же все просто у этих диких людей…
Я какое-то время остолбенело смотрел в темноту, туда, где с перерезанным горлом лежал незадачливый мужичок Гринька, сам отправивший на тот свет немало народу. Очередное конское ржание вывело меня из ступора. Оглянулся и увидел, что рядом остались только Федор и Светлейший. Успел заметить тени, мелькнувшие в сторону дома, и в следующее мгновение они слились с темной стеной.
— Нешто охромел? — вопросил князь, заметив, что я опираюсь на палку.
— На всякий случай, — ответил я ему неопределенной фразой.
Во дворе усадьбы
— Машут, — сообщил вглядывающийся в темноту Федор.
— Пошли значит, — кивнул князь и вопросительно оглянулся на меня: — Ты идти-то сможешь?
— Смогу, — ответил я коротко. Не вдаваться же в объяснения, для чего мне нужна эта палка.
Пригнувшись, мы гуськом перебежали к дому. Под ногами предательски скрипел снег. Однако судя по доносившемуся из-за промерзших окон приглушенного гвалта и заунывного пения, вряд ли кто-то мог нас услышать.
— Во дворе никого, — доложил встретивший нас Алексашка. — Кто-то есть в сарайке, что подле ворот. Там печь топится. Туда Савелий со Степаном пошли. Посреди двора телега стоит. На ней, похоже, мертвяки навалом лежат. Кто они и сколько их, пока не рассмотрели.
— То обождет, — кивнул Светлейший. — Наперво надо о живых позаботиться.
Инстинктивно пригибаясь под окошками, в которые абсолютно ничего не видно, мы двинулись в обход дома с двух сторон — Петр Александрович с денщиком с одной стороны, мы с Федором с другой.
Обогнув боковую стену, я застыл от открывшегося зрелища. Много смертей повидал я за последние пару суток, но все это было в горячке боя, в борьбе за жизнь. Теперь же передо мной открылась жуткая до нереальности картина — посреди просторного двора, освещенного ставшим вдруг будто бы более ярким софитом луны, стояла телега, заполненная грудой безжизненных тел. Бросались в глаза босые ступни, казавшиеся неестественно белыми.
— О-ой, та кохала мэне ма-ати… — вырвалась вдруг заунывная песня из неожиданно открывшейся двери и тут же оборвалась, оставшись внутри, за той же захлопнувшейся дверью.
С крыльца сбежал мужик и, придерживая накинутый на плечи кафтан одной рукой и пытаясь развязать тесемки на штанах второй, поспешил в нашу сторону. Меня он не заметил только потому, что был увлечен собственными штанами.
Бросив взгляд на телегу, я сжал шест обеими руками до хруста в замерзших суставах. Но тут Федор схватил меня за капюшон и оттащил за угол. Повернувшись к боярину, я приготовился услышать укор в нерасторопности, однако в этот миг прямо на нас выбежал мужик, так и не справившийся до сих пор с тесемками. Находясь к нему вполоборота, я ослабил правую кисть и слегка приподнял ею шест, чтобы направить во вражью харю. Словно бильярдный кий с силой толкнул шест левой рукой. Удивленный возглас не успел вырваться из открывшегося рта. Переносица с хрустом вбилась под череп. Голова мужика резко откинулась назад, хрустом позвонков оповещая о летальном исходе. Я машинально сквозь по-прежнему расслабленную правую ладонь вернул шест в исходное положение. Серый кафтан спал с плеч бандита, безвольной куклой на снег опустилось тело.
Услышав хмыканье Федора, я, уже красуясь, попытался театральным жестом эффектно провернуть шест вокруг ладони. Но конец палки задел за стену, и мое оружие, вырвавшись, полетело в снег, едва не заехав мне же по носу. Боярин снова хмыкнул, обошел меня, переступил через труп и скрылся за углом. М-да… А неча рисоваться. Я сконфуженно присел и поднял палку, тщательно утрамбовывая в голове выползающую наружу мысль о том, что, убив очередного человека, испытал при этом некое удовлетворение. Постарался уверить себя, что это не человек, в доказательство чего, пройдя вслед за Басмановым, снова бросил взгляд на жуткую телегу.
От небольшого строения, из трубы которого изредка вырывались искорки, отделилась темная фигура и двинулась в нашу сторону. Мы приникли к стене, в надежде, что нас не видно на ее фоне, но отступать обратно за угол уже не стали.
— Вроде Савелий, — шепнул Федор, распознав гвардейца.
Тот, обогнув телегу с мертвецами, удалился к противоположной стороне дома, где должны были находиться князь и Алексашка. Вскоре оттуда выбежали две фигуры, одна долговязая, другая коренастая в мохнатой шапке, и прытко проследовали к строению с искрящейся трубой.
Обогнув высокое крыльцо, к нам подбежал Савелий и сообщил, что Светлейший ждет нас в том домишке. Прислушавшись напоследок к доносящемуся через ближайшее окно гомону, мы быстро пересекли двор и зашли в строение, примыкающее к частоколу рядом с большими воротами, запертыми на огромный тесаный брус, поднять который, пожалуй, одному будет трудновато.
Жаркий воздух протопленного помещения вытеснил холод из промерзшей одежды ближе к телу, и меня пробрала зябкая дрожь. Я расстегнул дубленку и распахнул полы, чтобы впустить тепло. Оглядел помещение. Скорчившийся в луже крови труп не вызвал никаких эмоций. Еще один бандит со связанными за спиной руками лежал под стеной. Над ним стоял второй гвардеец. Светлейший уже сидел за столом с таким видом, будто находился в собственном кабинете и как минимум несколько последних часов к ряду принимал посетителей. За его спиной весело потрескивала дровами огромная, почти в половину комнаты, печка. Из-за занавески, отгораживающей помещение за печкой, вышел Меньшиков.
— Располагайтесь, — пригласил нас князь. — Обождем здесь, пока там угомонятся да спать улягутся. Заодно порасспросим человечка — что да как. Подними-ка его, Степан.
Гвардеец схватил за шкирку связанного бандита и, поставив на ноги, подтолкнул к столу.
— Что с боярином? — задал вопрос Петр Александрович.
— З яким боярином? — не понял мужик и тут же согнулся пополам от Алексашкиного удара.
— С хозяином усадьбы, — пояснил Меньшиков.
— Вин наших хлопцев троих порубав, — захрипел согнувшийся пленник.
— Что с ним? — повторил вопрос князя Алексашка, отвешивая очередную оплеуху.
— Его Мыкола Недранец бочонком с возка сбыв. Тот шею и свернул.
В комнате повисла тишина.
— Что с его дочкой? — первым задал я очередной вопрос, думая, что если и дочку убили, то самым простым выходом будет подпереть двери до подпалить дом вместе с разбойниками.
— Дивчина с нянькою в светелке. Панас велел не трогать ее, пока пан Чинига не объявится. Воны с Мыколой чуток не подрались из-за ций дивчины.
— Сколько человек в доме? — последовал вопрос князя.
— Дык, десятка два осталось…
Светлейший кивнул Алексашке, и тот вогнал клинок под лопатку бандиту.
— Если того мужика хватятся, то нас быстро обнаружат, — вспомнив об оставленном за углом дома трупе, обратился я к Федору.
— О чем это ты, Дмитрий Станиславович? — заинтересовался князь.
— Дмитрий Станиславович своим посохом уже
