Часть предоставленной информации была относительно безвредна и касалась морального состояния и обещаний на будущее:
«Я скоро стану одним из переводчиков в военном министерстве в Лондоне, и я пообещал моему брату немного денег, и он расскажет мне все новости о флоте, таким образом, я буду ждать ваших приказов и ничего не смогу сделать без денег».
Но прочая информация содержала данные о месторасположении завода по производству боеприпасов в Ричмонде. За Рисбахом проследили до Стоквелл-Роуд в Брикстоне, где он жил со своей невестой Эной Грэхем, велосипедисткой-эквилибристкой мюзик-холла. Он только что получил работу с жалованием 5 фунтов в неделю, танцуя в варьете «Принсес-Театр» в Глазго.
По его рассказу, он никогда не намеревался всерьез шпионить для немцев и хранил тюбик секретных чернил просто как сувенир. Во время допроса он согласился, что получил 130 фунтов от немецкого разведчика, но, утверждал, что просто манипулировал своим «куратором». Он сказал производящему арест полицейскому: «Информация, которую я писал, не стоит того, чтобы за нее вешать. Она вообще ничего не стоит, можете сами убедиться. Только дайте мне шанс сражаться, пошлите меня на фронт».
Он едва не вышел сухим из воды. Первый раз присяжные на его процессе не смогли прийти к соглашению, но при пересмотре дела в октябре 1915 года с участием судей господина Дарлинга и склонного к вынесению смертных переговоров господина Эйвори, вторая коллегия присяжных признала его виновным. Когда Рисбаха спросили, желает ли он сказать что-либо до вынесения приговора, он ответил, что он умер бы «с пением «Боже, храни короля». Впрочем, в конце концов, ему не пришлось это осуществить. Эйвори сказал, что применить смертную казнь в данном случае было бы возможно, но так как не было никаких доказательств, опровергавших его историю о том, что он был интернирован, его приговорили к пожизненному заключению. Во время пребывания в тюрьме Рисбах добровольно выразил желание работать на британскую разведку, но это предложение было отклонено. С его брата, старшего кочегара на флоте, любые подозрения в причастности к этому делу были сняты.
14 августа 1914 года Роберт Блэквуд, владелец пансиона, был арестован в Ливерпуле. Невероятно, но еще раньше в этом же году он написал немецкому посольству письмо с вопросом, нуждаются ли они в его услугах, и получил известие от Лео Сириуса в Берлине, задавшего ему несколько простых вопросов об укреплениях в устье реки Мерси. Блэквуд ответил правильно, при помощи «Альманаха Абеля Хейвуда», который можно было свободно купить в городе, назвав Сириусу количество пушек в форте Нью-Брайтон. За это его вознаградили двумя почтовыми переводами по одному фунту. Потом он получил ряд более серьезных вопросов и потерпел неудачу с ответами. Сириус сам уже знал ответы на первые вопросы и просто проверял Блэквуда. Он хотел получить куда больше подробностей, но, прежде чем Блэквуд смог ответить, в его дверь постучали полицейские.
В 1915 году сэр Джозеф Джонас, бывший лорд-мэр Шеффилда, немец по происхождению и владелец одного из крупнейших заводов по производству литой тигельной стали, написал в газеты:
«Я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь осуществиться блистательному триумфу британской армии и тем самым покончить с милитаристской системой в Германии, против которой я последовательно выступал еще со времен моей самой ранней молодости».
Джонас приехал в Шеффилд в возрасте 21 года. Он отказался от немецкого подданства в 1872 году и был натурализован три года спустя. Он был первым немецким консулом в городе.
В 1918 года он и его клерк Чарльз Вернон, который сменил свое прежнее имя Карл Аугуст Хан, предстали перед судом в «Олд-Бэйли» по обвинению в заговоре с целью получения и передачи информации, полезной для противника, начиная с 1913 года. Он получил информацию о производстве винтовок «Виккерс» для британского правительства и передал ее одному из своих крупнейших клиентов, которые также хотели знать о британских самолетах и новой рулевой системе для британских военных кораблей.
Защита Джонаса состояла в том, что он просто делал одолжение хорошему клиенту. Но всплыла история, что Джонас якобы заключил в своем клубе пари, что «мы будем в Париже через три недели», хотя его сторонники утверждали, что он отказался от ставки. Оправданный по обвинению в уголовном преступлении, Джонас был признан виновным в менее серьезном преступлении и 16 июля приговорен к штрафу на сумму 2000 фунтов, Вернона оштрафовали на тысячу фунтов. Две недели спустя Джонас был лишен его рыцарского титула, но его опала не помешала лорд-мэру Шеффилда и Мастеру-ножовщику, посетить его похороны, когда он умер 24 августа 1921 года.
Человеком, продержавшимся до 1916 года, был Альберт Брайт, торговец железом из Роттерхэма. В апреле того года он был приговорен к пожизненным каторжным работам. Он, как полагали, получал информацию от Бена Брукса, рабочего завода по производству боеприпасов фирмы «Виккерс», начиная с 1905 года. Когда Брукс умер, Брайт попытался завербовать его сына Гарри прямо на похоронах старика и попросил получить для него информацию о бронеплитах, пушках и лиддитовых снарядах. Брайт сказал, что заплатит 100 фунтов за информацию, но Брукс-младший разболтал об этом некоторым из своих друзей, которые посоветовали ему сообщить своему начальству. Однако не удалось найти доказательство того, что Брайт на самом деле передавал информацию, и этот факт, вероятно, спас его от виселицы.
Одним из куда более любопытных шпионов был Игнатиус (Игнац) Тимоти Требич-Линкольн. Венгерский еврей по происхождению, он перешел в англиканство и стал викарием в Эпплдоре, Кент, прежде, чем переквалифицироваться в журналиста. Он был избран в парламент от либеральной партии от Дарлингтона в 1910 года, но потерял это место в 1914 году и получил тогда пост цензора по проверке венгерской и румынской корреспонденции. Через совсем небольшой промежуток времени его попросили уйти в отставку и, еще хуже, покинуть также и Национальный Либеральный Клуб. Кажется, это оскорбление так переменило его, что он предложил свои услуги как двойной агент. Когда это предложение было отклонено, он поехал в Роттердам и договорился с немецким консулом Гнайстом, что будет передавать дезинформацию британским властям. По его возвращению он был арестован и вскоре выслан в Америку. В 1916 году он был арестован в Нью-Йорке за более раннее подделывание подписи филантропа-квакера Сибома Роунтри на чеке на сумму 700 фунтов. Когда Требич-Линкольн вернулся в Англию, его осудили на три года каторжных работ.
Последним из шпионов Первой мировой войны, которых судили в центральном уголовном суде «Ольд-Бэйли», была Луиза Матильда Смит, дело которой слушалось 4 марта 1918 года. Она родилась в 1867 году в немецком Хайдесдорфе, один ее брат был штабным офицером в немецкой армии, а другой – офицером-подводником. В феврале 1913 года она вышла замуж за Джона Генри Смита, химика, который жил в Цюрихе в течение 20 лет. Они прибыли в Англию в 1915 года и жили в Манчестере, пока Джон Смит не умер в 1917 году.
В апреле того же года цензор в Кейптауне обнаружил в пакете с чаем, посланном госпожой Смит, вырезки из прогерманских швейцарских газет, распространение которых было запрещено в Южной Африке. Это произошло еще раз в том же месяце и позже в августе, после чего власти приняли меры. Было перехвачено письмо матери Смит в Германии, посланное на адрес до востребования в Швейцарии. За ним последовали еще два письма, с зашифрованной информацией о действиях «Цеппелинов» и подводных лодках:
«В воскресенье я вышла, чтобы посмотреть на место, где устраиваются на ночь большие птицы. Там действительно было полно птиц, и некоторые из них были очень большими. Говорят, что они скоро смогут летать на большие расстояния. Мне кажется, что большие орлы, пролетающие над нами, не пугают этих птиц, разве что они только раздражают их».
Ее объяснение на допросах, что письма были к ее дяде, увлеченному орнитологу, не было принято на веру. Но не нашлось и никаких доказательств, что Смит была реальным агентом, лишь, что она была прогермански настроенной. Несомненно, ее шпионские попытки были дилетантскими. Судья господин Эйвори, указывая, что применение смертной казни было возможным за преступления такого рода, приговорил ее к каторжным работам на десять лет. Ее дочь была оштрафована на 50 фунтов и рекомендована к депортации.
Но сколько точно шпионов было поймано? Черчилль указал их число как 30, Джеймс Эдмондс как 43. Отчеты военного министерства предполагают, что 28 предстали перед военным трибуналом в Англии, и двое из них были оправданы. Кроме того, сорок предстали перед военным судом за границей и десять перед общим военным трибуналом за границей. Из признанных виновными, девять были казнены, и смертный приговор еще шести был смягчен. У других осужденных наказания колебались от заключения на 28 дней до пожизненных каторжных работ.
