Как раз на закате Фокс подходит к ручью, окруженному манграми, который из-за отлива превратился в ручеек, и идет вдоль него, к бездревесному, каменистому мысу, с которого в сумерках все еще виден Индийский океан. Он решает пойти к низине над линией прилива и сбрасывает груз. Он выпивает литр воды и снимает шорты и майку, чтобы забраться в каменистый пруд и смыть с себя пот. По его телу пробегает минутная дрожь при мысли о крокодилах, но лучше этого пруда найти ничего нельзя. Вода прохладна.
На минуту, перед тем как одеться, он чувствует себя посвежевшим, но, когда он разворачивает свой спальник в сгущающейся тьме, он уже снова покрыт липким потом.
На мысу он видит костер, и сердце его падает. Тогда он думает о бифштексе в рюкзаке. Он натягивает свои пропекшиеся ботинки.
Только бледная песчаная тропка ведет вверх, к скалистому хребту.
– Эй, привет компании! – кричит он с разумного расстояния.
– Господи всемогущий! – говорит кто-то.
Что-то звякает о землю – уронили от удивления.
– Извините, что напугал, – говорит Фокс, подходя к костру, который освещает пару ног.
– У меня вся душа в пятках!
Это мужской голос. Пожилой. Фокс заслоняет глаза от огня. Он замечает автомобиль с прицепом.
– Я пришел с пляжа.
– Ладно, – осторожно говорит человек.
– Куда делась эта крышка? – спрашивает женщина.
Фокса неожиданно ослепляет луч фонарика.
– Все в порядке, старина? Что это там у тебя?
– Мясо, – говорит Фокс, протягивая упаковку.
Он пытается объяснить, что ему этого много и он будет рад поделиться с ними, или они могут забирать все – ему все равно. Но мужчина и женщина у костра: сомневаются. Он говорит им, что мясо в вакуумной упаковке, и что он его не украл, что все абсолютно в порядке и что он просто не хочет, чтобы мясо пропало.
– Я понимаю, что все это выглядит немножко подозрительно, – заканчивает он.
– Бойся данайцев, дары приносящих, – говорит женщина, которую все это, похоже, забавляет.
– Ну, – говорит Фокс, – троянцы просто испортили кайф будущим поколениям.
Женщина смеется. Они выключают фонарик и приглашают его присоединиться. Флуоресцентная полоска возникает над дверью прицепа. Фокс видит старика в белой фуфайке и в обвисших на заду шортах. На складном стуле седая женщина держит стакан белого вина. В свете костра виден блеск ее очков и цепочки, которая свисает с дужек. Они представляются: Хорри и Бесс. Фокс протягивает им мясо. Хорри дает ему пиво. Он выпивает его одним жадным глотком и потом останавливается, неожиданно сбитый с толку.
– Пить хотите? – говорит Хорри.
– А… да.
– Вы хотите что-нибудь за это мясо?
– Нет. Может быть, несколько литров воды.
– Без проблем. Легко.
– Вот, – говорит Бесс. – Сядь и намажься репеллентом. Тебя могут съесть живьем. Песчаные мухи гораздо хуже комаров.
Фокс садится. У них есть складной стул и палатка на песке рядом с огнем.
– Так ты студент, – говорит Бесс.
– Нет, – бормочет он. – Безработный.
– Едешь на юг за прохладой, наверное.
– На самом деле – на север.
– Хорри, он такой же сумасшедший, как и мы с тобой.
– Каждый нормальный засранец уже проехал здесь несколько недель назад. Никто не едет на север в это время года, кроме полных идиотов.
– И тех, у кого есть миссия, – говорит Бесс. – Так который же из двух вы, молодой человек?
Фокс смеется.
– Боюсь, что из идиотов.
– Вроде нас, – говорит Хорри.
– Умоляю, но я хотел бы отличаться.
– Она отличается, но я никогда не видел, чтобы она умоляла, – со смехом произносит старый парень.
– «А вот и те, кто дорог был тебе, – говорит Бесс. – Но почему же мы?»
– Завелась!
– «А будущее? Пусть его, вот мой совет».
– О, – говорит Фокс, отшатываясь в изумлении. – Это… Это же Харди?
– Дай ему еще пива, Хорри.
– Она учила английскому языку, – говорит старик. – Сорок лет.
– В каком университете ты учился? – спрашивает Бесс.
– А!.. Я даже школу не закончил.
– Но ты читаешь.
– Ну да.
– Настоящие книги? Настоящую поэзию?
– О Боже… – бормочет Хорри.
– Так значит, не только информацию?
– Оставь мальчика в покое, Бесс.
Фокс неловко смеется:
– Нет. Только книги.
– Какие?
– Бесс!
Фокс пытается думать.
– Хемингуэя, наверное.
Он пожимает плечами.
– Байрона, по всей видимости.
Он морщит нос.
– Может быть, Блейка?
– Ага, – говорит Фокс.
– Вот именно, ага. Потом, конечно, Вордсворта. Но не Шелли.
– Вы меня поймали, – улыбается он, удивленный.
– Так с кем ты себя ассоциируешь?
– На этой неделе? С Китсом.
– Ох, бедный грустный мальчик. Имя, написанное на воде.
– Давайте уже съедим это чертово мясо, – говорит Хорри.
Фокс остается и помогает им жарить отбивные из разделанного филе. На гарнир – рубленый салат и холодная картошка. Хотя ему нелегко поддерживать добродушную шутливость Бесс, ему нравится сидеть с ними. Фокс с тоской думает о своих родителях, о том, как бы они старились вместе, как эти двое. Он был ребенком, когда умерла мать, но он помнит ее несдержанную пылкость, их соревновательную преданность друг другу.
Через пару часов он поднимается и благодарит их, желает им хорошего путешествия на север. Пожилая пара восхваляет широкую равнину Кимберли перед ними, а он стоит и пятится от них дюйм за дюймом.
– Этот штат, – говорит Хорри, – он как Техас. Только он большой.
Фокс смеется и пользуется моментом.
…В ту ночь он с головы до ног обмазывается репеллентом и лежит в спальнике, глядя на звезды и слушая, как прилив наполняет залив. Перед глазами у него все еще полыхают огни, но недостаточно ярко, чтобы он не смог заснуть. На рассвете он видит кенгуру-валлаби, наблюдающего за ним из поросли, – яркие глаза, настороженные уши. Птичья песнь несется с хребта, высокая и веселая, как шум детской площадки. Кенгуру неясным пятном шарахается прочь, как только он начинает шевелиться.
Когда котелок подогревается на огне, Фокс забирается на скалы, туда, откуда ушел прилив. Известняковые колонны мыса текут струйками и сочатся. Плоским камнем он раскалывает несколько устриц и высасывает мясо и жидкость. Он идет в сторону моря через лужицы и ямки, которые оставил прилив. На расстоянии мили от берега море становится страннейшего молочно-белого цвета.
В одной прозрачной лужице он тянется за роскошным камнем с голубыми пятнами, но отдергивает руку, когда пятна начинают шевелиться. Голубые пятна превращаются в желтые мазки. Камень открывает глаз, и – черт! – Фокс отшатывается в ужасе. Осьминог, и не просто осьминог, а полосатый. И он чуть не прикоснулся к нему. Его укус убил бы Фокса, прежде чем он смог бы дойти до лагеря. Полное нервное отключение. Прошло.
Он спешит обратно к костру, делает чай и съедает пару батончиков мюсли. Его беспокоит девушка. Нора. Он думает, что он мог бы еще сделать.
Он начинает собираться, когда его зовет Хорри.
– Ты ведь в Брум, так?
– Да, – говорит Фокс. – Он на моем пути.
– Поехали с нами. Я и не понял, что ты идешь пешком. Мы уезжаем после обеда. Я хочу порыбачить в прилив. Любишь рыбачить?
Фокс кивает. Он думает об этом. Он хочет уйти прямо сейчас, но к тому моменту, когда он дойдет до шоссе и прождет там час под жалящим солнцем, они как раз и подъедут. Он вытягивает свою холщовую шляпу и соглашается.
Они с Хорри рыбачат в приливе, в поднимающейся жаре. Влажно. Воздух похож на бульон. Фокс забрасывает одолженную удочку. Он забрасывает крючок в облачную бирюзовую волну у скал.
– Есть заветная мечта? – спрашивает Хорри. Фокс не очень искренне качает головой.
– Я тоже думал, что у меня нет, – говорит старик. – Кроме как разве поймать ту барамунди на пятьдесят фунтов, за которой на север приезжает каждый мужчина. Везде я бывал. Моряк торгового флота.
– Я видел наколки, – бормочет Фокс.
– Но заветные мечты как-то сами на тебя наседают. Ты, может, догадался насчет Бесси. Почему она почти не встает. Сокращение, а? Придает тебе новый вид.
Фокс заканчивает тащить леску и зажимает крючок в руке. Он непонимающе смотрит на старика.
– Ты знаешь, о чем я, приятель?
– Нет, – признается он.
– Она уже на пути туда, сынок. Рак кишки. Это вроде как вышло из моды.
– О Господи!
– Я мечусь туда-сюда, хватаю всякую таблетку и яд, который они ей дают, но она и не собирается дать судьбе понять, что она сдалась. Ты знаешь, в ореоле славы. Она романтик. Ей хочется драмы. Хочется ей заехать прямо в сердце бури, вроде того. Что-то большое. Циклоны, закаты, красные реки в две мили шириной. Деревья, с которых свисают машины. Она хочет уплыть на край земли.
– Господи, Хоррй.
– Мне раз сказал русский парень. Сказал, что все мы умираем. Но вполне можно умереть с музыкой. Уйти красиво. Понимаешь, о чем я? Она хочет большой музыки, Лю. И на севере все это есть. Кимберли, приятель. Большая погода, большая рыба, большие расстояния – крупнее, чем в жизни. И вот моя мечта. Доставить ее туда. Потешить ее гордость. Просто уехать туда, что бы там ни было, что бы ни случилось.
