— А зачем откладывать приятные дела?! Посидим, поокаем.
— Хорошо, поокаем. Только без водки. И без рук. Сразу предупреждаю. Просто визит вежливости. Я хоть и сговорчивая, а насилия не терплю. Ненавижу! Особенно после Грозного.
Бизон с интересом слушал ее.
— Да какое насилие, Лизонька! Поехали, не бойся. Просто посидим, чайку попьем, телевизор посмотрим.
«Гляну на твое логово, — думала Изольда, усаживаясь в «мерседес». — Татьяна все должна знать: где эти ублюдки живут, когда бывают дома, что пьют-едят».
— Хорошая у тебя машина, Георгий, — похвалила она, когда «мерседес» мощно рванул с места и помчал их по вечернему городу. — Красивая.
Бизон расцвел.
— Ну вот, хоть одна женщина похвалила, — говорил он, ловко маневрируя в потоке других машин. — А то сядут и не видят, в какой «тачке» их везут. Правда, помяли мне немного крыло… ну, это так, мелочь. Отремонтирую.
— Давно купил?
— Нет, месяца два с половиной езжу. За границей работал с одной автофирмой, оттуда привез. В Польше, в Венгрии…
Доехали они довольно быстро. Уже в подъезде Бизон вспомнил, что оставил на тахте своих резиновых подружек, видеть их Изольде ни к чему — что подумает? Пока она раздевалась в прихожей, быстро убрал подружек в кладовку, поправил неубранную постель.
— И у меня такая же была квартира, ну, точь-в-точь! — ахнула Изольда, рассматривая его жилье. — Только кухня немного побольше. А так и мебель здесь же стояла, у стены, телевизор…
— Да тут по-другому и не поставишь, — Бизон положил у ее ног тапочки. — «Хрущевка»!
Потом они сидели за низким журнальным столиком, Бизон угощал гостью свежезаваренным чаем, конфетами с коньяком (Изольда, конечно же, поняла, но промолчала), очень вкусными, самыми дорогими на рынке яблоками, уговаривал не стесняться и быть как дома.
— Мне пора, Жора, — сказала она час спустя. — Спасибо за угощение. Я ваша с Феликсом Ивановичем должница. Как только устроюсь, получаю зарплату и — гуляем!
— Ты не останешься? — прямо спросил он.
— Нет. Мы же договорились.
Бизон надулся, как капризный мальчишка, у которого отняли любимую игрушку или не разрешили выйти во двор к приятелям. Лицо его побагровело и мгновенно ожесточилось — Изольда даже испугалась. Из галантного еще минуту назад ухажера Жорка превратился Бог знает в кого. Да, такой не дрогнет, ни перед чем не остановится, подумала она, зябко поводя плечами. В глубине души она снова пожалела, что ввязалась в эту опасную игру, отчетливо вдруг представила, как этот человек убивает мужа Татьяны, руки у нее похолодели. Что, в самом деле, стоит этому человеко-подобному придушить ее? Тем более, что никто не знает, куда и зачем она поехала… Впрочем, чего это она? Знает Дерикот, что она должна была прийти в магазин, знает Татьяна, куда она пошла…
Изольда преодолела страх, взяла себя в руки.
— В другой раз, Жора, — сказала она как можно мягче, ища отходные пути. — Я нездорова.
— Ладно, поехали, я отвезу, — буркнул он.
Молчком они спустились по лестнице, молчком же, не спрашивая адреса, он отвез ее к дому тетки, остановился у нужного подъезда, и Изольда не на шутку встревожилась:
— Откуда ты знаешь? Ты здесь был?
— Не с пацанами в прятки играешь, Лиза! — жестко ответил он. — И не вздумай затевать с нами какие-нибудь штучки… Работать так работать. У нас все на доверии, поняла? И работать будешь, и бабки тебе хорошие Феликс платить станет, но чтобы язык крепко за зубами держала. Поняла? Как будто у тебя его и нету!
Он вдруг навалился на нее, стал мять груди, бедра, норовя раздвинуть ноги, но Изольда, перепугавшись бешеного этого напора, выскочила из машины, кинулась в подъезд, лихорадочно соображая, что если Жорка станет преследовать ее до самой квартиры тетки, то придется проситься к ней на ночевку — а что делать?
Но Бизон, разъяренный неудачей, с визгом рванул «мерседес» от подъезда, умчался в ночь. Она перевела дух, поправила прическу, застегнула Татьянину шубку и тороплива пошла к автобусной остановке.
А Бизон, вяло матерясь, мчал к себе домой. Перед его глазами стояли безмолвные, послушные резиновые подружки, которые не выпендриваются и не действуют на нервы… Изольду же в следующий раз он и спрашивать не станет, если, конечно, она у них будет работать. Увезет в лес, в глухомань, подальше от города, и пусть хоть оборется там — он все тряпки на ней изорвет, сиськи истерзает, заставит делать то, что ему захочется!..
Глава семнадцатая
Владельцем красного «Москвича», на котором уехали с рынка те два парня, торговавшие блоком цилиндров, оказался некий Мысков Николай Николаевич. В областной ГАИ Сайкину сообщили адрес Мыскова. Паша, предупредив Тягунова, отправился на улицу Спортивную, о которой знал, что она существует в городе, но никогда здесь не бывал.
Спортивная улица оправдывала свое название: улица прилегала к стадиону «Динамо», где занимались физподготовкой сотрудники милиции и госбезопасности, бывал здесь и лейтенант, но на стадион он с коллегами попадал прямо с автобусной остановки, то есть, с магистральной широченной улицы. Сейчас ему пришлось колесить по тесным, застроенным частными домами переулкам, спрашивать встречных-по-перечных. День был холодный, ветреный, ноги скользили по обледенелым узким тротуарчикам, а идти пришлось все время в гору. Спортивная причудливым образом разбросала свои дома по буграм, примыкающим к стадиону, нумерация была какая-то странная, путаная — рядом с домом под номером шестьдесят был восемьдесят второй, а номер семьдесят торчал зеленой крышей за ними, еще выше на бугре. Подойти можно было лишь обогнув бугор слева, дойдя до конца улицы и поднявшись по ненадежной, с подгнившими ступенями лестнице, скатиться с которой — раз плюнуть.
«Как же тут старики ходят?» — озабоченно думал Паша, поднимаясь по лестнице со всеми предосторожностями. Ему, горожанину, привыкшему к асфальту и стандартным пяти- и девятиэтажкам, стоящим, в основном, на ровных площадках, частный сектор был даже в диковинку. Он в самом деле подивился изворотливости застройщиков и их стремлению во что бы то ни стало поставить дома здесь, на буграх. Это ведь неудобно во всех отношениях. Единственно, что оправдывало рождение этих кривых улиц, — сады, участки возле домов, да и от центра недалеко.
Шаткие ступени наконец кончились, Паша оказался наверху, где его глазам открылись еще несколько домов с надворными постройками и гаражными воротами, и он понял, что попасть сюда можно и другой дорогой, поверху, если ехать на машине.
Он долго стучал в наглухо закрытую калитку дома номер семьдесят, потом стучал в окно, и за стеклом мелькнуло наконец стариковское лицо. Глаза старика смотрели на него вопросительно и немо. Паша через стекло показал ему свое милицейское удостоверение. Лицо исчезло, потом, спустя минуту, снова появилось, но уже в круглых старомодных очках в металлической оправе. Голубые слезящиеся глаза старика изучали удостоверение, потом старик снова пропал — махнул рукой, иди, мол, к калитке.
Сайкин сказал ему о цели своего визита, спросил о красном «Москвиче» четыреста двенадцатой модели.
— Да, машина у меня есть, — кивал Мысков сухой седой головой. — Токо зимой я на ей не езжу, да и летом теперь мало. Года не те, сынок, и с бензином сам знаешь как, не напасешься ево. Я лучше бабке творожку куплю. Племяннику дал доверенность, Вадиму, он нам с бабкой помогает. Своих ребят нету, Бог не дал. Вот Вадька-то бабку или на рынок свозит, или я когда в собес съезжу или еще куда. Прошлый раз он меня в военкомат возил, с пенсией разбирались. И ремонт он сам делает, у него дружков по этой части много.
— А в прошлое воскресенье вы давали ему машину, Николай Николаевич? На авторынок он ездил? — спросил Сайкин.
— Бог ево знает, куда он ездил, может, и на рынок. — Мысков запахнулся в теплую безрукавку, плотнее прикрыл дверь (они сидели на кухне). — Бабка сейчас хворая лежит, а я пока ползаю. Вадька-то иногда и не говорит, зачем машину берет. Насчет воскресенья… да, кажись, брал. Ага, брал! Хлеба нам привез, молока, минтая, вон, килограмма три навалил. Вадька у нас один племянник, помрем мы с бабкой — машина ево. Я уж подписал завещание. А нехай, в могилу ее с собой не возьмешь. Им, Башметовым, достанется. Не чужим людям.
— Значит, его фамилия Башметов?
— Вадьки-то? А то какая! Мать-то ево тоже Башметова, по мужу, а так она сеструха моя, Мыскова.
— А живут они где?
— А возле цирка. На Моисеева. Как раз против мясокомбината здоровенный такой дом построили. Длинный — страсть! С полкилометра. Идешь-идешь…
Второй подъезд у них, квартира сорок восьмая. А чево это он, Вадька, натворил на машине? Сбил, что ли, кого? Или как? Раз милиция интересуется, значит, что-то тут не чисто.
— Никого он не сбил, Николай Николаевич, не волнуйтесь. Просто мы проверяем кое-что, ищем красный «Москвич» вашей модели.
