Какой там запуталась. Продалась!
Но и позора избежала. Кажется. А разве это не важно?
Марийке почудилось, что еще чуть-чуть, и от всех этих мыслей она сойдет с ума. Мысли, противоречивые чувства рвали ее душу. Ей по-прежнему хотелось сгрести эти пачки и бежать назад, к Татьяне Николаевне, а лучше прямо к Городецкому, вернуть деньги… Или поехать прямо в милицию и все честно рассказать?.. Или взять вон ту веревку, на которой бабка Оля сушит какие-то листья, и удавиться? Ведь ее же хотели задушить в доме Анны Никитичны?! Да-да, это выход. Все проблемы будут сразу решены.
И снова она ничего не сделала, а упала лицом на подушку и горько, безутешно разрыдалась. Сил у нее ни на что больше не было.
Марийка проплакала час, а может, и два, а потом незаметно для себя уснула.
Ока не слышала, как в комнату, осторожно скрипнув дверью, вошла хозяйка — баба Оля. Подслеповато пригляделась к спящей своей постоялице, даже тихонько окликнула ее, но Марийка не отозвалась.
Баба Оля разглядела на полу пачки денег, охнула от неожиданности — да тут мильены!! Потом стала трясущимися руками подбирать их с пола, складывать в полу теплого застиранного халата.
— Игде же она их раздобыла? — бормотала себе под нос хозяйка. — Аль ограбила кого? Нет, скорея ночку с богачом провела. Угу. Так оно и есть. Девка молодая, красивая, кто-то не поскупился… Ой-ой! Да тут и правда, мильены! Вишь! А мне за фатеру три месяца уже не платит, все говорит, бабушка, денег нету, подождите. Да тут не то что за постой, тута увесь мой дом можно купить. Возьму-ка я должок.
Бабка, не считая, напихала себе в карманы халата денег и так же тихо, осторожно, вышла — мол, меня и не было здесь…
Глава пятнадцатая
В кабинете розыскников народу нынче поменьше, многие отправились по делам, телефоны звонили реже, и Тягунов мог спокойно поговорить с начальником отделения подполковником милиции Косовым. Собственно, говорил Тягунов, а Умар Асланович слушал, курил, щуря правый глаз, изредка кивал, одобряя ход мысли старшего оперуполномоченного. А ход мысли у Вячеслава Егоровича был такой:
— С Морозовым случилось нечто неожиданное. Убили его или заезжие гастролеры, которым срочно понадобился транспорт, или он случайно налетел на банду.
— Ну, вариантов может быть много, — высказался Косов. — Подвез кого-нибудь, не сошлись в цене, заспорили, поругались. Могло и какое-нибудь «чэпэ» на дороге случиться, Морозов мог на минуту оставить автомобиль без присмотра, этим воспользовались, а тут и он появился. Но скорее всего, мужик соблазнился хорошими деньгами, повез кого-то за город…
— Версия, конечно, жизненная, — согласился Тягу-нов. — По жена категорически утверждает, что не мог он этого сделать. Извозом вообще никогда не занимался, очень редко кого-нибудь подвозил, на деньги не зарился.
— Ну вот взял и подвез в этот раз! — стоял на своем Косов. — И не обязательно двоих-троих. В машину мог и один сесть, а там дело техники: попросил остановиться, еще двое сели. Или брызнул в лицо из газового баллончика, а потом и эти, остальные, подоспели.
— Да, конечно, — спорить Тягунову было тут не с чем.
— Фотографию Морозова отвезли на телевидение?
— Да, и на. телевидение, и в областную газету. Может, кто и откликнется!
Косов замял окурок сигареты, хотел было начать новую, но передумал.
— Так-то оно так, — сказал он. — Но люди часто ненаблюдательны, равнодушны друг к другу. Наверно, кто-то видел, как Морозов посадил пассажиров в машину, но кто теперь об этом вспомнит? Кому надо было запоминать этот факт? С агентурой придется хорошо поработать, Слава, с агентурой. И на авторынке, у автомагазина. Краденое все равно надо сбывать.
— Сайкин уже две недели на обоих авторынках работает, — Тягунов смотрел в окно, на голубя, спланировавшего на карниз откуда-то сверху и с любопытством сейчас заглядывающего в их кабинет. — Машины Морозова на рынке конечно же нет, а запчастей — море. Я и сам три дня назад толкался на рынке, видел. Правда, ничего интересного мне в глаза не бросилось.
— Можно и год толкаться, и два… — Косов ответил по телефону на чей-то ошибочный звонок, с недовольным лицом бросил трубку. — Без помощников мы тут не обойдемся, Слава. Поговори со Звонарем. Пообещай ему денег, я с начальством договорюсь. Он же там промышляет, на Северном?
— Нет, в автомастерскую ушел. Где-то на Транспортной пару боксов открыли, иномарки ремонтируют, там он и пристроился. Костоправ он известный, руки у него золотые.
— Надо тебе туда съездить. Поинтересуйся, кому и какие машины там в последнее время ремонтировали, что случилось? С ГАИ потолкуй. Ну и сам что-нибудь придумай. Скажи, что надо одному приятелю «форд» подремонтировать — багажник помяли, крыло.
— Что-нибудь придумаю, не учи. Время только жаль. Мерзавцы гуляют на свободе.
— Да и я хотел бы побыстрее на эту сволочь посмотреть. — Косов сурово сдвинул густые черные брови. — Голову человеку отрубить!..
Он выругался.
— Да, кстати, Слава, — сказал он после небольшой паузы, во время которой из сейфа, стоящего у него за спиной, что-то вынул. — Почитай-ка свежие ориентировки. Может, что и пригодится. — С этими словами он положил перед Тягуновым пачку телеграмм.
Вячеслав Егорович взялся за привычную работу. Ориентировки приходили в управление во множестве, из разных мест — как о пропавших без вести, так и на лиц, совершивших преступление. Запомнить все, что в них сообщалось, не смог бы никакой, даже самый памятливый оперативник — очень уж много совершалось в России преступлений и данные о них мог держать в памяти только компьютер.
Внимание Тягунова привлекла одна из ориентировок:
2 ЯНВАРЯ 1995 ГОДА ИЗ ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ № 98765, КОМАНДИРОВАННОЙ В ГРОЗНЫЙ, ВОЗМОЖНО ДЕЗЕРТИРОВАЛ РЯДОВОЙ ПЕТУШОК АНДРЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ 1974 ГОДА РОЖДЕНИЯ, РУССКИЙ, УРОЖЕНЕЦ ГОРОДА ПЕРМИ. ДО ПРИЗЫВА ПРОЖИВАЛ ПО АДРЕСУ: ГОРОД ПЕРМЬ, УЛИЦА КРУПСКОЙ, ДОМ 55, КВ. 121. ПЕТУШОК ВООРУЖЕН АВТОМАТОМ КАЛАШНИКОВА (АКСУ), ДВА ПОЛНЫХ МАГАЗИНА БОЕПРИПАСОВ. ЕГО ПРИМЕТЫ: РОСТ 187 СМ, ШИРОКОПЛЕЧИЙ, СПОРТИВНОГО ТЕЛОСЛОЖЕНИЯ, КОРОТКО СТРИЖЕН, ЛИЦО УДЛИНЕННОЕ, НОС С ГОРБИНКОЙ, ГЛАЗА СЕРЫЕ. О МЕСТОНАХОЖДЕНИИ ПЕТУШКА ПРОСИМ СООБЩИТЬ: ПЕРМЬ, КОМСОМОЛЬСКАЯ ПЛОЩАДЬ, 1, УВД ИЛИ НЕПОСРЕДСТВЕННО В ЧАСТЬ, ГОРОД ГРОЗНЫЙ, П/Я 1234.
— Ну, в наши-то края зачем этого Петушка занесет? — сам себя спросил Тягунов. — Такие обычно бегут поближе к дому, к мамочке с папочкой. Тем более, написано, что он «возможно дезертировал». Может, он в плену у Дудаева, может, еще где-нибудь в Чечне.
— Отца в ориентировке не указывают, — не поднимая головы, заметил Косов. — Безотцовщина, как пить дать. Мама вырастила одна, это ясно. А занести его сюда, в Придонск, случай какой-нибудь может, почему нет? Мало ли что взбредет в голову этому Петушку-Курочке!
— Да, конечно. — Тягунов листал уже другие бумаги. Ориентировку он положил в память, — жизнь полна неожиданностей, пригодится. Но он был согласен с Косовым: беглецы рано или поздно (и преступники в том числе) появляются все же вблизи родного дома, а от Придонска до Перми тысячи полторы километров. Чего, в самом деле, занесет сюда Петушка? К кому он тут приедет? Автомат, скорее всего, продал, а теперь гуляет где-нибудь на югах, там его надо искать.
Вячеслав Егорович отодвинул телеграммы в сторону, занялся текущими делами; вызвал по телефону Павла Сайкина, попросил его приехать в управление.
— А ты чего мрачный такой, Умар? — спросил он Косова, повнимательнее глянув на своего начальника.
— Отчего веселиться?! — грустно вздохнул тот. — Кровь у меня на родине рекой льется. Ты же читаешь газеты, телевизор смотришь.
— Смотрю. И правильно, думаю, все понимаю. Есть бандиты, а есть порядочные люди, как у всякого народа. И чеченцы не все одинаковы. Тебя, например, мы знаем не первый год. Ты, по-моему, тут, в Придонске, всю жизнь?
— Да, с семьдесят второго года, скоро уже четверть века. На заводе сначала работал, потом по комсомольской путевке в милицию пошел. На русской, на Валентине, женат, двое детей у нас. Ты же знаешь!
— Знаю, да, — подтвердил Тягунов.
— Ну вот, — продолжал Косов. — Жил все эти годы и радовался, что в России, среди братьев. Никогда на себе косых взглядов не замечал. А тут еду на работу, в троллейбусе… — Он поперхнулся в этом месте рассказа, торопливо выпил воды, немного спокойнее продолжил. — Даже смотреть на меня стали по-другому, Слава! Морда, конечно, выдает — человек «кавказской национальности»! Этим все сказано.
— Мерещится тебе все это, Умар. Преувеличиваешь.
— Да какой преувеличиваю! — отмахнулся Косов. — Я же тебе свои подлинные ощущения рассказываю, — переменилось отношение к нам, кавказцам. Вчера, вон, по телевизору в Москве какого-то старика спрашивали — ну, одного из прохожих. Кто, мол, такие, по-вашему, чеченцы? Старик и рубанул, не задумываясь: «Бандиты!» И попробуй его переубедить. Бандиты мы и все тут. На всю страну сказано. Трупы русских ребят там, в Грозном, показывают, изувеченные, в разных позах — кто не содрогнется? Беженцы о себе рассказывают, как над ними дудаевцы еще до войны измывались… Хочешь не хочешь, а вывод сделаешь однозначный: чеченцы — изверги. А мне, чеченцу, каково все это слышать?
