Фрэнсис была потрясена красотой надгробных плит. Они были изготовлены в Италии из белого мрамора. В установленных рядом стеклянных витринах виднелись корона Изабеллы и меч Фердинанда, а также знамена тех времен, когда Гранада была завоевана для Католической Церкви, а бедный Боабдил, рыдая, был вынужден удалиться в жестокий мир, за стены принадлежавшего ему до тех пор рая. У могилы Изабеллы горела крошечная, слабая лампочка, которая, как сказал Луис, была поставлена в соответствии с ее завещанием.
– Электрическая лампочка? Луис улыбнулся.
– Конечно, нет. Когда я был мальчиком, даже молодым человеком, это была свечка.
Остальная часть собора Фрэнсис не понравилась.
– Здесь все непропорциональное и слишком тяжелое.
– Испанцам нравится тяжеловесность.
– И все эти бронзово-золотые штуки. Это тан ужасно. Разве нельзя было просто оставить фактуру камня?
– Создатели собора хотели, чтобы все блестело, чтобы здесь создавалось ощущение яркого света. Этот собор считается одним из выдающихся памятников испанского Возрождения.
Фрэнсис прислонилась к колонне, даже более массивной, чем та, которой она касалась несколько месяцев назад в Севильском соборе.
– Луис, я больше не смогу ничего осматривать…
– Мне следовало уже давно остановить вас, вы устали.
– От осмотров. От мыслей о маврах. Я бы очень хотела, но…
Он взял ее за руку.
– Вы можете идти? Вы дойдете до „парадора", где мы оставили машину, или подождете, пока я подгоню ее сюда?
– Я дойду. Со мной все в порядке. Может быть, это все из-за соборов, особенно католических.
Она взяла его под руку, чувствуя, что повисла на нем слишком тяжело с точки зрения приличий, хотя и не настолько тяжело, как ей того хотелось бы, и поэтому немного отстранилась. В ответ на это Луис локтем прижал ее руку к себе.
– Пойдемте. Вы больше не английская барышня. – Он вывел ее на солнечный свет. – Не оглядывайтесь на фасад собора. Даже я, лояльный испанец, думаю, что он ужасен. Я собираюсь найти вам что-нибудь попить. Здешняя вода очень знаменита, и вам подадут ее с лимонным соком и сахаром.
Через несколько минут он усадил ее на зеленый металлический стул под навесом и сказал:
– Ну вот. А теперь снимите свою шляпу и расслабьтесь…
– Я не думаю, что моя шляпа вам нравится.
– Скажем так, я думаю, что существуют более интересные шляпы.
– Она хорошо защищает меня от солнца, иначе моя кожа покраснеет и покроется веснушками.
– Веснушками?
– Вот, – указала она на свой нос, – они очаровательны у детей, но не у взрослых.
Луис повернулся на стуле и крикнул что-то официанту.
– Мне следовало бы заняться испанским, – заметила Фрэнсис. – Для человека, работающего в турбизнесе, я, к своему стыду, очень слабый лингвист.
– Вы музыкальны?
– Не очень. Он засмеялся.
– Слушайте, какие же тогда в вас положительные стороны?
Она тоже улыбнулась и без всякого кокетства заявила:
– А это вы скажите мне сами.
– Вы серьезно?
– Нет.
– О, – вскричал он, всплеснув руками, – вы опять ускользаете?
– Луис…
Он подался вперед, его темные глаза блестели.
– Послушайте, Фрэнсис, мне хочется понять вас. Я никогда еще не говорил так с женщиной, никогда не чувствовал себя настолько поглощенным тайной. Но, когда я подбираюсь к ней чуть ближе, вы прячетесь от меня. Почему? Чего вы боитесь?
Она посмотрела на него в упор.
– Я не знаю.
Подошел официант с двумя высокими стаканами лимонного сока, кувшином воды и маленьким металлическим блюдцем с белыми пакетиками сахара. Он поставил все это на стол. Луис не обратил на него ни малейшего внимания.
– Фрэнсис, мы теперь друзья. Мы поддразниваем друг друга, смеемся вместе, рассказываем друг другу разные вещи. Это длится еще недолго, дня два-три, но большую часть этого времени мы провели вместе. Я не опасный человек. Взгляните на меня: сорок восемь лет, три лишних килограмма, представитель среднего класса. Моя теща назвала бы меня типичным буржуа. Я не волн. Мы занимаемся бизнесом, и это постепенно перерастает в дружбу. Или вы предпочитаете отправиться в Кордову одна?
– Конечно нет, – ответила Фрэнсис, почувствовав вдруг страх и отнюдь не из-за того, что ей придется ехать в Кордову одной.
– Тогда не надо, – сказал он почти с жаром, ловко смешивая напитки, – вести себя так, будто я – какой-то дикарь, а вы – побитая собака.
Она молчала. Луис закончил процедуру смешивания лимонада и протянул ей стакан.
– Попробуйте, достаточно ли сладко. Она сделала глоток.
– Достаточно. Очень вкусно, Луис.
– Правда?
Фрэнсис осторожно произнесла:
– Мне кажется, что жизнь в одиночестве имеет и хорошие стороны, и плохие. В ней также есть нечто такое, что не имеет ни положительного, ни отрицательного знака. Оно просто в ней есть. В моем случае это нечто, в частности, проявляется в том, что у меня выработались определенные устойчивые реакции на внешние раздражители, и одной из них является стремление уйти в сторону в тех случаях, когда мне что-то не понятно. В таком отступлении, по-видимому, проявляется мой защитный рефлекс. Это не критическое отношение к другим людям, а просто моя привычная реакция.
Он кивнул. Его взгляд был устремлен на противоположную часть небольшой площади с ее маленьким, неохотно бьющим фонтаном в стиле барокко и плотно припаркованными машинами.
– Но почему вы исходите из того, что новое обязательно причинит вам вред? Почему вы не допускаете, что новое может сделать вас богаче, счастливее?
– Я понимаю, что может быть и так. Понимаю, что новое может принести мне благо.
– Тогда в чем же дело?
– Потому что я не знаю… Я хочу открыться, но не знаю как… – почти умоляюще сказала Фрэнсис. И резко добавила: – И не мучайте меня разговорами об этом.
Его лицо оставалось абсолютно серьезным.
– У меня и в мыслях этого не было. – Он поднял ее шляпу с пустого стула между ними. – А теперь наденьте эту вещицу, и мы не спеша пройдемся до „парадора".
Фрэнсис кивнула и послушно надела шляпу, слегка сдвинув ее на затылок, что придало ей несколько старомодный вид. Она посмотрела на Луиса в ожидании одобрения.
– Извините, но я не могу больше этого выносить, – проговорил он и, протянув руки, осторожно снял с нее шляпу. – Я с удовольствием куплю вам новую, а эта пусть остается здесь. Дети хозяина кафе очень позабавятся, когда найдут ее.
Фрэнсис с легким сожалением посмотрела на свою шляпу. Она когда-то по случаю купила ее на распродаже в одном киоске на Норт-Энд-роуд.
– Бедная моя шляпка! – с притворным сожалением воскликнула она, немного взволнованная тем, что Луис сам снял с нее шляпу. – А что вы купите мне вместо нее?
