Евгений выглядел озадаченно и напуганно — он уже понял, что сделал что-то не то, но что именно не то и насколько тяжел проступок, осознать еще не успел и очень старался сделать это поскорей, пока не полетели в него тяжелые предметы.
Бедный Евгений усиленно чесал в затылке, но объяснить ему, какой он шляпа, было некому. И я и Роза были заняты нашим общим горем.
— Ты отдал Пупсу сумку?! — кричала я. — Отдал Пупсу сумку?!
Меня заклинило — слишком велико было потрясение.
— Как ты мог?! — речитативом вторила мне Роза. — Как ты мог?!
Ее заклинило тоже. Так продолжалось довольно долго.
Первым не выдержал Евгений — сам виноват. Он не вынес анонимности своей вины и гаркнул:
— Что за паника?! Что я сделал такого?!
Мы с Розой хором завопили:
— Ты отдал Пупсу спортивную сумку!!!
— Да, отдал Витьке его же сумку, так что за базар-вокзал? — возмутился Евгений. — Почему из всего надо шум поднимать? Что вы за народ такой, женщины, — одни эмоции.
Руки мои сами воткнулись в бока.
— Ха! — возмутилась я. — Ты слышала, Роза, он же еще нам и лекции читает! Отдал чужую сумку, болван, еще и лекции читает.
Мой Евгений — не Пупс, он еще не привык к тому, что его время от времени можно называть болваном, ну не адаптировался к семейному счастью человек.
Стаж не тот, это его и подвело — запсиховал, из берегов выходить начал.
— Ты что! — зарычал он на меня, играя желваками и покрываясь красными пятнами. — Так можно и…
Я терпеливый, но… Ты себе не смей!.. Да еще в присутствии!.. — и он кивнул на Розу.
Я сделала вид, что ничего не поняла, по-прежнему наступая и демонстрируя пароксизм возмущения. Роза же прекрасно все осознала и бросилась Евгения успокаивать.
— Это все Пупс, ничтожество, — заскулила она. — Всех перессорил. Я пашу на него с утра до вечера, как рикша впрягаюсь в хозяйственную сумку и волоку ее с рынка прямо к нему на стол. Ах, мой Пупсик, ах ему надо этого, ах, ему надо того! А он что делает? Ничтожество! Падая с ног, бегает по городу, занимает «чирики» и тут же пропивает их!
— Если бы только «чирики», — вставила я, вспомнив откровения Ларисы.
— И допился, — кивнув, мол, согласна, продолжила Роза. — В уголовника уже превратился. Руку поднял на жену. Фингал видишь?
Евгений уже забыл о своем бескрайнем возмущений и поджал хвост. Он запаниковал так, словно был автором этого фингала.
Роза — мудрейшая женщина — атаковала умело.
— Я, как рикша, — зарядила она, — таскаю этого подлого Пупса на себе, всю жизнь таскаю, а в благодарность получаю фингалы одни. А теперь еще и эта сумка. Притащил домой сумку с арбалетом.
— Может, он спортом заняться решил? — неуверенно промямлил Евгений.
Руки мои, как по команде, снова уперлись в бока.
— На хрена ж ты сумку Пупсу отдал? — опять наступая, завопила я. — Вещдок отдал!
— Какой вещдок? — отступал сломленный Розой Евгений. — Алее нихт ферштейн. Сами же про сумку говорили, я и отдал.
— Кто говорил? — возмутилась я.
— Ну Роза по телефону с Пупсом разговаривала, я и понял, что Пупсу сумка срочно нужна. Он тут же и прибежал.
— А кто тебе сказал, что сумку отдавать надо? — психуя и страдая, вопила я.
— Да Пупс и сказал, — проникаясь моим настроением, завопил и Евгений, — А почему ты не позвал нас с Розой, балда?
— Пупс не захотел, — снова покрываясь красными пятнами, закричал Евгений. — Он сказал, что спешит, схватил сумку и убежал. Как я мог не отдать мужику его же сумку? Я что, должен был его за руку держать и звать Розу? Он четко сказал, что Розу видеть не хочет.
А сумка его, Роза конкретно это подтвердила. Так за что вы спускаете собак?
Роза прозрела и с удивлением уставилась на меня.
— Он что, не знает? — растерянно спросила она. — Жень, ты что, не знаешь?
— Чего я не знаю? — насторожился Евгений.
— Про Пупса ничего не знаешь? — почему-то перешла на шепот Роза.
— Женька не терпит сплетен, — на всякий случай пояснила я. — Даже слышать о них не хочет. Лучше ему не говори — все равно не поверит.
— Да чему я не поверю?! — излишне эмоционально воскликнул Евгений, которому стало казаться, что его здесь действительно держат за болвана.
— Сумку отдал — и успокойся, — миролюбиво ответила я, — выполнил свой мужской долг — и иди к телевизору, а мы с Розой теперь разберемся сами.
Евгений почесал в затылке и нехотя ушел, а я зашипела на Розу:
— Ты что? Решила ему про все покушения разом вывалить? Хочешь и его заразить? Запомни, он шляп не носит, терпеть их не может. Во что тогда Пупс, по-твоему, промахиваться будет?
— Ты права, — согласилась Роза. — Ему лучше не знать.
— Еще как права. Чем меньше он будет знать, тем будет лучше. Удивляюсь, как угораздило тебя такие вопросы при нем поднимать. Если бы не я, уже проболталась бы.
— Но, согласись, как-то странно, что все давно знают и сходят с ума, а Женька даже ни о чем не подозревает, — оправдывалась Роза. — Мы же обсуждали при нем ту стрелу, которая в Тосю едва не угодила.
— Он от этих дел страшно далек, — пояснила я. — Женька живет своей тревожной жизнью, которая лично меня, как исследователя, очень занимает. Ты знаешь, к примеру, что сейчас грядет великое событие: какой-то чемпионат по футболу?
— Мне не до пустяков, — отмахнулась Роза.
— Вот видишь, а Женька этим очень поглощен. Вечерами рисует разные схемы, какая команда против какой, кто куда выйдет, в какой финал, полуфинал или четверть финала.
— Чего-чего? — удивилась Роза.
— У него там свои схемы: четверть, полуфинал и полный финал. Полный финал — это все. В доме то праздник, то траур. Тебе кажется, что все это не имеет смысла, а у него там жуткие разыгрываются трагедии.
Он весь на нервах порой, а ты про какую-то сумку с арбалетом ему талдычишь. Для него такие проблемы дальше, чем созвездие Дракона.
— Ясно, — кивнула Роза. — Лучше я к проктологу пойду. Уже без сумки, а жаль, хотела ему показать. Интересно, что сказал бы Баркасов.
— Пускай приложит все силы, чтобы Пупса на рыбалке подольше подержать. Посмотрим, прекратятся ли тогда покушения.
— Да-да, пойду, — сказала Роза и взялась за ручку двери. — Слушай, — вдруг вспомнила она. — Я же совсем забыла. Надо что-то делать с Марусей.
— А что с Марусей? — насторожилась я, чувствуя некоторую вину за то, что до сих пор не наладила связи с компьютерщицей — счастливой соперницей Маруси.
Лично я, зная Ивана Федоровича, не могла допустить, что компьютерщица может быть долго счастливой, но Маруся-то вбила себе в голову, что это так.
— Маруся совсем плоха, — делая страдальческое лицо, сообщила Роза. — Крепко достал ее этот Ваня.
Она слишком запила.
— Мы все уже с ней слишком запили, — посетовала я. — Даже я пристрастилась, а ведь ты знаешь, что у меня патологическое отвращение к алкоголю.
— Знаю, но не верю, — бросила Роза. — А у Маруси вот-вот начнется депрессия. У нее уже патологическое отвращение к жизни.
Я заволновалась. За этим Пупсом забросила Марусю — дня два не видела ее и даже не звонила. Во мне возникла острая потребность выпроводить поскорей Розу и узнать, что случилось с Марусей, из ее же уст.
Однако Роза уже забыла, что спешила к проктологу.
Она отпустила дверную ручку и настроилась на длительную беседу.
— Знаешь, до чего дошла Маруся? — спросила она.
— До чего? — испугалась я, не предчувствуя ничего хорошего.
— Она уже Интернетом хочет овладеть.
— Зачем это ей?
— Говорит — чтобы ни от кого не зависеть. Каждый день звонит мне.
— А ты что, уже овладела?
Роза сделала огромные глаза.
— Ты же знаешь, куда я с утра до вечера смотрю, — раздражаясь, сказала она.
— Не будем конкретизировать, — испуганно отыскивая глазами Саньку, воскликнула я.
Саньки, к счастью, поблизости не оказалось.
— Слава богу, мне не до Интернета, — продолжила Роза, — а вот Маруся хочет им овладеть. Ну, не им, а Ваней, конечно, но через Интернет. Каждый день мучает Пупса. Сначала просила, чтобы он достал адрес, теперь просит, чтобы он давал ей уроки. Даже компьютер собирается купить.
Я одобрила эту идею:
— Пускай покупает — буду с Марусей общаться через Интернет.
— Это тоже борьба с пьянством, — съязвила Роза.
— Иди ты к проктологу, — шутливо напомнила я. — Уже хочу позвонить Марусе.
Роза опять взялась за ручку двери.
— Да, пойду, — сказала она. — Так мы не решили, что делать с Марусей?
— Позвоню и вместе с ней решу.
— Будь с ней поласковей, — посоветовала Роза.
Я обиделась:
— Хочешь сказать, что я грубая?
— Ни в коем случае, — испугалась Роза. — Ты не грубая, ты прямолинейная, но тот, кто тебя не знает, может эту прямолинейность за грубость принять.
— Маруся знает меня достаточно, — напомнила я. — Иди к проктологу, а я иду звонить Марусе.
