– В следующем месяце… мой… день рождения, – просипел старик.
И я вспомнил игру, которой забавлялся в детстве. Суть ее заключалась о том, чтобы незаметно подобраться к ведущему. Мне всегда нравилось водить: я закрывал глаза, говорил: «Красный свет, зеленый свет, раз, два, три» – и резко оборачивался, стараясь поймать ребят на движении. А если не удавалось, то удивлялся: как это неподвижные фигуры приближаются ко мне? Та же история со стариком: он вроде был далеко и вдруг очутился у меня под боком.
– Восемьдесят… три… – добавил он с одышкой.
В Вегасе приняли бы ставки на хороших условиях, если бы кто-то решился спорить, что он дотянет до восьмидесяти четырех.
– Поздравляю вас, – проговорил я.
– Жил здесь… Двадцать лет назад, – поведал старик между судорожными вдохами.
На заре упадка отеля.
– Всего вам хорошего, – пожелал я.
Мне всегда было трудно общаться со стариками. Как с иностранцами. Обычно я ограничивался жестами и снисходительными замечаниями. Но в то утро мне хотелось говорить с кем угодно. Потому что меня одолевали два страха. Что Лусинда, Васкес и Декстер уже обчистили господина Гриффина. И что они не успели этого сделать.
– Спасибо, – выдохнул старик.
Меня тянуло в туалет: нервы. Мочевой пузырь требовал опорожнения уже около часа, но я внушал себе, что не имею права покидать пост. И все-таки пришлось. Я двинулся к лифту.
Двери шумно открылись, я поспешно шагнул в кабину и нажал кнопку. «Ну же… ну…» Створки начали сходиться. Вестибюль сужался дюйм за дюймом, пока не осталась полоска серебристого света – дюймов десять, не шире.
Но достаточно широкая, чтобы я заметил, как в отель вошли Лусинда и Сэм Гриффин.
Сошедший с рельсов. 39
Это то, чего я дожидался.
Мне захотелось крикнуть: «Нет, только не сегодня!»
Однако я доехал до двенадцатого этажа, не потеряв сознания. И на том спасибо. По дороге в номер на меня не напали. Большая удача! Я справил свои дела и принялся расхаживать по комнате, как огромная кошка в зоопарке Бронкса. С той лишь разницей, что больше был похож на льва из «Волшебника из страны Оз», которому не хватало храбрости.
Но храбрость у меня имелась, разве не так? Только она была спрятана – завернута в полотенце и положена за батарею в ванной. Я запустил руку за радиатор, вынул и распеленал мою храбрость.
Поднял глаза, посмотрел в зеркало. И увидел слепца. Слепца с пистолетом.
Снова отправился в вестибюль. На этот раз по пожарной лестнице. Со стен там и сям свисали асбестовые лохмотья, на площадках сновали крысы. Внизу я слегка приоткрыл дверь и глянул в щель. Лусинда и Гриффин исчезли.
Я вышел в вестибюль. Декстер по-прежнему сидел за конторкой, но был словно на иголках. Может, он дергался, потому что тревожился за свои чаевые?
Не чувствуя пола под ногами, я подошел к стойке и обратился к портье:
– Разрешите у вас кое-что спросить?
– Слушаю.
– Эта женщина, которая только что пришла…
– Какая женщина?
– Женщина, которая пришла с мужчиной… только что. Темноволосая. Очень симпатичная. По-моему, я ее знаю.
– И что с того?
– Мне интересно, она это или нет. Как ее фамилия?
Портье посмотрел на меня с таким видом, будто я спросил телефон его жены или точные размеры его члена.
– Я не даю такую информацию, – сурово объявил он.
– Отлично, – смирился я. – Тогда скажите, в каком она номере, и я ей позвоню.
– Сначала назовите ее имя.
– Лусинда.
Портье сверился с регистрационной книгой:
– Ничего подобного.
– В таком случае мужчина – Сэм Гриффин.
– Нет.
На мгновение мне захотелось потребовать перепроверки. И если бы он снова начал все отрицать, обвинить его во лжи. Ведь это был точно Сэм Гриффин! Но в следующую минуту я понял, что портье сказал правду. Сэм Гриффин не стал регистрироваться под собственным именем.
– Не важно, – бросил я, подошел к стеклянной двери и посмотрел на залитый солнцем тротуар.
«Вот как они все это организуют, – думал я. – Лусинда заманивает клиентов в гостиницу и сообщает Васкесу „когда“. Васкес передает Декстеру, и тот говорит „где“. Васкес заступает на дежурство и выколачивает из клиента деньги. Декстер получает гонорар, наверное, за каждый случай. Он работает по средам и пятницам. Но бывает, выходит по вторникам. Если его просит Васкес».
Я вновь подошел к стойке.
Мне любым способом требовалось узнать номер комнаты.
– Извините, – наклонился я к портье.
– Да?
– Эта женщина… о которой я у вас только что спрашивал, – произнес я шепотом, – она… моя жена.
– Что?
– Я ждал ее здесь. Хотел убедиться, что она придет. Понимаете?
Он все понял. На то он и был гостиничным портье, чтобы все прекрасно понимать.
– Но я не могу вам сказать номер, сэр.
– А если за сто долларов?
Он заколебался, окинул взглядом вестибюль, словно опасался, как бы нас не подслушали.
В моем бумажнике было около двухсот восьмидесяти долларов.
– Хорошо, – прошептал я. – Двести восемьдесят. И я никому не скажу, что вы предлагаете шлюх.
Портье покраснел и смерил меня глазами. «Сколько неприятностей может доставить этот тип?» – говорил его взгляд. Наконец он согласился:
– Ладно.
– Но за двести восемьдесят долларов я хочу еще ключ.
– Комната восемь-ноль-семь, – прошептал портье.
Я пододвинул ему деньги. А он взамен пододвинул мне ключ.
Сошедший с рельсов. 40
Я вернулся на пожарную лестницу.
И почувствовал, что я тут не один. Но не сразу. Поначалу я целиком сосредоточился на том, чтобы хватило сил подняться пешком на восьмой этаж. Мне казалось, я хриплю так же громко, как старик с ходунком.
А потом я услышал голос. Кто-то время от времени ругался.
По-испански.
«Лусинда и Гриффин, наверное, уже в комнате, – подумал я. – Лусинда с наигранной застенчивостью снимает платье и чулки, повернувшись к нему спиной. А он от всего сердца благодарит милостивого Бога за выпавшее счастье. А Васкес стоит на лестничной площадке и ждет своего часа».
Я вынул пистолет из кармана, несколько раз глубоко вздохнул и продолжил подъем.
Я увидел его на площадке между седьмым и восьмым этажами. Он стоял, привалившись к дверному косяку.
– Кто там? – спросил он.
– Чарлз Шайн.
– А?
– Пришел получить должок.
* * *
– Номер занят, – раздраженно произнес Сэм Гриффин, когда мы вошли в комнату.
Замечание было адресовано Васкесу. В следующее мгновение Сэм увидел, что за Васкесом стою с оружием я, и раздражение сменилось паникой.
– Что… кто вы такой?
– Чарлз! – ответила за меня Лусинда. Она лежала на кровати, облаченная лишь в черные кружевные мини-трусики. Или, точнее сказать, разоблаченная до трусиков. Спектакль прервался на самом интересном месте.
Немая сцена: испуганный Сэм Гриффин в бледно-голубых боксерах, Лусинда в черных мини-трусиках, Васкес в бирюзовых хлопковых тренировочных штанах и я в деловом костюме и огромных темных очках.
– Привет, Лусинда, – небрежно обронил я, скрывая смущение.
Странно было сжимать в руке пистолет. Целиться в людей, хотя они и облапошили меня на сто тысяч долларов. Пистолет казался продолжением моей кисти, которая таким образом обрела волшебную власть.
– Послушайте, – произнес Гриффин дрожащим голосом. – Возьмите все мои деньги и отпустите нас.
«Возьмите все мои деньги». Разве не то же самое я сам сказал в тот день Васкесу?
– Мне не нужны ваши деньги, – ответил я. – Они нужны ей.
– Что?
– Это она охотится за вашими деньгами.
Мистер Гриффин недоуменно взглянул на Лусинду. Мое сердце устремилось к нему – естественное сострадание родственной душе, человеку, который чуть было не испытал тот же ужас, что и я.
– Не понимаю, – произнес Сэм. – Кто вы такой?
– Не важно.
– Послушайте, я не хочу никаких осложнений, – забормотал он.
– Зато эти люди хотели вам их устроить.
– Понятия не имею, о чем речь, – вступила в разговор Лусинда. – Мы с Сэмом полюбили друг друга… Мы…
– Познакомились в поезде. Не так ли, Сэм?
Он кивнул.
– Случайно. Так получилось. Я понимаю. Вы много говорили. Обо всем на свете. Она была обворожительна. Относилась к вам с пониманием. И вы влюбились, как мальчишка. Верно, Сэм?
Он по-прежнему смотрел на меня с испугом, но, по крайней мере, слушал.
– А теперь спросите себя: не слишком ли все было хорошо, чтобы оказаться правдой? Вспомните: она хоть раз говорила, где живет? Называла свой адрес? Имела ли знакомых в поезде, в вагоне? Ведь обычно постоянные пассажиры узнают друг друга. Она с кем-нибудь при вас здоровалась? Хоть с одним человеком?
– Не слушай его, Сэм, – заявила Лусинда. – У нас с ним кое-что было. До тебя. И теперь он ревнует. Совсем сошел с ума.
Надо отдать ей должное, даже в подобных обстоятельствах она пыталась спасти положение.
