— Я умираю, — сказал Харриет доктор в момент просветления. — Умираю!
— Глупости.
Даже для ее собственных ушей такой оптимизм прозвучал лживо.
Когда дверь каюты отворилась и вошел Рауль, Харриет застыла. К ее ночным бодрствованиям у постели доктора постепенно добавились и дневные дежурства тоже. Харриет не спала по-настоящему около недели, ее одежда была измятой и несвежей, лицо осунулось и побледнело, влажные пряди волос прилипли ко лбу и свешивались на щеки.
— Сколько времени прошло с тех пор, как вы спали? — отрывисто спросил Рауль.
— Не знаю. Дня два… три…
— Я полагал, Наринда помогает вам.
В измученных глазах Харриет промелькнуло удивление. Черкешенка не появлялась в каюте с тех пор, как Рауль вышел оттуда.
— Я велел ей менять вас каждые восемь часов. Она этого не делала?
Рауль плотно сжал губы.
Конечно же, черкешенка этого не делала, но Харриет не собиралась опускаться до уровня мелочности Наринды и устало ответила:
— Я предпочитаю сама ухаживать за доктором.
— Вы вот-вот лишитесь сознания. — Голос Рауля был полон такого глубокого чувства, что Харриет вздрогнула. — Идите к себе в каюту и отдохните. Я побуду с доктором.
— Но Наринда…
— Наринда — неподходящая компания для умирающего человека, — резко перебил ее Рауль.
Харриет бросила испуганный взгляд на доктора Уолтера: он был без сознания и дрожал, его одежда и постельное белье намокли от пота.
— Я прилежно ухаживала за ним, как за собственным отцом, — прерывающимся голосом сказала Харриет.
— Вы молодец. — Строгая линия его губ смягчилась, и Рауль положил руку на плечо Харриет. — Теперь отдыхайте.
Харриет удивленно взглянула на Рауля, в его теплые и выразительные глаза, и почувствовала, как снова поддается его странному обаянию. Рука на плече удерживала ее, и Харриет вспомнила их последнюю стычку в этой самой каюте: обидные слова — грубый поцелуй.
— Харриет.
Его голос стал хриплым, и Рауль привлек ее к себе.
— Отпустите меня.
Высвободившись из его рук, она побежала в свою каюту и, закрыв за собой дверь на замок, прислонилась к ней, ощущая биение сердца. Боже правый, она чуть не бросилась добровольно в объятия Рауля. Даже присутствия его любовницы недостаточно для того, чтобы удержать ее от соблазна. В будущем она должна следить, чтобы никогда не оставаться наедине с Раулем. Она будет искать общества Марка Лейна и не станет проявлять такого безразличия к Себастьяну, чье ухаживание по крайней мере было пристойным. Мучительные мысли Харриет утонули во сне, приносящем забвение.
Когда Харриет проснулась, уже наступил вечер. Сменив грязную одежду на чистую, она тщательно расчесала щеткой волосы и скрутила их в тугой узел на затылке. Отдых пошел ей на пользу, ее лицо уже не было таким бледным и измученным.
На палубе она нашла Себастьяна и Уилфреда Фроума, которые курили сигары и обсуждали увеличивающееся количество растений и тины, в которое входили суда.
— Мистер Бове еще с доктором Уолтером? — спросила Харриет у Марка Лейна, который, сидя за самодельным столом, вычислял расстояние, пройденное за этот день.
— Да. — Он отложил перо. — Боюсь, надежда на то, что доктор выживет, очень мала.
Воздух был наполнен звуками летающих светлячков и других насекомых, роившихся вокруг фонаря, освещавшего рабочее место Лейна.
Наринда в легкой развевающейся одежде, неся в руках кувшин сока лайма, с естественной грацией пересекла палубу и скрылась внизу.
— Прохладительное для мистера Бове, — с улыбкой прокомментировал Марк Лейн. — Воистину приятно быть свидетелем такой преданности.
Харриет удержала просившуюся на язык колкость. Как человек духовного звания, преподобный Лейн имел своеобразное представление о том, что приятно.
— Сегодня у нас на обед жареный гусь, — сообщил он. — Днем Себастьян подстрелил целую стаю их, и уток тоже. Хашим нас порадует.
— Да.
После того как Харриет поднялась на борт их судна, она почти не разговаривала с Хашимом, который плыл на самой большой барке, отвечая за запасы, приготовление еды и суданцев, управлявших судном. Каждый вечер, когда суда становились на якорь, плоды его трудов доставлялись с барки на их судно. Хашим не выразил удивления, обнаружив Харриет среди членов экспедиции, только взгляд его пронизывающих черных глаз пробежал от Харриет к Раулю и Наринде. А затем Хашим вернулся на свою барку, радуясь, что он будет далеко, когда разразится неминуемая буря.
Харриет отошла от преподобного Лейна, чтобы он мог продолжить свои расчеты, но не захотела присоединиться ни к Себастьяну, ни к Уилфреду Фроуму. Мистер Фроум недавно заявил, что судоходного канала через этот заболоченный участок реки, в который они входили, не существует, и Харриет посчитала такой пессимизм неуместным. Она прошла на нос и стояла, глядя вниз в черную бурлящую воду. Во всяком случае, в данный момент проход был открыт для них, и они продолжали двигаться с вполне приличной скоростью, но как долго это продлится, никто не знал. Издалека донесся рык вышедшего на охоту льва, и Харриет поежилась. Временами гиппопотамы делали почти невозможным их продвижение, но она не могла оторвать от них взгляда, к крокодилам она уже давно привыкла, обезьян находила забавными, а ящериц загадочными, но ночное рычание львов вселяло в нее настоящий ужас. Рано или поздно людям придется покинуть суда и продолжать путь на лошадях и мулах; тогда не будет воды, которая способна оградить их от охотящихся львов: придется полагаться только на свою сообразительность и оружие. Харриет так погрузилась в свои размышления, что не заметила, как на палубу снова тихо вышла Наринда.
Блестящие глаза черкешенки были полны ненависти. Она очень хорошо знала о любви своего хозяина к английской девушке, потому что он сам сказал ей об этом и о своих намерениях, как только вернулся в Хартум. Что произошло потом, Наринда не ведала, она только знала, что снова получила его для себя, и ликовала по этому поводу. Теперь он отвернулся от нее, придя в бешенство из-за того, что она не помогала английской девушке ухаживать за доктором. Наринда видела их неистовое объятие и понимала, что с каждым днем Рауль становится все дальше от нее, что все его мысли сосредоточены исключительно на девушке, которая сейчас стояла перед ней в темноте, глядя вниз в темную глубину реки.
Наринда оглянулась: будут ли свидетели? Священник ушел, его стол был пуст. Вдалеке два англичанина со стаканами в руках разговаривали между собой, а у их ног стояла бутылка бренди. Рядом — никого. Ее бросок вперед был стремителен.
