– И кто, по-вашему, ее затеял? – поинтересовался Макдугал. – Крэйг Хоторн?
– Нет, Крэйг и его институт были в этом проекте всего лишь исполнителями заказа, – уточнил доктор. – Идея обвести вокруг пальца сенатский комитет наверняка исходила свыше – от самого заказчика. Того, кто и предоставил Хоторну добровольцев.
– Проклятые вояки с их проклятыми контрактами! – выругался Брайан. – Уж не хотите ли вы сказать, что наши превенторы и сегодня обязаны соблюдать договоренность? Ведь они числятся умершими!
– Не числятся, а числились, – поправил банкира Хансен. – Но поскольку эти двое превенторов живы, значит все их действия не должны противоречить букве контракта.
– Это также означает, что и наниматель обязан придерживаться всех контрактных условий! – упорно стоял на своем Макдугал. – Но он их нарушает, причем в открытую! А раз так, следовательно, Бунтарь и Невидимка могут расторгнуть контракт в одностороннем порядке и заключить другой – со мной или еще с кем-нибудь!
– Брайан, мой мальчик… Не обижайся, что я тебя так называю… – Хансен вынул из кармана пиджака платок и вытер взмокшее лицо. Упорство молодого банкира раздражало доктора, но он продолжал держать себя в руках. – Просто сейчас ты напоминаешь мне своего отца. Он тоже был известный упрямец и если уж задумывал какое-нибудь выгодное предприятие, никто не мог заставить его от этого отказаться. Отец научил тебя, что в банковском бизнесе без разумного риска не обойтись, и это абсолютно верно. Ты твердо настроен утереть нос самой «Ультрапротектор секьюрити систем» и готов ради этого судиться даже с министерством обороны. Да, в теории эта победа могла бы оказаться самой главной победой в твоей жизни. Но ты не знаешь большинства обстоятельств этого дела. К сожалению, я не имею права знакомить тебя со всеми известными мне подробностями. Поэтому постараюсь рассказать о них в общих чертах, чтобы ты ухватил суть… Во-первых, каждый из превенторов был кадровым военным и оставался таковым до самой своей смерти. Это значит, что даже сейчас Бунтарь и Невидимка состоят в каком-то армейском подразделении и несут ответственность за нарушение воинского устава. И, разумеется, не могут заключать никаких договоров без согласования с командованием. Во-вторых, все превенторы добровольно подписали бессрочные контракты, сделав это в здравом уме, трезвой памяти и в присутствии юристов. То есть, любое принуждение со стороны командования исключалось. Со всеми условиями новой службы добровольцы были тщательно ознакомлены, поскольку их подписи стояли под каждым из более чем сотни контрактных пунктов. В-третьих…
– Не могли бы вы припомнить, о чем там говорилось, доктор, – попросил Бунтарь. – Просто чтобы быть в курсе, под чем мы в свое время подписались.
– Вы действительно ничего не помните? – на всякий случай осведомился Хансен и, получив утвердительный ответ, покачал головой, а затем продолжил: – Да, эти контракты были изучены нами вдоль и поперек, поскольку ваши наниматели сделали все возможное, чтобы вы уже не могли опротестовать в тех бумагах ни единой строчки. Впрочем, никаких протестов не было – будущие превенторы заранее знали, чем рисковали… По сути, вы добровольно обрекали себя на смерть и были к ней готовы. Вы полностью вверяли свои жизни и здоровье ученым специалистам из Контрабэллума. Они не давали вам никаких гарантий безопасности и не несли ответственности за вашу гибель или полученные в ходе экспериментов увечья. Вы обязались выполнять любые приказы без права их обжалования. И, как я уже упоминал, срок вашей службы в институте определялся только нанимателем. Иными словами, вы продали себя в пожизненное рабство и лишились практически всех прав и свобод, гарантированных гражданам нашей страны.
– И что мы получили взамен? – поинтересовался Бунтарь.
– Хоть это и закрытая информация, вам я могу ответить, поскольку вы в свое время подписали чеки к оплате… Каждый из превенторов получил по три миллиона не облагаемых налогами долларов, которыми он был волен распорядиться по своему усмотрению. Что все вы и сделали до того, как отдали себя на растерзание Контрабэллуму.
Брайан удивленно присвистнул. По его реакции стало понятно, что платили подопытным действительно щедро. К тому же максимальная сумма, которую Макдугал предлагал Бунтарю и Невидимке за раскрытие их секрета, была ровно в три раза меньше.
– Три миллиона? Каждому? Ничего себе… – тоже удивился Бунтарь. – И как же я распорядился своими деньгами?
– Я не помню, – ответил доктор. – Но знаю, что примерно половина из вас отдала заработанные деньги родственникам. А остальные превенторы открыли банковские счета, теша себя надеждой, что рано или поздно всех подопытных выпустят на свободу, и тогда они заживут настоящими богачами… Через некоторое время после закрытия Контрабэллума мы добились разрешения проверить состояние этих счетов. Ни с одного из них не было снято ни цента. Собственно говоря, это окончательно убедило нас в том, что все вы погибли во время взрыва.
– Вот так новости! – Бунтарь в волнении поднялся с дивана и заходил по комнате. Невидимка, прикусив губу, следила за другом. Девушка словно решала, как ей быть: огорчаться или радоваться. Глупо огорчаться тому, что ты не только жив, но еще и, как выяснилось, самый настоящий миллионер. Но и радоваться особо было не с чего. Слишком мизерный имелся шанс вернуть себе заработанные капиталы и зажить полноценной жизнью. – Чем дальше, тем все интереснее и интереснее… Хорошо, давайте рассуждать по порядку. Сначала нам платят огромные деньги и лишают всех прав, потом три года учат взламывать ультрапротектор, попутно стирая память о прошлом. После чего половину из нас признают негодными для чего-то, но за пределы института не отпускают. Затем, по прошествии еще двух лет, Контрабэллум прикрывают и объявляют, что все двадцать пять превенторов погибли при взрыве. Но мы – точнее, только те из нас, кто был забракован, – продолжаем охранять Периферию. Правда, живем мы лишь благодаря заступничеству Крэйга Хоторна, поэтому, когда он умирает, нас все-таки решают умертвить. Что Мэтью Холту практически удается и чем он продолжает заниматься по сей момент…
– …При поддержке военных, – добавил Брайан. – Из чего становится ясно, что племянник и бывшие заказчики покойного Хоторна действуют сообща. Следовательно, в вашей смерти заинтересован не только Холт, но и кто-то из министерства обороны.
– Видимо, так, – не стал возражать превентор. – И в связи с этим у нас с Невидимкой есть к уважаемому доктору много вопросов. Но поскольку некоторые из них являются загадкой для него самого, а на некоторые он просто не помнит ответов, значит, вопросов будет всего два. Первый: ради какой цели вообще создавался проект Контрабэллум? И второй: как нам теперь быть? Ведь если мы снова подчинимся контрактным требованиям и сдадимся Холту, нас сразу же уничтожат. Не подчинимся и продолжим бегать, рано или поздно нас все равно поймают и уничтожат. Неужели нет никакой возможности избавиться от этих обязательств и вернуться к нормальной жизни, раз уж проект три года как свернут? Речь идет вовсе не о наших деньгах. Мы хотим, чтобы нас просто оставили в покое и восстановили в правах, как прочих граждан.
Хансен шумно вздохнул и снова отер с лица пот. Было заметно, что его непомерно тяготит эта проблема, возникшая буквально из ниоткуда, а точнее, из недалекого прошлого. Доктор уже наверняка пожалел, что прилетел сюда, откликнувшись на просьбу сына своего друга. Не исключено, что только этот фактор мешал Хансену махнуть на все рукой и улететь обратно. В конце концов, проблема превенторов была давным-давно исчерпана, и, чтобы разобраться с ней окончательно, следовало лишь не мешать Холту исправлять свои ошибки. Все подопытные Контрабэллума погибли три года назад, и велика ли разница, что смерть двух из них оказалась немного отсроченной. Тем более что превенторы были готовы добровольно умереть еще восемь лет назад…
– Если не возражаете, мистер Бунтарь и мисс Невидимка, сначала я отвечу на ваш второй вопрос, – заговорил наконец Хансен. – Выход из этой ситуации у вас, пожалуй, только один: лететь со мной в столицу, выступить перед сенатской комиссией и подробно рассказать ей о том беззаконии, что творилось позавчера в Контрабэллуме. Не сомневайтесь, вас выслушают – конгрессмены очень не любят, когда люди в погонах дурят им голову, тем более что на сегодня это уже не первый случай подобного мошенничества. Наверняка будет назначено следствие, в котором вы станете главными свидетелями обвинения. До судебного процесса вас возьмут под охрану, и тогда Холт не рискнет учинить над вами расправу. А если к вашему делу еще подключить прессу и телевидение…
– Насчет прессы не скажу, но телевидение уже на стороне Холта, – напомнил превентор. – Нас в новостях с самого утра показывают.
