можно различить очертания станков, я захожу в цех без фонаря. Специально бесшумно приоткрываю дверь и тихонечко вхожу, сам прячусь.
– И что? Видел? – не своим голосом спрашивала Люба.
– Видел! Крадется. От станка к станку передвигается. Видно было плохо, темно, да я и опасался, честно говоря, ближе подкрадываться, но фигура была. Я видел. То она у кромкооблицовочного, то у сборки, то на столярном участке. Иногда сидит, порой куда-то идет… В полной темноте, молча…
– Вань, ты страшные вещи говоришь.
– Я говорю то, что видел своими собственными глазами, Люб. Хочешь – верь, хочешь – не верь.
– Ты уверен? Может тебе показалось?
– Думаешь стал бы я говорить с тобой об этом, если бы мне это только мерещилось? – Тургенев промочил горло остывающим чаем. – Посмотри сюда. Что это, знаешь?
Охранник показывал на четыре небольших монитора, транслирующих картинки с видеокамер, установленных на территории фабрики. Одна снимала проходную и входящих-выходящих рабочих, если присмотреться, то можно было рассмотреть в оконце будки, как вместе с охранником Ваней Тургеневым сидела мастер заготовительного участка Люба Кротова, грызла пряник и смотрела на четыре мониторчика. Три других камеры показывали внутреннее пространство территории, включая площадку перед цехом.
– В самом цеху, как ты знаешь, камер нет, – объяснял Тургенев. – Шепетельников почему-то еще не догадался следить за рабочими. Но на территории есть четыре камеры на случай хищения, курения в неурочное время и перемещение посторонних лиц.
– Ваня… – тихо произнесла Кротова. – Только не говори, что привидение Молоде… привидение Анюши выходит на улицу.
– О! – на добродушном открытом лице охранника промелькнула улыбка. – А я, в отличии от тебя, имя призраку не давал.
– Вань, ответь, ты зафиксировал привидение на камеру, да?
– Ну… камеры работают без моего участия, я только наблюдаю. Поэтому нам – охранникам – не приходиться обходить территорию фабрики, а только сам цех. Если не происходит ничего интересного, запись автоматически стирается через трое суток. Но я, конечно, могу сохранить всю запись или какую-то определенную часть отдельным файлом. И вот что я однажды увидел. Я перекачал на свой телефон.
Тургенев достал айфон с достаточно широким экраном, загрузил нужный файл и передал гаджет в руки Кротовой. Запись была черно-белой, захватывающая часть площадки возле цеха, входные ворота, часть курилки, припаркованная фура. Это была запись камеры, значившаяся у охраны под №2. В нижнем правом углу стояла дата – один из последних дней ноября. Время начинало отсчет от 00:40:03. Кротова нажала кнопку воспроизведения. Сначала ничего не происходило, дул ветер, гоняя по снегу какой-то мусор и прибивая к сугробам голый кустик. Но вот из-за фуры вдруг появился движущийся объект человеческой формы. Черный кривой силуэт будто крадучись как-то по обезьяньи продвинулся вдоль фуры, некоторое время стоял на одном месте, однажды даже как будто повернул голову, потом приблизился к воротам, обернулся в ту сторону, в какой должна была быть будка охранника (камера ее не захватывала) и как-то плавно исчезла из вида в черных провалах теней. Заканчивалась запись на 00:42:18. Всего лишь две минуты.
– Когда я это увидел, – говорил Ваня Тургенев, – Я, естественно, схватил оружие… у нас есть травмат. Схватил пистолет и бросился на территорию. Но никого! Я включил свет в цеху! Всю ночь рыскал между станками – но никого! Все двери надежно заперты, если это вор, он не мог исчезнуть в воздухе! Через проходную он точно не проходил, да и другие камеры его не фиксировали, только меня. Я уж ни стал ничего говорить ни Соломонову, ни Шепетельникову. Только тебе, потому что мы с тобой друзья. Хотя, наверно, надо было бы… Но теперь уж поздно. Вот так то, Люба!
Кротова перекачала этот файл на свой айфон и очень много раз пересматривала видеозапись. Фигура не различимая, лица не видно, просто черные одеяния. Привидение появилось из тени и в тень спряталось.
И вот тогда Люба Кротова крепко уверовала в то, что этим призраком не мог быть никто кроме погибшей много лет назад Анюши Молоденькой.
Сейчас Люба сидела на коленях на бетонном полу, жгла кровавые свечи и прислушивалась к трем незнакомым голосам, спорящих друг с другом. Люба даже глаз не открывала от злополучного места на холодном бетонном полу на котором много лет назад оборвалась жизнь ее близкой подруги. Она не хотела смотреть по сторонам, пребывая в уверенности, что голоса эти ей слышаться из потустороннего мира. Быть может живущие там духи умерших или еще не родившихся спорят кому первому предстоит ответить на потаенную просьбу Кротовой. По любиному предположению связь с потусторонним миром устанавливается, контакт налаживается, надо только продолжать сеанс, не боятся, не прерываться, ни смотря ни на что, даже на фантасмагоричные, вышедшие не иначе как из параллельного мира мертвых, голоса и видения.
И вдруг произошло настоящее чудо, в которое не верила даже сама Кротова. Она ко многому была готова, ее предупреждали что от спиритического сеанса можно будет ожидать любых сюрпризов, но то что случилось на деле, поразило и не на шутку перепугало маленькую мастерицу заготовительного участка. До ее слуха донесся весьма чуткая речь, услышав ее, Кротова застыла в предобморочном состоянии.
– Что тебе надо? – спросил голос. Кротова боязливо осмотрелась вокруг себя, но кроме выключенных станков и всякого фабричного оборудования никого не увидела. Она испугалась внезапного голоса, который шел, казалось от неподалеку стоящего кромкооблицовочного станка. Терзаясь сильными сомнениями, Люба Кротова приподнялась и на затекших ногах медленно приблизилась к этому станку. Еще раз осмотревшись вокруг и решив, что если кто-то и есть рядом, то он прячется за станком, женщина сделала два шага и посмотрела за ним. Она прошла вокруг станка.
Не было никого.
– Так чего ты хочешь? – повторил голос, шедший, казалось не просто от самого станка, но из глубин самой преисподни. Очень необычный голос, Кротова ничего подобного никогда ранее не слышала и не могла представить каков должен быть обладатель такого странного голоса. Кто-то, по-видимому мужчина, но Люба была не уверенна в этом, говорил словно откуда-то издалека. Могло показаться, что благодаря любиным усилиям по налаживанию контакта с потусторонними силами, кромкооблицовочный станок предстал в качестве некоего передатчика. Но Кротова прекрасно знала устройство этого станка, в свое время она даже работала на нем, и знала, что у него нет и не может быть никаких мембран или чего-то эластичного, с помощью чего могли бы выходить какие-либо звуки помимо механического шума, свойственного данным видам станков. Не иначе как результат мистических сил!
Неживой голос повторил вопрос.
Только тут Люба Кротова поняла, чего добилась. Чтобы
