– Спишь? – спрашиваю шепотом.
– Нет, – шепчет она в ответ. – Ты хоть понимаешь, что он тебя сейчас чуть не поцеловал?
Как всегда, ничего не упустит. Ловлю на себе ее испытующий взгляд.
– Не смей забывать, как ты здесь оказалась, – говорит она. – Не смей!
– Не забуду, – обещаю я.
Она попала в самую точку.
На долю секунды я почти забыла.
Погружаюсь в сон. Голоса всех находящихся в комнате звучат словно издалека, но не исчезают совсем. Мне снится, что Сесилия стала божьей коровкой в клетчатой юбке, а Распорядитель Вон превратился в огромного сверчка. У них мультяшные глаза.
– Послушай меня, золотце, – говорит он, приобняв ее за спинку ворсистой лапкой. – У моего сына есть еще две жены. Твои сестры. Не мешай им.
– А как же…
В ее рисованных глазах негодование и грусть. Она посасывает карамельку.
– Ну полно, полно! – увещевает ее он. – Не к лицу такой красавице ревновать. Не пора ли невестке сыграть со своим свекром партейку в шахматы?
Она для него что-то вроде собачки. Преданной беременной собачки.
Слон на f5. Конь на e3.
Слышно, как снаружи бушует ветер. Я даже могу разобрать слова: «Скорее ад замерзнет…»
Скорее ад замерзнет…
11
Дом выстоял. Ураганом повалило несколько деревьев. В остальном ничего не изменилось.
Габриель находит меня, когда я прячусь в куче опавших листьев. Я чувствую, как он нависает надо мной, и открываю глаза. В руках у него термос.
– Я принес тебе горячего шоколада, – говорит он. – У тебя нос красный.
– А у тебя руки, – парирую я.
Красные, как кленовые листья. У него изо рта валит пар. На фоне окружающего нас осеннего пейзажа его глаза кажутся ярко-синими.
– На тебе жучок, – замечает он, кивком указывая на мои волосы.
Действительно, по светлой прядке моих волос ползет какая-то крылатая букашка. Легонько на нее дую. Жучок распрямляет крылья и улетает восвояси.
– Я рада, что тебя не унесло, – говорю я, надеясь, что он поймет мой намек и присядет рядом.
– Этот дом простоял здесь уже тысячу лет, – замечает он, открывая термос.
Отвинтив крышку, он наливает нее горячий шоколад. Я сажусь и принимаю из его рук обжигающий напиток. Вдыхая сладкое тепло шоколада, наблюдаю за Габриелем. Он пьет прямо из термоса. Видно, как под тонкой кожей на шее двигается кадык.
– Ничего ему не сделается.
Бросив взгляд на кирпичное здание неподалеку, понимаю, что он прав.
– Так ты выиграл пари? – спрашиваю я, потягивая шоколад.
Он такой горячий, что обжигает язык.
– Вторая категория?
– Третья.
Губы у него совсем растрескались. У меня тоже. А вот у Линдена губы гладкие и мягкие, как у ребенка. Мы с Габриелем словно невольные пленники этого опустевшего сада, что до весны погрузился в глубокий сон.
– Я не люблю его, – говорю я.
– Кого?
– Линдена. Я его не люблю. Мне даже неприятно находиться с ним в одной комнате. Просто чтобы ты знал.
Он вдруг прячет глаза и, запрокинув голову, делает из термоса последний глоток. На его верхней губе остается немного шоколада.
– Просто хотела, чтобы ты знал, – повторяю я.
– Это хорошо, – отвечает он, сопроводив свои слова кивком.
Встретившись взглядами, мы обмениваемся улыбками. И тут нас начинает разбирать смех. Сперва мы хихикаем тихонько, неуверенно, словно чего-то опасаясь, но потом принимаемся хохотать, как сумасшедшие. Смеюсь вовсю, так, что даже похрюкиваю. Прикрываю рот, но вдруг понимаю, что не испытываю из-за своей несдержанности ни капли смущения. Уж не знаю, что нас так рассмешило и был ли для нашего приступа веселья вообще хоть какой-нибудь повод, но настроение у меня становится преотличным.
Такие мгновения в моей жизни ценятся на вес золота. Я была бы счастлива просто идти рядом с Габриелем, шурша опавшими листьями. Но мы поднимаемся и направляемся к дому. Идем бездумно, машинально переставляя ноги. Мы ведь оба здесь пленники. Габриель может заговорить со мной, только если выполняет какое-либо поручение, например когда приносит мне поесть. Потом он должен вернуться на кухню. Его всегда ждет работа: пылесосить бесчисленные ковры или до блеска натирать полы. Наверное, поэтому он принес мне горячий шоколад.
Мы приближаемся к дому. Сладкое послевкусие шоколада почти пропало, зато язык местами потерял всякую чувствительность. Низкое, хмурое небо затянуто тяжелыми тучами и выглядит несколько зловеще. Опавшие листья, словно в панике, удирают из-под ног.
Едва Габриель протягивает руку, чтобы открыть входную дверь, как она распахивается. На пороге стоит Распорядитель Вон. Он улыбается. На кухне за его спиной все молча заняты своим делом: чистят, жарят, намывают. Ничего похожего на царящий здесь обычно шум и суету.
– Я попросила его принести мне горячий шоколад, – считаю нужным объяснить я.
– Да, да, солнце мое, – отвечает Распорядитель Вон со своей кроткой старческой улыбкой. – Я так и понял.
Габриель, стоящий рядом со мной, напрягается всем телом. Меня охватывает странное желание взять его за руку, дать ему понять, что мне тоже страшно, что я боюсь ничуть не меньше его, хоть и стараюсь это не показывать.
– Ну раз с этим ты закончил… Если не ошибаюсь, тебе есть чем заняться, – говорит Распорядитель Вон Габриелю.
Ему не нужно повторять дважды: Габриеля словно ветром сдувает.
Остаюсь один на один с Распорядителем.
– День сегодня просто чудесный, прохладный. Самое то для моих легких, – говорит он, выразительно похлопывая себя по груди. – Ты ведь не откажешь старику свекру в прогулке?
Вопрос, понятно, риторический. Оставив за спиной особняк, мы пересекаем розарий с декоративными прудами. Батут Дженны засыпан сухими опавшими листьями.
Несмотря на все мои старания, продолжать делать вид, что я прогуливаюсь в одиночестве, становится крайне трудно. Распорядитель берет меня под руку. В нос бьет смесь запахов твида, лосьона после бритья и подвала, от одной мысли о котором меня охватывает дрожь. Больше всего на свете мечтаю оказаться где-нибудь подальше отсюда, поэтому мысленно переношусь на Манхэттен. Там тоже осень. С одиноких, чахлых деревьев облетает скудная листва – сказывается близость химических заводов. Но вот налетит ветер, закружит листья в причудливом танце, и тебе уже кажется, будто ты в осеннем лесу, а не на улице большого города. Удерживая перед глазами эту картинку, добираюсь до границы розария. Уф, думала, не выдержу!
Только я начинаю расслабляться, уверив себя в том, что говорить во время прогулки, по-видимому, не придется, как мы выходим к площадке для игры в мини-гольф и Распорядитель Вон решает наконец приступить к беседе.
