Выйдя из ограждения детсада, я побрел в направлении, которое указал мне дворник. Улица шла перпендикулярно улице Гагарина, на которой жили Обуховы, и потому я ускорил шаг, желая быстрее пройти этот район частных домов. Было уже около 10 часов утра, но во дворах я не встретил еще ни одного человека, что было само по себе странно. Еще странней для меня был вопрос, откуда здесь вообще может взяться маршрутная остановка, когда дорога представляла из себя сплошные ямы и безобразное болотное месиво из земли и когда-то давно накиданного гравия. Постепенно я ускорял шаг. Что-то меня стало пугать. Кругом по-прежнему не было ни души, но я стал ощущать еще чье-то присутствие. Кроссовки, соприкасаясь с гравием, издавали неприятно громкий звук, но чтобы не шуметь, нужно было идти чуть медленнее, я же, напротив, лишь ускорял шаг. Где эта сраная остановка? И где люди? И когда уже улица закончится? Я чувствовал, что во мне загорается панический ужас, еще немного, и я кинусь бежать. Но я не понимал природу страха – что меня так пугает?
Постепенно улица стала неестественно петлять и сужаться, дома по ее бокам попадались все более убогие, многие с заколоченными окнами (почему-то в форме правильного креста). Вдали за ними виднелись сплошные огороды и неухоженные сады, я явно шел не в центр города, а, скорее, на его глухую окраину. И улица. Она становилась все более необычной, бесконечно длинной и замысловато-извилистой. За все время моего следования с ней не пересеклась ни одна дорога, как будто путь здесь был только один. Я с трудом заставил себя остановиться. Зачем я иду прямо на 23 маршрут? Нужно повернуть обратно. И тут я понял, почему я иду прямо. За моей спиной послышался шорох гравия. Кто-то шел за мною следом. Кто? Я не стал проверять, а ускорил движение по улице. Шорох за моей спиной усилился и даже как будто приблизился. Я еще прибавил, идя своим широким размашистым шагом. Но теперь я уже слышал равномерное поскрипывание гравия за своей спиной. Сомнений не было – за мной бежали! Я побежал тоже. И тут же увидел впереди остановку. Самую обычную, с одной лавкой и небольшим облупленным бетонным навесом. Таких остановок десятки тысяч по всему бывшему Советскому Союзу. Но… Я в ужасе остановился. На остановке стояла девушка в красном платье! Та самая, которую я видел после выхода из церкви, когда меня чуть не сбила «Волга», она же была на порнофото, на загадочной улице, где я встретил Шеста, и все в той же «Волге», когда я отправлялся в Васильков. Девушка, встречи с которой предвещают серьезные неприятности, стояла на остановке 23 маршрутки и смотрела в мою сторону. Грохот гравия за моей спиной стал громче.
В это время подъехал автобус, какой-то квадратный бобик. На таких обычно возят крестьян на картошку (а еще покойников в гробу в заднем отсеке). Бобик подъехал почему-то задним ходом. Открылась дверь, и девушка в красном платье вошла в него. В этот же момент я оглянулся и непроизвольно ринулся к автобусу. За моей спиной прямо на меня бежала Соня в своей грязно-белой ночнушке, с вытянутыми вперед руками и с мерзким шипением. Я добежал до бобика и остановился в нерешительности перед открытой дверью. Больше всего на свете мне сейчас хотелось ринуться внутрь салона и крикнуть водителю, чтобы он жал на газ. А может, это простое совпадение, что девушка в красном платье зашла в автобус?!! Соня была уже совсем близко. Я поставил ногу на подножку автобуса и подался вперед, как вдруг почувствовал запах, который не забыть никогда в жизни. Это был все тот же приторно-гнилой запах земли, как и тогда, в том автобусе, на не найденной мною впоследствии улице в Столице. Тот же запах доносился из «Волги», перед самой поездкой в Васильков. Тогда от пападания в автобус и машину меня остановили сила воли и голос мамы. Теперь же меня гнал в этот же автобус (пусть он и другой по форме) страх надвигающейся беды. Но я осознал окончательно – входить внутрь нельзя. Иначе я больше никогда из него не выйду.
Я сделал движение назад, и в этот же момент меня схватила за руку костлявая кисть в красном рукаве:
– Добро пожаловать, – на меня прямо в упор уставились пустые глазницы девушки в красном платье. – Витя, тебе сюда, – девушка стала втягивать меня в автобус.
Сзади приближалось шипение Сони, похоже, я погиб. Я вспомнил маму. Она ведь не переживет мою смерть. Мамочка, прости меня. Я не сберег себя. Соня набежала сзади и вцепилась мне в шею, помогая безглазой затащить меня в автобус. Я изо всех сил ударил безглазую тварь металлической коробкой по лицу, коробка разлетелась на две части, из нее выпали блокнот, туго перевязанный сургучом, колбочки, волосы и пакетики. Одна из колбочек с красной жидкостью, похожей на кровь, разбилась о косяк автобусного проема, и ее содержимое прыснуло твари в красном платье прямо в лицо. Та тут же отпустила мою руку и шарахнулась внутрь автобуса. Похоже, жидкость попала и на Соню, по крайней мере, она громко зашипела и тоже отпрянула от меня.
Я стоял в какой-то мокрой дряни, вонючих порошках, земле и волосах. В нескольких метрах от меня громко шипела Соня, в глубине автобуса было тихо. Но все это, похоже, ненадолго. Я присел и схватил желтый блокнот, весь в крови и еще какой-то дряни, в другой руке у меня оставался прочитанный дневник Димки. Подбежав к изгороди забора, я перемахнул в чей-то заброшенный сад и побежал в сторону лесопосадки. Из содержимого жестяной коробки у меня теперь остался только блокнот. Но теперь я точно знал: именно здесь кроется ключ к разгадке всех происшествий.
Через час я стоял на столичной трассе и ловил попутную машину. Я возвращался в Васильков, чтобы посетить два места: квартиру Алисы и могилу Обухова.
Глава 21
ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА
15 апреля. Суббота
– Сколько с меня?
– А сколько не жалко, столько и давай, – водитель белого фургона ехидно улыбнулся. Я порылся в бумажнике и протянул ему пятерку (хотя пять гривен тоже было жалко).
– Спасибо, что подвезли.
Водитель разочарованно посмотрел на купюру и, сухо сказав «пока», захлопнул дверцу машины. От помощника народного депутата С., о чем я ему не преминул сообщить во время нашей короткой поездки, он явно ожидал получить больше. Но такова уж наша жизнь, от которой мы чаще получаем меньше, чем желаем.
Я вновь стоял перед автовокзалом Василькова, теперь он мне показался уже не таким уродливым, как в первый раз. Быть может, оттого, что светило солнце и было не так мерзко и холодно, как вчера. А может, и потому, что я уже знал, что меня ожидает в этом городке, и, по сравнению с ним, автовокзал действительно был не столь противен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
