С первого взгляда Жанна ей не слишком понравилась: графиня не любила женщин, злоупотребляющих косметикой даже в домашней обстановке. Но, приглядевшись, она поняла, что макияж ее весьма скромен, только губы чуть тронуты помадой да брови подправлены, а остальное было вполне натуральным: рыже-каштановые волосы с искрой, яркие блестящие глаза и свежий румянец, удачно сгущаемый веснушками на скулах. Яркая женщина.
— Я пришла к вам по делу, касающемуся вашего покойного мужа, — напрямую заявила Апраксина. — Я помогаю полиции вести это расследование. Мы можем поговорить с вами о Викторе Гурнове?
— Да, конечно. Пожалуйста. Как я понимаю, я обязана дать показания о бывшем муже… Бедный Витя…
Апраксина решила, что с Жанной Гурновой можно говорить прямо.
— Да. И вы, и ваш друг Георгий Измайлов должны дать показания. На него тоже падает подозрение, ведь они же в некотором роде соперники.
— На Георгия падает подозрение?! Да вы с ума сошли!.. Ох, простите меня. Но это такая нелепость: Георгий с таким горячим отвращением относится ко всякой уголовщине, что его в чем-то подобном просто невозможно заподозрить.
— Да нет, случается, что и самые порядочные люди убивают — по той же горячности и отвращению к преступнику, например.
— И все же я бы скорее поняла, если бы полиция заподозрила меня — все-таки я бывшая жена, мы даже еще не разведены…
— А кто вам сказал, что на вас не падает подозрение? — в свою очередь удивилась Апраксина. — Очень даже падает.
— Ах, даже так?
— Ну, конечно! Вот сам Гурнов, например, считал, что это вы послали ему мрачное предупреждение — похоронный венок.
— Да, я знаю про этот венок. Виктор приходил ко мне и рассказывал об этой дурацкой шутке. Но я к ней не имею ни малейшего отношения. Виктор подозревал меня потому, что был уверен в моей бесконечной любви к нему и считал, что я безумно страдаю от его измены.
— А это не так?
Жанна отрицательно покачала головой. Потом достала сигарету из лежавшей на столе пачки, закурила, сделала пару глубоких затяжек, собираясь с мыслями, и только после этого сказала:
— Видите ли, пока Виктор жил в Берлине и обхаживал там какую-то жену миллионера, я тоже не теряла времени. Вы, кстати, знаете о его берлинских похождениях?
— Знаю.
— Между прочим, там имеется обманутый муж, который совсем недавно узнал, что жена наставляла ему рога с его другом, которому он покровительствовал.
— Об этой истории мне тоже известно. Но давайте сначала о вас и Викторе Гурнове. Если я правильно поняла ваш намек, вы, пока он был в Берлине…
— Да.
— Что именно «да»?
— Вас правильно проинформировали. Мы очень сблизились с Георгием Измайловым именно в том время, когда у Виктора появилась в Берлине любовница. Это была поначалу просто дружба двух близких по духу людей, но жизнь есть жизнь, и я уже тогда подумала, что, если Виктор меня бросит, наши отношения с Георгием могут перейти в другую стадию. Не буду скрывать, мне этого уже тогда хотелось… И вот тут я сделала свою первую ошибку: я попыталась подтолкнуть Виктора к разводу. А этого нельзя было делать ни в коем случае, если мне нужен был развод! Виктор почувствовал, что я хочу освободиться от него, и… и решил этого не допускать!
— Победитель уходит всегда сам?
— Именно. Вы ухватили самую суть. Он не мог даже мысли допустить, чтобы кто-то его бросил. Словом, он тут же заявил, что готов ехать в Мюнхен, но я должна приехать за ним и по- мочь ему выехать. Большой нужды в моей поездке за ним не было, но так ему было нужно для самоутверждения. Муж есть муж, и пришлось мне ехать в Берлин и забирать его оттуда.
— Но вы и сами не хотели оставлять его именно той женщине?
— Представьте себе. Сама не пойму, откуда у меня появилась такая стервозность, но мне в тот момент было весьма приятно отнять Виктора у этой миллионерши.
— Вернуть свою собственность, хотя она уже и не нужна?
— Именно так. Ну, мы оба добились своего — вернули друг друга к потухшему семейному очагу. И началась наша супружеская жизнь в Мюнхене, равно мучительная и тягостная для обоих. Регина приезжала к Виктору, а я встречалась с Георгием… У нас не было с ним близких отношений, но он видел, что мужа я не люблю и не понимал, почему я живу с человеком, который стал мне чужим, и постоянно этим возмущался. А я просила его потерпеть, подождать, пока не представится удобный случай для развода. Случай представился, и тут я совершила свою вторую крупную ошибку. Я случайно узнала, что Регина потихоньку переправляет свои деньги Виктору и тот кладет их на свой банковский счет. Мне стыдно, но я все-таки расскажу вам, какой я совершила бессовестный поступок. Я увидела у Виктора перевод из Берлина на несколько тысяч марок. Я догадалась, от кого эти деньги. И вот тут я, вместо того чтобы выгнать Виктора вместе с этим его переводом, потребовала, чтобы он покрыл ими наш минус в банке! Жили-то мы за мой счет, сами понимаете, и меня очень зажало с деньгами, я тогда еще только начала работать на «Свободе». И он, к несчастью, согласился и деньги на мой счет перевел. Ну, и мы опять продолжали жить вместе… И мы уже как-то привыкли смотреть сквозь пальцы на то, что он встречается с Региной, а я с Георгием.
— А Георгий знал об этой вашей денежной операции?
— Да, я ему сказала, что не могу разойтись с Виктором, пока не отдам ему эти деньги: не хватало, чтобы эта история всплыла на бракоразводном процессе!
— А почему вы мне об этом рассказываете?
— Да потому что Георгий мне много рассказывал о вас. Я понимаю, что вам надо или говорить все, или вовсе ничего.
— Он вас правильно информировал, — кивнула Апраксина. — Ну и что же было дальше?
— Георгий взбесился, когда узнал про деньги, мы крупно поссорились Я все-таки выставила Виктора из дома. Его это в тот момент устраивало — ему все равно надо было снимать квартиру для встреч с Региной. В отместку за то, что он невольно разрушил мои еще толком не сложившиеся толком отношения с Георгием, я решила разрушить его роман с Региной. Я ей позвонила и устроила скандал. Я сказала, что пойду на все, даже убью их обоих, если она не оставит Виктора в покое. Глупость, конечно, но она, кажется, здорово испугалась… На самом деле они оба были мне не нужны, мне нужен был только Георгий, а он продолжал на меня гневаться…
Апраксина на минуту задумалась, а потом спросила:
— Скажите, Жанна, а это не вы сообщили мужу Регины о ее отношениях с Виктором?
Жанна вскинула на Апраксину тревожные серо-синие глаза.
— Как вы догадались?
— Это соответствует логике ваших поступков. Так как же?
— Да, это сделала я. В один из моих визитов к Виктору я нашла у него в записной книжке телефон Артура Равича и…
— Телефон у вас сохранился?
— Да. Я переписала его в свою книжку.
— А теперь запишите его мне на отдельном листке. — Слегка удивившись, Жанна это исполнила.
— Итак, вы позвонили Артуру Равичу и…
— Я ему открыла глаза на поведение жены и друга. Ну и в результате Виктор…
— Результат мне известен: вы разбили планы Виктора. Но вам не приходило в голову, что вы толкнули Артура Равича на месть Виктору? «Бойся гнева обманутого мужа!» — говорил царь Соломон. И очень может быть, что это Артур Равич прислал венок своему оскорбителю, чтобы посеять в его душе страх, а потом и убил его.
— Может быть. Но ведь это дело полиции, не так ли?
— Вы до сих пор ненавидите своего бывшего мужа, — вздохнула Апраксина.
— Да, ненавижу! — вскинула голову Жанна. — Это наша Милочка готова простить всех и вся да еще себя считать во всем виноватой. Она ведь любила и любит этого негодяя, который подвел ее под монастырь.
— Довел до монастыря, вы хотите сказать?
— Ну да…
— Она всегда была церковным человеком?
— Откуда мне знать? Я ее встречала в церкви, когда бывала во Франкфурте. А потом она вдруг заезжает в Мюнхен по пути в монастырь на Святую Землю. Я думаю, она приезжала, чтобы увидеться с Виктором. Они встретились, и она сразу же исчезла.
— Уехала в Иерусалим?
— Да.
— Подозрительная поспешность…
— Что-о? — Жанна уставилась на Апраксину. — Уж не думаете ли вы, что это бывшая солидаристка и будущая монахиня Милочка пристрелила Виктора? — И она громко и нервно расхохоталась.
— Напрасно смеетесь, — заметила Апраксина. — Робкие души, сосредоточившись на одном человеке, испытывающие психологическую зависимость от него, могут однажды взбунтоваться и разрушить эту зависимость самым радикальным способом.
— Идеалистка и тихоня Милочка? Нет, не могу себе представить, — она покрутила головой, встряхивая кудрями.
— Она могла несколько лет не видеть Виктора, успокоиться, выздороветь, а потом вдруг внезапная встреча — и зависимость возникает с новой силой. А душа уже не желает попадать в новый плен — ну и…
