Было шесть минут четвёртого. Дождь не дождь, тучи не тучи, но скоро начнёт светать… Комары снова налетели, я потащился дальше, пытаясь вспомнить карту, но мысли путались. Наконец я свалился капитально, повозился и понял, что с Энтони встать не смогу. Тогда я выполз из-под него, вцепился в воротник камуфляжа и потащил волоком. Этот чёртов лес обязан был где-то кончаться. Обязан. Или я уже иду по кругу, как начинает ходить заблудившийся, потерявшие ориентировку человек? Но если остановиться надолго, комары замучают…
Рассвет застал меня на ногах. Медленный, неохотный, как бывает в дождливое утро - казалось, он вообще не собирается входить в лес. Но я уже видел деревья, видел Энтони, видел свои руки - правда, не чувствовал их, на голой коже тут и там сидели комары. Надо было выбираться на открытое место и посмотреть, куда идти. Энтони мне очень не нравился - он дышал со свистом, губы потемнели, глаза запали. Да что же с ним такое?! Кровь, похоже, всё-таки перестала идти, повязка присохла.
В спину подуло ветерком. Я оглянулся - и остановился, пытаясь понять, что передо мной. Почему-то я стал хуже видеть.
Дождь прекратился, на большой поляне было настоящее утро, и небо на востоке за деревьями - чистое-чистое, оно обещало вновь жаркий день после дождливой ночи. В июне солнце встаёт на северо-востоке, это я помнил точ-но… Но что дальше делать -я додумать не успел. Посреди поляны, метрах в двадцати от меня, начинался пологий склон высокого кургана, поросшего травой. На самой его вершине росла небольшая дубовая рощица.
Во всём это лесу на десятки километров был только один курган. Всю ночь я забирал к северу - и вышел к Горелой Могиле. Это получалось почти смешно, и я вдруг вспомнил карту. На юго-восток от кургана, километрах в десяти - деревушка Разгуляй. Солнце постепенно будет смещаться к востоку - если я пойду, всё время держась к нему лицом, то выйду к деревне. Часа через четыре. Если и промахнусь, то ненамного. От облегчения я ослабел и понял, что ни-куда не уйду в ближайший час. Мне просто необходимо было хотя бы просто посидеть и отдохнуть… но сначала взобраться на курган. Там ветерок и нет комаров…
Почти ползком я втащил Энтони наверх и какое-то время сидел рядом с ним, прислонившись спиной к дубу и тупо созерцая лесную опушку внизу, встающее солнце и речушку, текущую вдоль леса метрах в двухстах от подножья кургана. Потом в голове зашевелились кое-какие мысли, напрямую связанные с урчанием в животе. В наборе среди прочего имелись леска и крючки. Правда, там нет наживки, но можно попробовать на листик. Плохо только, что был дождь - после сильного дождя клёв так себе… а вдруг повезёт? Я достал коробочку и принялся сооружать импровизированную удочку.
ГЛАВА 26.
У меня страшно болели руки. Плечи ныли тупой болью, а запястья резало, словно ножами. Кроме того, почему-то не получалось достать ногами до земли. Запах дыма забивал ноздри, горло схватывало спазмами. Что со мной прои-зошло?
Помню, что со своей "удочкой" я спустился к речушке, прошёл метров сто по течению. В заливчике наклонился в воде посмотреться, понял, почему так плохо вижу - из тёмного зеркала на меня глянула опухшая, перемазанная кровью харя вурдалака. Глаза заплыли. Ндас, комары…
А вот потом? Что было потом? Наклонился. Посмотрелся. И?…
Я открыл глаза. И тут же захотел закрыть их снова, чтобы вернуться назад - в любой, самый жуткий момент нашего путешествия. Хоть обратно в ночной лес.Но закрывать глаза было уже бесполезно - насмешливый голос поинтересовался:
- Очнулись, молодой человек?
Дымом тянуло от костра - предосторожность от комаров, в огонь были умело положены сухие и сырые веточки вперемешку, костёр не потухал, но дымил здорово. Скрестив ноги,около него сидел и жрал правой рукой жареную рыбу Витёк. Левой он помочь себе не мог - запястье покрывал уже несвежий бинт. Бедный подонок вряд ли когда-нибудь ещё сможет пользоваться этой рукой в полную силу - мягкая пистолетная пуля наверняка порвала сухожилия и раздробила кость. Витёк и сейчас кривился - и явно не от косточек в рыбе. От запаха, пробившегося сквозь пелену дыма, у меня свело живот голодной судорогой.
Сергеич стоял около дерева, скрестив на груди руки и рассматривая меня с насмешливым интересом. Третьего их сообщника я не видел - наверное, охранял лагерь. Около большого вяза лежали рюкзаки.
А на втором дереве - кажется, тоже вязе - на толстом коротком сучке, висле я. Сучок проходил между скрученных в запястьях рук, от моих ног до травы под ними было полметра. Солнце припекало тихий лес, вокруг было зелено и красиво, а я висел в бандитском лагере совершенно голый и абсолютно беспомощный.
И от мысли о моей беспомощности мне сделалось страшно.
Попробуйте себе представить, что вы в руках человека, о котором совершенно точно знаете, что он бандит и убийца. Добавьте к этому свою полную невозможность сопротивляться. Приплюсуйте сюда мысль, что надеяться на помощь нельзя - никто о вас ничего не знает. И - для полноты картины! - ожидание и мысли о том, что с вами сделают. Ну как? От страха по всему телу у меня выступил липкий пот, и Сергеич это заметил:
- Да ты не бойся… Лучше "здравствуй", скажи, давно ведь не виделись, не разговаривали…
- Ну и слава богу… - выдавил я. - Я бы и дальше обошёлся…
- Да ты что, злишься? - почти искренне удивился Сергеич. - Это ты брось. Ты меня картечью чуть не ухлопал, я же не злюсь… Ну перехитрили мы вас. Ну догадались, что к кургану пойдёте, даже если тебе этого англичанина на себе нести придётся - вы же упорные ребята…
Несмотря на ужас ситуации мне стало смешно. И досадно одновременно. Если бы этот паразит знал, что мы сюда забрели случайно, а вовсе не от упорства - он бы вообще заплясал от радости!
- Нету здесь клада, - сказал я и не удержал стона - боль в руках росла.
- А где он? - вкрадчиво поинтересовался Сергеич.
- Вообще нету его! - зло (от боли) крикнул я. И непроизвольно добавил: - Да снимите же! Больно!
- Повиси пока, - улыбнулся Сергеич. А Витёк пробурчал, глядя на меня тупыми глазками:
- А ежли его нету, чего вы сюда припёрлись? Комаров кормить?! Говори, где второй щенок, морда эта иностранная!
Он сказал не "морда", нго ругательство я пропустил мимо ушей, потому что изумился до такой степени, что забыл про боль. Они не нашли Энтони?! Неужели были настолько тупы, что не поднялись на курган?!
- Нам только с ним поговорить надо, - снова начал Сергеич. - Ты скажи, где его оставил, когда рыбку ловить пошёл - и гуляй. Сразу отпустим. А если не скажешь. - он улыбнулся, - мы ведь тебя пытать будем. Больно и долго…
Казалось, собственные слова доставляют Сергеичу удовольствие. И я понял, что меня они не отпустят НИ В КАКОМ СЛУЧАЕ. Речь может идти лишь о двух разновидностях смерти - либо они меня замучают, либо быстренько пустят пулю в затылок.
- Я не знаю,где он, - мне не нужно было притворяться испуганным, - честное слово, не знаю… Я сначала его тащил, а потом бросил… очень тяжело было… я думал - найду людей и вернусь… - изо всех сил я пытался разыграть мальчишку, которому очень стыдно за свой страх и который пытается оправдаться.
- Ты нам мозги не крути, - Витёк отбросил обглоданный рыбий скелет. - Ты его к кургану на себе приволок - по следам видно! Или ты мешок картошки в лесу нашёл и тащил от жадности?!- он харкнул в костёр. - Где ты его спрятал?!
Значит, осмотрели поляну?! Я изумился ещё больше. Не нашли Энтони?! Но такого просто не может быть… Или они не поднимались на курган? Бред - кругом шарили, а туда не заглянули… Но где же он тогда?!
- Больно, снимите, - вместо ответа попросил я. Было на самом деле больно. Очень. Перед глазами плавали какие-то разноцветные медузы.
- Слушай, давай договоримся, - снова послышался голос Сергеича. - Ты поможешь нам найти англичанина. Это для него же лучше. Ты думаешь, я в него простую пулю влепил? Не-ет, это пулька отравленная. Он должен был почти сразу свалиться без сознания, да она не подействовала, как надо, навылет, наверное, прошла… Только это его всё равно не спасёт. Ещё полсуток - и загнётся он от заражения крови. А мы его можем спасти, у меня препарат есть… Ты поможешь его найти, он расскажет, где клад - и вы ОБА уходите отсюда. Пойдёт?
- Нет никакого клада, поймите же! - выкрикнул я. - Не-ту!
- Не может быть, чтобы не было, - возразил Сергеич. А я вдруг понял, что они оба слегка чокнулись. Клад стал для них чем-то совершенно определённым, реально существующим - даже захоти они этого, всё равно не смогли бы поверить, что нет его.
Потому что он ДОЛЖЕН БЫТЬ. А если я молчу - значит, не хочу говорить. И всё тут.
- Не хочет говорить, - сказал Сергеич с искренним огорчением. Витёк, вставая, подал голос:
- А мы счас под ним костерок разведём - он сразу захочет… Или ещё хорошо по руке правда узнавать… - он поднёс к моей ладони кулак, и из него выпрыгнул длинный язык пламени. - Говори правду!
