— Но я, мадам, не могу не тревожиться.
— Конечно, я понимаю. Хотя, думаю, Серена нисколько бы не огорчилась, если бы вы не переживали за нее так уж сильно, — задумчиво произнесла Фанни.
В эту прекрасную майскую пору Серену все чаще раздражала размеренная жизнь, которую ей приходилось вести. В прежние годы в это время она бы уже была в центре лондонского сезона, появляясь за день в десятках мест. Правда, сама Серена не хотела находиться сейчас в столице и, будь она там, уклонялась бы от балов и завтраков. Но в Бате ее неукротимая энергия просто не находила выхода. Фанни довольствовалась посещениями галереи в будние дни и часовни Святой Лауры по воскресеньям, а прогулку по людным улицам находила достаточным физическим упражнением. Серена же с трудом выносила однообразный ритм своей жизни и ощущала себя в этом небольшом городке как в клетке. Объявив, что в Бате в жаркую погоду стало душно, она послала в Милверли за своим фаэтоном и приказала майору сопровождать ее в поездке по извозчичьим дворам Бата, чтобы нанять для фаэтона пару лошадей.
Гектор был рад помочь, сочувствуя ее желанию вырваться за пределы тесного города и понимая, что путешествие в громоздком ландо со степенным кучером Фанни может вызвать лишь скуку. Он надеялся, что поездка в небольшом уютном экипаже станет для обеих женщин неплохим развлечением. Правда, так он считал, пока не увидел сам фаэтон. Карета, прибывшая в Бат, не была тем безопасным и удобным средством передвижения, которое он ожидал увидеть. Серена забыла упомянуть, что ее фаэтон был с высокими козлами. И когда майор увидел хрупкий кузов, нависавший над передней осью не менее чем в пяти футах от земли, он испуганно воскликнул:
— Но ты ведь не собираешься сама им править?
— Конечно собираюсь! Как бы мне хотелось иметь сейчас тех лошадей, что были у меня прежде. Пару моих прекрасных серых рысаков!
— Серена, дорогая! Прошу тебя, не делай этого. Я знаю, что ты прекрасно управляешься с лошадьми, однако это очень ненадежный экипаж.
— Он был бы ненадежным, если бы я не была прекрасным кучером.
— Даже первоклассные возницы иногда переворачивают такие фаэтоны.
— Несомненно, — озорно согласилась девушка. — Их прелесть и состоит в том, что ими трудно управлять.
— Да, но… Любовь моя, конечно, только ты можешь судить, что тебе подобает делать. Однако править такой опасной каретой… Разве дамы так поступают?
— Никогда! На подобное решаются только самые лихие женщины.
— Не надо шутить по этому поводу. Может быть в Гайд-парке… Но здесь, в Бате! Ты просто не подумала. О тебе станет судачить весь город.
Она удивленно взглянула на Гектора:
— Неужели? Да, скорее всего! Мало ли о чем могут сплетничать люди! Но ты не можешь… конечно, не можешь ожидать от меня, что я буду обращать внимание на то, что им вздумается обо мне говорить?
Он замолчал, обнаружив про себя, что действительно ожидал от нее именно этого. Через секунду Серена произнесла миролюбиво:
— Ты ведь поедешь вместе со мной и посмотришь, можно ли мне доверить управлять этим фаэтоном? Я должна попробовать новых лошадей. На первый взгляд мне показалось, что у них нет никакого желания понести меня.
— И без этого Бату будет на что поглазеть! Уж ты постараешься, — ответил он обиженным тоном и отошел от нее.
И хорошо, что отошел. Глаза Серены сверкнули гневом, и ему пришлось бы сейчас на себе испытать ее вспыльчивый нрав. Заботу майора о своей безопасности она еще могла бы понять и даже смириться с ней, хотя это и раздражало вольнолюбивый дух Серены. Но критику своего поведения она не потерпела бы от Гектора, так же, как и от своего кузена Хартли. Девушка едва не произнесла свою гневную отповедь, когда он сделал несколько шагов в сторону от нее. Она с изумлением поняла, что собиралась сказать майору: каковы бы ни были правила поведения, принятые у женщин его круга, она — дочь лорда Спенборо и ей абсолютно наплевать, что подобные женщины могут подумать о ней.
Было бесполезно ожидать от Серены, что она сочтет себя неправой в данном случае. Ее беспечный отец, сам славившийся своей эксцентричностью, благосклонно смотрел на рискованные выходки дочери и порой даже поощрял их. Когда граф увидел, как она впервые свалилась с лошади, он велел Серене не падать духом, а позднее обучил ее управляться с самыми горячими лошадьми в своих конюшнях. Этот неустойчивый фаэтон был построен для нее по распоряжению графа, и говорить плохо об экипаже означало плохо отзываться о самом лорде Спенборо.
— Ты можешь делать все, что угодно, моя девочка, — говаривал покойный граф, — не будь только неженкой.
Когда мистер Киркби ушел. Серена излила свой гнев Фанни.
— Это невыносимо! — объявила она, шагая взад-вперед по гостиной в своем верховом костюме мужского покроя. — Я должна ходить на задних лапках перед кучкой здешних жеманниц и зануд! Если Гектор думает, что после замужества я буду плясать под его дудку, то ему лучше поскорее понять, что этого он не дождется! Майор Киркби еще будет указывать женщине из рода Карлоу, что ее поведение предосудительно!
— Но, дорогая, он не мог так сказать! — робко возразила Фанни.
— Но он имел в виду именно это. Неужели он думает, что моя репутация столь неустойчива, что езда в таком экипаже может разрушить ее?
— Ты же знаешь, что он так не думает. Не сердись на меня, Серена, но не только кучка кумушек в Бате считает, что подобное было бы легкомыслием с твоей стороны. — Серена устремила на вдову горящий взгляд, и Фанни торопливо добавила: — Нет-нет, все это, конечно, чепуха. Тебе не нужно обращать на нее внимание. Однако я убеждена, что ни один мужчина не потерпит, когда его жену считают легкомысленной.
— То, что одобрял папа, не должно оскорблять Гектора.
— Я уверена, что это и не обижает его. Успокойся, Серена. Вспомни, разве то, что нравилось твоему папе, не оскорбляло частенько его сестру? — Фанни заметила, как легкая улыбка коснулась губ и гневных глаз девушки, осмелела и заговорила вновь: — То, что он разрешал тебе, возможно, и было правильно — иначе и быть не может. Но папа ведь совсем не был похож на других людей…
— Ну, разумеется. Эксцентричный лорд Спенборо, так ведь его прозвали?
— Думаешь, его сердило, когда он это слышал? — спросила Фанни, испугавшись, что обидела Серену.
— Наоборот. Ему это нравилось. Любой, кому придет в голову заявить, что я так же эксцентрична, как мой отец, может сделать это — я не возражаю. Так же, как и моего отца, меня не волнует светская молва. Эти пресные, банальные провинциалы приклеивают ярлык любому, кому нет дела до их скучных наставлений. Поверь мне, дорогая Фанни, я делаю то, что делаю, только потому, что хочу этого, а не для того, чтобы угождать мнению света.
