Подобно многим русским ученым, Александр Михайлович страстно. любил русскую природу, русскую деревню, всегда интересовался вопросами сельского хозяйства. В деревне он чувствовал себя обязанным вникать во все ее нужды; в поле, в лесу он видел просторную и светлую лабораторию, вечную мастерскую, где он был счастливым работником.
Общение с природой было такой страстной потребностью Бутлерова, что он пользовался каждой возможностью побывать в своей усадьбе, доставшейся ему в наследство от отца.
Бутлеровка, с небольшим деревянным домом, садом, живописным прудом, скорее была похожа на загородную дачу, чем на поместье, и владелец ее в своей поношенной тужурке, в очках, в соломенной широкополой шляпе более напоминал сельского врача, особенно когда возился с приходившими к нему из деревни больными, чем помещика. Он охотно оказывал больным помощь: вскрывал нарывы, зашивал раны, накладывал повязки с неизменной помощью Надежды Михайловны. Кое-какие навыки в этом деле Александр Михайлович унаследовал еще от своего отца, который занимался на глазах у сына лечением крестьян. Из врача нередко превращался он в ветеринара: вспорют коровы друг дружке рогами вымя, наколется лошадь на плетень — крестьяне бежали в Бутлеровку за помощью, и Александр Михайлович с чрезвычайным терпением и искусством зашивал раны, перевязывал.
В результате постоянной готовности оказать помощь нуждающимся Александр Михайлович редкий день, и особенно праздничный, не был окружен толпою больных, которые шли в Бутлеровку охотнее, чем в земскую больницу. В Бутлеровке они находили и больше простого человеческою участия и те виды помощи, которых больница им дать не могла. Александр Михайлович понимал, что часто лечение требует не столько лекарств, сколько хорошего питания, и нередко оказывал нуждающимся помощь продуктами и деньгами.
«Не обходилось и без курьезов, — рассказывает племянник Надежды Михайловны С. В. Россоловский, часто гостивший в Бутлеровке. — Некоторые больные представлялись лишь больными, чтобы только заполучить лекарство даром, особенно хину, и затем на ближайшем базаре выгодно продавали «бутлеровские порошки», пользуясь тем, что доброкачественность и действенность лекарственных средств, отпускавшихся на бутлеровской усадьбе, известны были не на один десяток верст кругом.
Да едва ли не по всей Волге славились эти «бутлеровские порошки», под которыми разумелись в годы моего детства, у нас в Саратове например, вообще все действительно излечивающие лекарства. В памяти моей понятие о «бутлеровских порошках» сохранилось так же отчетливо, как понятие о «боткинских каплях» или «каплях доктора Иноземцева», столь популярных в свое время в России».
С ранней весны и до поздней осени, если он не находился в разъездах по России или за границей, Александр Михайлович жил в Бутлеровке. Это были для него дни отдыха, но отдыха своеобразного, сводившегося к иному приложению жизненной энергии, чем в городе.
Пчеловодство, цветоводство, строительство, охота, лечение больных, а в последние годы еще и сельское хозяйство поглощали ум и сердце Бутлерова. Вечерами, правда, он садился и за письменный стол, чтобы отвечать на письма, число которых возрастало вместе с его популярностью. От одних пчеловодов в последние годы жизни Александра Михайловича приходило до тысячи писем в год. Большинство статей по пчеловодству написаны Бутлеровым в деревне.
После того как было издано «Введение» и структурная теория привела в порядок и ясность химическую науку, а ум творца освободился для отдыха и иных забот, Александр Михайлович в летние месяцы отводил собственно химии лишь столько времени, сколько нужно было для просмотра химических журналов.
Свойственные Бутлерову прирожденная живость и подвижность не только не оставляли его в деревне, но, казалось, даже возрастали или, во всяком случае, становились заметнее.
Почти каждую осень приезжал в Бутлеровку С. В. Россоловский, оставивший нам свои воспоминания о великом ученом, и каждый раз Александр Михайлович показывал племяннику что-нибудь новое и неожиданное, появившееся в это лето.
То вырастала перед домом ажурная, похожая на фонарик, оранжерейка, построенная по чертежам Александра Михайловича; то в углу сада возникало оригинальное помещение для зимовки ульев, украшенное затейливой резьбой в русском стиле, с флюгером наверху, вырезанным самим хозяином из цинкового листа и изображавшим вальдшнепа, летящего навстречу ветру; то невдалеке ют пруда появлялась пасека в виде шестигранного Павильона, менее сажени в диаметре, где, однако, помещалось семнадцать пчелиных семейств.
Этого мало. Павильон оказывался еще и чудом изобретательности: бетонный пол отливал цветами радуги, светящаяся краска на потолке освещала внутренность темного помещения.
Александр Михайлович наслаждался восхищением гостя и тут же рядом, в саду, показывал какие-то особенные деревянные весы, грядки питомники, собственноручно им самим посаженные и привитые фруктовые деревья.
Сторонник экономического преобразования России, горячий поборник просвещения и рационального ведения хозяйства, Бутлеров смотрел на свои опыты не только как на развлечение. Многие новшества Александра Михайловича получили у сельских хозяев и крестьян широкое признание. Сюда относятся не только «бутлеровские ульи», наличием которых, наряду с подвязанными яблонями или дисковыми боронами, характеризует в своих рассказах А. П. Чехов современное ему культурное деревенское хозяйство; не только излечивание пчел от «гнильца» фенолом, но и такое остроумное изобретение, каким является гидравлический таран.
Александр Михайлович первым в России построил в Бутлеровке для снабжения водой усадьбы незадолго перед тем изобретенный во Франции гидравлический таран, в котором действующей силой является вода, поднимающая себя на известную высоту силой своего собственного течения, резко прерываемого в таране, где и происходит «гидравлический удар», толкающий воду наверх.
Александр Михайлович весь водопровод, как и самый таран, построил сам. Он сам изготовил инструменты для нивелировки, разбил сеть водопроводных труб, руководил работой землекопов, плотников и кузнецов, до последнего момента не веривших, что вода может сама себя поднять в сад, во двор и в дом, расположенные сравнительно высоко над речкой. Изумление крестьян, убедившихся в одно прекрасное утро в правильности хитрой выдумки хозяина, можно сравнить лишь с радостью самого Александра Михайловича, пережитой им, когда из наполнившихся за ночь труб вода пошла во все уголки усадьбы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
