Правда, его предложение о первом совместном выходе в свет было встречено без энтузиазма.
— Мне надо закончить статью, — она посмотрела на часы. Было без пяти шесть. — Работы еще на час, как минимум.
— У тебя есть тридцать минут на статью и еще тридцать на сборы. Выезжаем в семь.
Голос Индейца в трубке телефона звучал так безапелляционно, что захотелось поспорить с ним хотя бы принципа.
— Я не успею заехать домой переодеться. Или ты поведешь меня на прием в джинсах?
Хотя те, что были на ней сегодня, выглядели очень даже ничего. Бледно-голубые и расклешенные от колена в стиле 70-хх. Если бы прием проводился в честь лауреатов какой-нибудь литературной премии, Кэти в них выглядела бы вполне уместно.
— Мой водитель доставил твое вечернее платье и туфли. Кэти, пожалуйста, не спорь. Ты мне нужна сегодня.
Прозвучавшая голосе босса такая нехарактерная для него усталость, заставили девушку проглотить уже готовый извергнуться поток возмущения. Вот только нужно было узнать имя предателя:
— И кто же ему отдал мои вещи?
— Леонардо был очень любезен.
Ну, Лео, погоди.
С другой стороны, только Лео мог так аккуратно упаковать платье в чехол, что даже гладить не пришлось. Махнув рукой на издержки феминизма в собственном характере, Кэти выбрала в гардеробной новое белье. Шелковые кружева цвета шампанского совершенно не ощущались на коже, зато облекли самоуверенность в алмазной крепости панцирь.
— Ты еще не готова? — Александр в черном шелковом смокинге стоял на пороге спальни.
— Беру десять минут дополнительного времени? Можно?
— Конечно. — Он прошел в комнату и уселся в обтянутое синим шелком кресло. — Не торопись.
Такое терпение по мнению Кэти заслуживало награды, и потому она причесывалась и красилась в одном белье. Когда все было закончено, накинуть платье оставалось делом десяти секунд. Сегодня она вывернула его светлой стороной наружу.
— Выпьем по глотку перед выходом?
Индеец выглядел подозрительно задумчивым и, кажется, вовсе не беспокоился о том, что они могут опоздать. Он медленно тянул свой виски, хмурясь каким-то явно нерадостным мыслям. В конце концов, подумала девушка, если он вдруг передумает ехать, она будет только рада. Сбросив туфли, она забралась с ногами на диван и смотрела в окно, на разгорающиеся внизу огни города.
— В этом платье ты похожа на Примаверу (39).
Кэти не заметила, когда Гловер успел сосредоточить все свое внимание на ней. От его упорного неотступного взгляда стало как-то не по себе. Вообще сегодня он был до жути похож на того мужчину, каким она увидела его в первый раз в зале «Рэдиссон блю» — наглухо закрытого и опасного. Пожалуй, надо попробовать заговорить ему зубы.
— На самом деле, на той картине Весна не изображена. Только Венера, Хариты и ангелочки. И Флора.
Он поставил стакан на столик и придвинулся ближе:
— Ну, раз у нас такой интеллектуальный разговор, то ты сейчас больше всего похожа на Лолиту. Такая юная… Все мужики в зале будут смотреть только на тебя. Надо что-то с этим делать.
У Кэти было замечательное предложение — никуда не ходить. Но высказать его она не успела. В следующую секунду сильные руки подняли ее в воздух, перевернули и закинули на мягкую спинку дивана. Встать не получилось: одна ладонь Гловера прижимала ее к дивану, вторая уже пробралась под подол платья и двигалась вверх.
— Индеец, это плохая идея!
— Помолчи, Малявка. Я все сделаю сам. Это будет быстро.
Он собрал кружево трусиков в кулак и потянул.
— Не смей рвать мое белье!
Индеец уже навалился на спину и тяжело дышал ей в шею:
— Ошибаешься. Это мое белье. Я за него заплатил.
Только внезапно накатившая злость не позволила пролиться слезам.
— Я тебя поняла. Больше не прикоснусь к вещам, за которые платишь ты.
Его рука замерла, затем вернулась на бедро и сжала его. Некоторое время Гловер дышал ей между лопаток, потом отстранился. Платье скользнуло вниз, прикрывая ноги, и Кэти перевалилась через спинку дивана, подальше от него.
Александр отвернулся, чтобы налить себе еще, а девушка схватила большую сумку с ноутбуком и почти бегом направилась к двери. Клатч и туфли лежали в опасной близости к Гловеру, и подойти к нему ближе она не рискнула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Кэти, прости меня. — Он так и стоял с пустым стаканом и бутылкой в руке. — Я не должен был с тобой так поступать. Это я во всем виноват, ты здесь ни при чем.
Дальше случилось невероятное: в два шага преодолев разделяющее их расстояние, Индеец опустился перед растерянной девушкой на колени и уткнулся лицом ей в живот.
— Ты чуть не изнасиловал меня, сукин ты сын.
— Прости, — глухо повторил он, — сам не знал, что способен на такое.
Она все еще колебалась:
— Объясни, что произошло.
Его тело напряглось и затвердело, как камень. Кэти не отстранялась, но и не пыталась его подбодрить. Она просто ждала.
— На этом приеме будет… один человек, которого я ненавижу. Мне надо было расслабиться.
— Вот таким образом? За мой счет?
Его хватка стала крепче, отчаяннее.
— Если не сдержусь, я могу убить его.
Тяжелая сумка упала на ковер рядом с ним. Тело Кэти скользнуло вниз и вот она уже устроилась у него на коленях, гладя и теребя его волосы:
— Индеец, миленький, не пугай меня так. И, главное, не горячись. Я уверена, — она слегка отклонилась назад, чтобы посмотреть ему в глаза, — этот человек действительно совершил что-то ужасное. Но ты снимешь с него скальп потом, хорошо, да? Чтобы с чувством, с толком, с расстановкой. Ага?
— Ага. — Смешное слово, детское.
Легкие быстрые поцелуи, словно касания крыльев бабочки:
— Ты ведь мне потом все расскажешь, правда? Потом, не сейчас.
Он кивнул. Да, потом, когда он вспомнит другие слова, кроме нецензурных.
— А, может, не пойдем никуда? — Кэти легко провела пальчиком по его брови. — Залезем под одеяло и прекрасно проведем время. Как считаешь?
Нарисованная ею картина была настолько соблазнительной, что Гловер поспешно встряхнул головой, отгоняя непрошенные видения. Нет, нельзя. Рано или поздно, придется встретиться лицом к лицу со своими демонами. И он знал, что лучше сделать это как можно раньше.
— Нет, пойдем. Только, прошу тебя, постарайся держаться рядом со мной. Не отходи далеко.
Кэти задумчиво накручивала на палец прядь его волос:
— Как думаешь, министр образования на приеме будет?
Вот умеет же она задавать вопросы. Удивившись, Гловер на секунду полностью забыл о Лидии Мелвилл.
— Наверняка. А что?
— Какой ужас. Буду теперь держаться за твой хлястик до белых пальцев.
— Почему?
— Да слышала кое-что о нем. Теперь опасаюсь. А вдруг придется с ним за руку здороваться?
Александр рассмеялся — громко и от души. Он знал обо всех этих людях столько всякой грязи, что вполне был способен потерять аппетит лет этак на десять. Кэти не догадывалась, что ей еще предстоит, если она решит продолжить карьеру журналиста.
— Понимаешь, — она доверчиво смотрела ему в глаза, — когда знаешь о ком-то что-то некрасивое, трудно общаться с ним как с нормальным человеком. Может, мне к психологу сходить, как думаешь?
Повинуясь неожиданному порыву, он обнял ее крепко-крепко, а затем помог подняться с пола.
— Боюсь, дорогая моя, что тут даже гипнотизер не поможет.
* * *
От рукопожатий Кэти была избавлена самым простым и естественным способом: одна ее рука оказалась прочно зафиксирована на локте Гловера, а вторая была занята бокалом шампанского. Прием оказался небольшим — всего около сотни приглашенных — и Индеец, как оказалось, был знаком почти со всеми. Кое-кто из подошедших поздороваться с боссом узнавал и ее: мужчины кивали, широко улыбаясь, а их дамы растягивали губы в вежливой улыбке и внимательно сканировали девушку холодным взглядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пожалуй, их внимание нельзя было назвать откровенно враждебным, но так иногда смотрят женщины, когда в поезде их просят убрать сумочку со свободного места.
