Глава 11
«САФАРИ» ОТКРЫВАЕТ СЧЕТ
Шел июль 1942 года. Именно в это время «Сафари» впервые получила возможность действовать. Районом нашего патрулирования стало восточное побережье острова Сардиния. Участок казался не слишком укрепленным и защищенным, за исключением острова Маддалена на севере и порта Кальяри на юге. Поскольку мы еще не акклиматизировались как следует, я решил не начинать бегать, не научившись по-настоящему ходить, и в качестве места действия выбрал залив Орозеи, на полпути между этими двумя точками на карте. Большей частью море оказалось глубоким почти до самого берега, и именно невдалеке от берега мы надеялись найти наши цели. Итальянцы не отваживались выходить в открытое море и большей частью в своих передвижениях надеялись на прибрежные воды. Небольшие каботажные суда перевозили главным образом бензин и боеприпасы; они держались недалеко от берега, затем пересекали участок открытого моря по направлению к побережью Северной Африки у мыса Бон в Тунисе, а затем вдоль пустынного берега шли на восток, где старались подойти как можно ближе к территории, оккупированной армией Роммеля.
Воскресным днем, когда команда возносила молитву, нам попалась первая жертва. Божественную службу пришлось прервать самым бесцеремонным образом, все заняли свои боевые места, и субмарина пошла в атаку. Жертвой оказался старомодный пароходик, к тому же без сопровождения, если не считать летающий над ним гидросамолет. Для большинства из нас эта атака стала первой, помимо неудачных попыток напасть на два крейсера и подлодку во время прикрытия последнего конвоя на Мальту.
На практике погружение очень мало отличалось от обычного учебного, поскольку каждый, как всегда, занимался своим делом. Значительная часть экипажа во время погружения должна была контролировать поведение субмарины; это занятие всегда идет по одному плану – и в учебных, и в боевых условиях. Разница заключается только в уровне внутреннего напряжения людей. Основное же отличие состоит в цене ошибки, даже самой маленькой. Именно поэтому на субмаринах мы никогда не использовали термин «Быстрое погружение», говорили просто «Погружение», чтобы подчеркнуть, что и в боевых, и в учебных условиях все находится под контролем на случай нештатной ситуации. Когда все уже предусмотрено и вы застрахованы от непредвиденных опасных маневров, можете погрузить лодку, задействовав при этом примерно одну треть экипажа; это называется пробным погружением. Если придется открывать артиллерийский огонь, то в этом случае около трети экипажа придется отозвать с постов, чтобы собрать орудийные расчеты. Торпедные аппараты, например, в таком случае будут управляться уменьшенным составом. Матросы торпедного и машинного отсеков переводятся на обслуживание орудий, и таким образом, при необходимости использовать орудия, все оказываются чрезвычайно загружены работой.
Нам не удалось подойти на расстояние, достаточное для торпедного удара, поэтому мне представилась возможность применить свою теорию по поводу эффективности использования орудий во время плавания в Средиземном море, несмотря на активность воздушных дозоров, контролирующих самые оживленные маршруты. Воздушные дозоры, разумеется, ограничивали свободу передвижения подлодок, принуждая их в течение дня сохранять состояние полного погружения, хотя в ясную погоду хороший сигнальщик (а без круглосуточного наблюдения дни субмарины сочтены) всегда издалека увидит самолет и даст сигнал к погружению еще до того, как тот заметит субмарину. В нашем распоряжении всегда оказывалась ночь, оставляющая достаточно времени, чтобы зарядить аккумуляторную батарею и отправиться в необходимый район действия, поскольку враг еще практически не использовал радарные установки. Надо сказать, что в Средиземном море вражеская авиация вообще нас не беспокоила. По сравнению с летом 1940 года, проведенным у берегов Норвегии, обстановка складывалась достаточно благоприятная. Причина, по которой британские субмарины несли большие потери, заключалась в необходимости находиться слишком близко к берегу, поэтому противнику удавалось сконцентрировать и авиацию, и надводный флот. А кроме того, постоянно существовали подводные опасности, такие, как вражеские субмарины, всегда вызывавшие у меня глубокое уважение, и мины, об опасности которых нельзя было забывать ни на минуту. Тем не менее в то время авиация вызывала куда большее уважение, чем, на мой взгляд, она действительно того заслуживала, и прошло немало времени, прежде чем орудия стали действительно активно применяться. А в то время, о котором я рассказываю, меня считали слегка чокнутым. Субмарины типа «U», на которых Ванклин с компанией провели историческую операцию возле берегов Мальты, были оборудованы древними 12-фунтовыми орудиями с открытым прицелом, которые на деле оказывались почти такими же бесполезными, какими их считали, поскольку эти лодки не могли достичь надводной скорости, необходимой для сближения с противником на дистанцию действия орудий. Помимо этого, им попадалось достаточное количество судов для торпедных атак.
Патрульный гидросамолет к этому времени уже скрылся с глаз, исчезнув в южном направлении, поэтому мы смогли подняться на поверхность моря и двигаться на полной скорости. Наша жертва не пыталась увильнуть, и на расстоянии 3000 ярдов мы открыли огонь. Цель оказалась довольно крупной, и поэтому, даже несмотря на недостаточную квалификацию, нам удалось без труда ее поразить. Фактически девятнадцать выстрелов из двадцати, которые мы сделали, прежде чем орудие вышло из строя, попали в цель. Этого хватило, чтобы заставить транспорт остановиться, а нам занять выгодную позицию и прикончить его торпедой.
Наша торпеда оставила после себя ясный след – в ее фарватере вода выглядела более светлой, – и по нему мы шли до тех пор, пока огромный столб воды, вздымающийся над мачтами судна, не возвестил о его готовности пойти ко дну. Зрелище потрясающее, причем очень редкое – обычно дождаться и увидеть его не хватает времени. Дело происходило недалеко от берега, и я задумался, что об этом подумают местные жители – ведь рядом на берегу располагалась деревня.
Вся операция заняла около семи минут, и все это время мы не спускали глаз с возвращающегося самолета. Но здесь я заметил в бинокль, что несколько членов команды потопленного корабля оказались в воде, не успев эвакуироваться в шлюпках. Судно затонуло необычайно быстро. Иногда совсем маленькие суда шли ко дну долго, а другим на это хватало минуты-другой. В любом случае этот корабль был стар, его построили в год моего рождения, и переборки на нем не отличались особенной прочностью.
Мы подошли, не теряя, однако, из виду самолет, и выловили из воды четырех моряков. Конечно, сразу вставала проблема тесноты и перенаселенности лодки, но людей нельзя было оставить на произвол судьбы, тем более что один из спасенных вовсе не был молод: его выдавала седина на лысеющей голове. Едва заканчивалась горячка битвы, враги сразу превращались в моряков, терпящих бедствие.
К этому времени мы находились на поверхности уже довольно долго, и едва четверо пленников оказались в лодке, погрузились. Спасенных отправили в торпедный отсек, где хранятся запасные торпеды. Увидев, как торпедный расчет перезаряжает торпедный аппарат, потопивший их судно, они тут же бросились помогать. С этой минуты на протяжении всего времени патрулирования они оставались членами нашей команды, всегда готовыми прийти на помощь, и стали очень популярны среди экипажа субмарины. Моряки оказались исполнительными, даже дотошными работниками: наш рулевой жаловался, что если поручить им что-нибудь драить, то надо обязательно не забыть отдать команду остановиться, а то они так и будут тереть до бесконечности. Они испытывали огромную благодарность за свое спасение, даже несмотря на то, что мы оказались виновниками их несчастья, а самый молодой из пленных проявил особенную склонность к философии. Без сомнения, после этого путешествия ему предстояло вновь отправиться служить в армию, и такая перспектива не казалась ему светлой; в то же время ему явно пришлась по душе служба на «Сафари».
В любом патруле первый потопленный вражеский корабль – всегда заметное событие. Это можно сравнить с первой победой в крикете или с первой рыбой на рыбалке. Вы уже защитили себя от позора бесплодного патрулирования. В действительности же на «Сафари» нам везло: ни разу больше после того, как мы прикрывали первый конвой на Мальте, у нас не было безрезультатного похода, хотя цели и не всегда доставались с легкостью. К этому времени уже оказалась потопленной значительная часть неохраняемых целей, какими становились крупные суда, поскольку наши субмарины неплохо поработали на маршруте, по которому фашисты снабжали боеприпасами и снаряжением свои части в Северной Африке. Поэтому каждое судно водоизмещением больше 1500 тонн могло считаться удачей, а часто приходилось довольствоваться куда меньшим. Большие суда не только представляли значительную ценность, их было также легче торпедировать; субмарины обычно выбивали их из конвоя, и поэтому их осталось так мало.
