— После родов обитель… она будто вернулась. Во снах. Я снова была там, только уже знала, что навсегда, я… я хотела уйти. Я даже вены себе резала, — она провела пальцем по белоснежному запястью. — Сбежала… попыталась вернуться в столицу, но не помогло. Напротив, стало хуже… в моих снах появилась кровь. Я знала, что, если убью тебя, все изменится. И я бы убила, будь у меня возможность… возможности не было, поэтому я просто сходила с ума. А потом появилась Ирма и дала мне что-то… чай, травяной. Чудесный такой, легкий. После него все становилось… иным? Не важным.
Я жила и радовалась… и пропустила несколько лет. Только когда вновь забеременела, Ирма перестала приносить этот чай. Она сказала, что и без того держала меня слишком долго, что он вреден для будущего ребенка, что… меня стоило бы сперва стерилизовать.
— Зачем ты рассказываешь это все?
— Затем, что мне больше некому. Остальные знают. И им плевать.
— Даже рыжему?
Насколько я помню, наркотические вещества в королевстве запрещены. Или запрет вновь же не для всех существует?
— Ты про Кириса? Милый мальчик… они тогда с Маром редко бывали дома. Заказы… новые верфи… работа… когда появлялись, то не замечали никого и ничего. Да и что заметить? Вторая жена рада. Улыбается. Ничего не требует… сын растет, окруженный учителями и заботой бабушки… потом жена приболела… бывает… беременные женщины так хрупки. Нервозны. И порой им лучше проводить время во сне… два месяца во сне, а потом еще два, когда я с трудом поднималась с кровати. Трое монахинь, которые сменяли друг друга. Мне не позволяли покинуть пределы комнаты. Я была куклой, я… ненавидела тебя.
— Ты уже говорила.
— Нет, ты не понимаешь… я ненавидела, потому что заняла твое место. Это ты должна была сидеть в этой комнатушке, открывать рот, глотая полужидкую манку, пить целебные коктейли и не надеяться, что переживешь роды… знаешь, я бы их и не пережила, если бы не Мар… совпало… роды начались, и он приехал. Не один.
С папенькой. А при нем свои целители и… Ирме пришлось отступить.
— Ты не пыталась…
— Пожаловаться? Кто бы меня стал слушать. Я родила дочь. Меня поздравили. Подарили небольшой завод и вновь же акции… и драгоценности, куда без них. Конечно, никто не думал, что я стану заниматься заводом. Зачем? Это даже не подарок, это просто символично… знак уважения. А я занялась. Не хотела больше оставаться в этом доме. Боялась… и надоело сходить с ума. Мне позволили. Почему бы и нет? Это тоже развлечение, а обычные мне заказаны… знаешь, это оказалось довольно интересным. Мой завод… мне удалось поднять прибыль. И в принципе… мне понравилось. Сейчас у меня около полусотни предприятий. Я покупаю те, которые почти разорены. Я довожу до разорения, чтобы избавиться от долгового груза законным образом, а потом возвращаю их к жизни. Это я тебе говорю, чтобы ты поняла: мне нет нужды убивать Мара.
— А…
— Я не дура. То есть местами, конечно, дура, если позволила втянуть себя в эту авантюру. После рождения Руты мы с Маром как бы… не то чтобы разошлись, это сильно сказано. А интересовать друг друга перестали и задолго до этого события. Мы стали жить каждый сам по себе. Он мне помогал местами. Иногда я помогала ему. Он до сих пор не научился разбираться в бухгалтерии. Его ребенок обмануть способен был, а те люди, которых он держал, не всегда оказывались порядочны. В общем, когда он понял, что мы можем быть полезны друг другу, стал относиться иначе. Даже извинился… нужны мне были его извинения.
Я кивнула: в словах смысла особого нет.
— Время от времени мы показывались в свете. Не скажу, что меня это радовало, но в целом было полезно. Играли в дружную семью, да… потом опять расходились.
У каждого свое дело, благо папенька все же оговорил в контракте возможность иметь свою собственность.
А вот у меня такого папеньки не было.
— Ирма, старая скотина, как-то даже письмо написала… пространное такое, где радовалась, что я наконец обрела смысл жизни… и что ей бы не хотелось, чтобы кому то стало известно о моих слабостях. И взамен кое-что просила.
— А ты?
— А я послала ее лесом… знаешь, с шантажистами иначе нельзя.
Я кивнула.
Точно.
— Тут же поползли слухи, что я безумна… что зависима от некоторых трав, что нельзя со мной иметь дело. Но старым моим партнером требовалось кое-что помимо слухов, а новые… невозможно угодить всем. А пару месяцев тому назад со мной связался Мар. Попросил навестить матушку и вообще… мол, скоро назначение, и потому образ будущего канцлера должен быть цельным и блестеть, как кошачья мошонка.
Пару месяцев… то есть… я почему-то полагала, что Лайма жила здесь…
— Он выдернул Сауле, которая тихо спивалась в своем поместье. И заставил матушку играть роль гостеприимной хозяйки. Тебя вот притащил. Спрашивается, зачем? И тут вдруг этот мост… то есть полагаю, мост тоже… полагаю, были и другие случайности?
Я кивнула.
Она ведь знает куда больше, чем говорит.
— Чудесно… я знаю, что здесь ловили имперского шпиона, хотя глупость неимоверная. Что ему здесь выведывать? Очередной чудесный рецепт Ирмы? Или секрет Сауле, позволяющий ей всосать бутылку коньяка и остаться на ногах? Нет… все серьезно… настолько серьезно, что мне не по себе. Мар очень важен для короны. Важней тебя и меня, и нас всех вместе взятых… поэтому прояви благоразумие.
Да уже, чувствую, поздно.
Хотя брату отпишусь, конечно. Ему и сала Терес отписался, уверена, но и я… не посадят же нас всех, в самом-то деле… или… интересно, а второй своей жене Мар рассказал, что планирует умереть?
Я покосилась на Лайму. Она ответила мне безмятежной улыбкой.
Еще немного и обнимемся.
Расцелуемся, полюбим друг друга со страшной силой, на радость Мару, королю и всему королевству, которое от этого возьмет и воспрянет или что там положено делать.
Твою ж…
Предчувствие было поганым. А ужин не лучше.
ГЛАВА 20
— Знаете, мне подумалось, — эйта Ирма выглядела расслабленной, что несколько настораживало. — Нам стоит представить девочку свету… для начала, скажем, кулуарно. Конечно, времени почти не осталось, но я взяла на себя смелость разослать приглашения. Простой домашний вечер, камерная обстановка, возможность присмотреться друг к другу…
И плюнуть ядом в душу ближнего.
Понимаю.
Я воткнула вилку в переплетение чего-то темного и блестящего, с виду похожего на водоросли. Надеюсь, что все-таки не они, потому что водоросли я, признаться, недолюбливала, несмотря на всю их полезность.
— Мне кажется, мама, ты спешишь, — на сей раз Мар удостоил семью собственным присутствием. Выглядел он… усталым.
Недосып сказывается? Или проблемы государственные покоя не дают? Главное, и ест то через силу, а может, вид делает. Рыбу несчастную разодрал на махонькие кусочки, соус по блюду размазал и теперь зеленым горошком занялся.
Свежим.
Я вот воздержалась, поскольку для горошка сейчас явно не сезон, стало быть, тепличный, а что там в теплицах у эйты Ирмы растет, и демоны не знают.
— Дорогой, — она была милосердна и снисходительна, какой только может быть дама высшего света по отношению к людям, жизнью обделенным, — это ты что-то не торопишься. Неужели не понимаешь, что в твоем положении не стоит шокировать общество. Чересчур уж шокировать… у нас есть возможность обзавестись поддержкой, раз уж ты решил вернуть это недоразумение в семью…
Я ответила взглядом на взгляд и облизала вилку, с трудом удержавшись, чтобы не облизать пальцы.
— У нас мост рухнул, маменька, — Сауле пила шампанское.
Только его и пила.
Мрачно.
Сосредоточенно. И бокал за бокалом, при этом оставаясь с виду вполне себе вменяемой. И вправду талант. Или правильнее будет сказать, опыт?
— И что? — аргумент не произвел на эйту ни малейшего впечатления. — Были времена, когда мосты у причальных башен в принципе считались излишеством.
Я пригласила самых близких людей, тех, кто способен разделить нашу… как бы это выразиться, радость. И правильно подать все в свете.
