьев и высокой травы. Позади он раскинул легкую и тонкую, но прочную плащ-палатку площадью в два квадратных метра.
Присев на нее, Дита могла видеть дорогу, которая вела из деревни к воротам в трехстах метрах. Первый барак был еще на сто метров дальше. Солнечный свет отражался от стекла контрольного комплекса. В двадцати метрах к северу от ворот стояла дозорная вышка над своим редутом. В другом направлении ограда и кукуруза за ней тянулись на километр к югу до следующей вышки, которая была примерно в восьмистах метрах от их укрытия. Между ними и оградой почва понижалась и снова слегка повышалась у ограды. Паркер бережно записал все это и посадил Диту заносить все это на ноутбук, который он принес с собой.
Когда он закончил, начали падать первые капли послеполуденного дождя, и хотя в первые двадцать минут попало на них немного, Паркер знал, что скоро они промокнут.
— Смотри за вышками и воротами и скажи мне, если что-нибудь сдвинется.
Паркер отдал ей легкий цейсовский бинокль. Она немного изменила настройку и угол между двумя половинками, потому что расстояние между глазами у нее было меньше, чем у Паркера.
Тем временем Паркер быстро срезал десяток прутьев, каждый метра три в длину, и соорудил навес, на который накинул темно-зеленую легкую непромокаемую ткань и закрепил ее. Под конец Паркер покрыл сооружение самыми большими листьями, какие только смог найти. Получившаяся крыша не пропускала воду.
— Это, — сказал Паркер с мальчишеской гордостью, — прототип хижины.
— Они уже сменили караул на дальней вышке, — проговорила Дита, когда он устроился рядом. — Трое ушли, трое пришли.
Паркер посмотрел на часы.
— Четырнадцать двадцать пять.
Через восемь минут группа примерно в полтора десятка человек, в камуфляже, с АК47, прошла по дорожке, разделявшей две делянки кукурузы, пересекла дорогу за воротами и подошли к той вышке, которая была ближе. Трое из них несли зонтики, разрисованные зелеными пятнами, что выглядело смешно.
— Бинокль, пожалуйста.
Дита отдала ему бинокль с облегчением.
— Я просто хочу увидеть, откроют ли нам эти ребята что-нибудь.
— Вроде того, как они выследили нас?
— Ну, вроде этого.
На мгновение она почувствовала холод в животе от страха.
— Нет. Если они и увидели что, они не говорят об этом пока, — он постучал по диктофону и показал, чтобы она вернула ему ноутбук и карандаш. — Дозорные меняются после четырнадцати. Сменившиеся двигаются по периметру против часовой стрелки, последний пункт — вышка у ворот, в четырнадцать тридцать пять. Это получается так долго, потому что они возвращаются назад каждый раз, чтобы не показываться снаружи ограды. Группа, возвращающаяся назад, состоит из девяти мужчин и шести женщин. Новая деталь — на вышке у ворот три женщины. А, да — при смене караула все шестеро на вышке одновременно.
Он выключил диктофон.
— Что ты думаешь об этом? — спросил он.
Она пожала плечами.
— Женщины готовят пищу, едят, потом возвращаются мужчины, чтобы поесть.
Казалось, что она не удивлена и не смущена тем, что половина гарнизона оказалась женской.
В течение получаса ничего не происходило. В маленьком пространстве было душно и жарко, пот катился по их спинам и лицам. Когда они шевелились, то старались не коснуться друг друга, а когда это все-таки происходило, почти неслышно извинялись. Потом Паркер продолжал записывать детали, которые открывались ему: изменение освещения, интенсивность дождя, направление ветра, которое показывал черно-красный сандинистский флаг.
Потом он стал говорить более отрывисто. Его колено коснулось ее бедра.
— Прошу прощения. Судорога.
— Все в порядке.
Он перевел дыхание.
— Ты знаешь, я чувствовал бы себя уютнее с тобой, если бы знал о тебе больше.
Она рассмеялась.
— Почему ты смеешься?
— Иногда, когда вы оба серьезны и смущены, ты говоришь почти как этот английский актер, который получил «Оскара». Сэр Энтони... знаешь?
— В самом деле? Когда я впервые увидел тебя, ты была типичной офисной девкой — шелковая блузка, юбка, которая задницу едва закрывает, высокие каблуки...
— Черные чулки и духи «Импульс». — Она рассмеялась, села напротив него.
