— Нет, спасибо. Я узнала все, что мне было нужно.
Апраксина поблагодарила портье, попрощалась и вышла из отеля.
Итальянский ресторан на углу она уже заметила, когда шла к отелю, поэтому искать его ей не пришлось, и она подошла к нему одновременно с подъехавшим автомобилем, за рулем которого сидела молодая женщина с напряженным лицом. Апраксина подождала, пока та припарковала машину и вышла, а потом подошла к ней.
— Здравствуйте, госпожа Равич. Я Елизавета Николаевна Апраксина.
Лицо Регины стало еще более испуганным.
— Как вы узнали меня? Нашли у Виктора мои фотографии?
— Нет. Я вас вычислила. Пойдемте, у нас будет долгий разговор.
— Но я не понимаю, что от меня нужно полиции? А вы правда оттуда?
— Да. — Апраксина достала из сумочки и протянула Регине удостоверение. Та едва взглянула на него и судорожно вздохнула:
— Я все равно не понимаю, что от меня нужно полиции.
— А я вам все объясню! — пообещала Апраксина, первой заходя в ресторан. Они прошли внутрь и разделись. В ресторане было почти пусто, и Апраксина выбрала столик у окна, выходящего на засыпанную снегом террасу: тент с нее был убран на зиму. «Какая хорошая, снежная зима нынче в мокром Берлине», — подумала Апраксина. Она села и взглянула на застывшую в нерешительности Регину.
— Постарайтесь успокоиться, — почти приветливо сказала графиня. — Хотите что-нибудь выпить?
— Да, коньяк… Можно я закурю?
— Пожалуйста. А я, пожалуй, выпью кофе и закажу себе что-нибудь поесть, я толком не успела позавтракать в отеле.
Подошел официант-итальянец, и Апраксина сразу же очаровала его, поздоровавшись по-итальянски. Но затем оба перешли на немецкий, обсуждая меню. Апраксина заказала себе кофе «латте», «кардинальские креветки» и салат из помидоров с моццареллой и чесночным хлебом. Регина попросила только кофе и коньяк. Пока ждали напитки, Апраксина молча и рассеянно наблюдала за тем, как Регина курит: одну сигарету она докурила до половины, затушила ее в пепельнице, а потом сразу же достала из пачки вторую.
— Вы напрасно так волнуетесь, милая, — сказала Апраксина, когда официант поставил перед ними напитки и удалился. — Что уж теперь волноваться — человека-то все равно больше нет…
Регина пила коньяк частыми мелкими глотками, и можно было подумать, что он плохо проходил в перехваченное горем горло. Апраксиной стало ее чуточку жаль.
— Вы должны меня понять! — вдруг резким, высоким голосом сказала Регина. — Вы ведь тоже женщина! Или, по крайней мере, были ею. — Последние слова были сказаны с вызовом, но Апраксина вызова не приняла.
— Я постараюсь вас понять, — кивнула она. — Расскажите мне, как вы познакомились…
— С Виктором?
— Нет, с вашим мужем, Артуром Равичем.
— А это вам зачем? Это, по-моему, к делу не относится.
Апраксина молча, внимательно и сочувственно на нее смотрела, и Регина не выдержала.
— Да ладно, я расскажу вам все — про себя, про Виктора, про моего мужа… А вы пока кушайте и слушайте. — Апраксина послушно принялась за креветки. — Я вышла замуж за Артура совсем девчонкой, мне было всего семнадцать лет. Мы эмигрировали вдвоем с матерью, и она почти сразу же тяжело заболела: рак желудка, операция, метастазы и все такое. В общем, сплошной ужас. С Артуром я познакомилась в клинике, где мать лежала на облучении после операции. Он приходил туда договариваться о поставках медицинских инструментов. Он увидел нас с матерью в приемной, когда мы с ней сидели, ждали врача и разговаривали по-русски. Он с нами поздоровался по-русски: тогда еще русских в Берлине было мало, русскую речь не на каждом углу можно было услышать. Это сейчас везде и всюду встречаешь русских… Потом он увидел меня в больничном коридоре: мать увели на облучение, а я ждала ее, сидела и плакала. Он подошел ко мне, стал утешать… Ну вот так мы и познакомились. Артур понял, что я страшно одинока и совершенно, ну совершенно беспомощна!
— Сиротка в оборочках, — кивнула Апраксина.
— Не понимаю?…
— Вы были в горе, но вы же наверняка были и модно одеты, и накрашены, не так ли?
— А, ну да… За собой я никогда не забывала следить, это верно. Спасибо за это моей покойной мамочке: она мне даже мусор на помойку вынести не позволяла, пока я макияж не сделаю: «Мало ли кого ты встретишь возле мусорки!» — говорила она… С этого момента Артур стал мне помогать, он все, ну буквально все делал для меня! А я его тогда не любила… Но после смерти матери он сразу же сделал мне предложение, а я была так растеряна, что сразу же согласилась. Это все было так поспешно: похороны матери, а через две недели — свадьба. Очень грустная, тихая такая свадьба… Мать Артура да пара его старых друзей, а с моей стороны совсем никого. В общем, еще одни поминки, а не свадьба. Мне так жалко себя было!
— Понимаю, — кивнула Апраксина, переходя к салату.
— Я надеялась, что Артур спрячет меня от всех проблем и неприятностей. Так оно и получилось.
Мне иногда казалось, что я дочь Артура и внучка его матери: они оба относились ко мне, как к девочке. Я ничего не решала в доме, я никуда не выходила одна, даже за покупками. Меня и хорошему немецкому языку обучали дома, учительницу наняли. И мне это нравилось! Я совершенно перестала бояться жизни, она не могла меня достать за стенами Артурова дома. Я жила, как арабская принцесса: взаперти, но в полном достатке. Свекровь сопровождала меня в Ка-Де-Ве и бутики и молча оплачивала любые мои покупки, даже если они ей не нравились. Только драгоценности мне Артур покупал сам: он говорил, что у меня совершенно нет вкуса и нечего выбрасывать деньги на ветер. Он только бижутерию разрешал мне покупать самостоятельно. Ну а платья и костюмы на выход тоже он выбирал. Артур знакомил меня со своими молодыми сотрудницами, но мне ни с кем не удалось подружиться. Они придут раз- другой, посмотрят вместе со мной мои наряды и больше не приходят. Я думаю, они мне завидовали. Все-таки большие деньги имеют большое обаяние, правда?
— Скрытое обаяние буржуазии, — кивнула Апраксина.
— Вот-вот! Только эта скрытость стала меня доставать, скучала я ужасно. Я даже иногда думала: а не уехать ли мне назад в Россию? У меня там тетка осталась… Но Артур запланировал ребенка, и я родила ему нашего старшего сына. В награду за него Артур подарил мне десять тысяч марок. Я их хотела отложить, но потом как-то незаметно для себя потратила. А на что они ушли, я и не знаю, разошлись и все… А с ребенком возилась поначалу свекровь, даже его кроватка стояла в ее спальне. Я его полюбила уже позже, когда ему два годика исполнилось и он стал такой хорошенький и забавный! Потом я родила еще сына, а после дочь… И Артур снова дарил мне деньги, но эти я уже тратить не стала, а положила в банк. Правда, сейчас от них тоже почти ничего не осталось.
— Деньги ушли на Виктора Гурнова?
— Не только на Виктора. У меня и до него было несколько любовных приключений, которые мне дорого обошлись. Дети подросли, с ними опять стала возиться бабушка, да еще няню им наняли, а мне становилось все скучнее и скучнее. По телевизору и в кино показывали красивую яркую жизнь, в книжках писали о романтической любви, а у меня ничего этого не было. Бедные и богатые — все жили полной жизнью, одна я ни в чем не нуждалась и ничего не имела. А так хотелось любви, любви и любви! Чтобы кипели эмоции, страсти бушевали, чтобы вокруг меня было море переживаний — пусть даже несчастных!
— И какие же были у вас приключения?
— Ах, да все пустяки какие-то… Мы со свекровью несколько лет подряд вывозили детей в Италию, ну, там было у меня несколько итальянских мальчиков-профессионалов. Их там называют «жиголо». Они только разбудили и раздразнили меня сексуально, а мне-то ведь нужны были э-мо-ци-и! Был еще студент, который занимался с нашим старшим, готовил его в закрытую школу. Ну, этот вообще был обормот-социалист какой-то, все уговаривал меня бросить мужа и уйти с ним жить в студенческую коммуну… Еще чего! Я быстро с ним завязала. И вдруг появился Виктор! О, Вики умел создать настоящую эмоциональную напряженность, заставить жизнь играть всеми красками. С ним я все время чувствовала себя, как на экране кино. Он был восхитительный любовник! С ним можно было без конца говорить о чувствах, он доставил мне массу настоящих переживаний. Я вам честно признаюсь, что первые месяцы наших с ним отношений — это была сказка! Самая яркая сказка всей моей жизни!.. Потом все как-то потускнело и напряглось уже не по любви, а по жизни. Он заговорил о моем разводе с Артуром, о деньгах, о всяких там проблемах… А мне это было надо? Но тут, к счастью, ему пришлось уехать в Мюнхен — и наши отношения опять обрели краски. Я ездила к нему тайком, это было так романтично! Вы читали Чехова?
— Приходилось.
— Знает такой рассказ «Дама с собачкой»?
— Что-то припоминаю.
