брал.
— А то ж, кто ж судака не любит? — натурально так удивился я. Вообще считаю его самой путной рыбой, и вкусный, и костей нет, да и ловить удовольствие. Когда он в руку бьет со всей дури, того и гляди, что спиннинг отберет.
— Вот и пойдем. Я тут, Санька, все ямы в округе знаю, столько лет ловлю, а он никогда отсюда не уходит. Увидишь!
— Отлично, — кивнул я.
Ветеран дядя Коля собрался быстро, все снасти у него были в сарае, помог ему их донести, и мы отчалили. Подивился он на мою катушку, поцокал языком и признал, штука хорошая. Буду уезжать, подарю ему, пусть пользуется, себе куплю из тех, что вскоре начнут изготавливать на заводе, заодно и протестирую валовую продукцию, тут-то все же штучная работа.
Да, места рыбалки дяди Коли я бы никогда не нашел, это опыт, ничего другого. Русло проходит чуть ближе к левому берегу Волги, а она тут уже прилично разливается, стремясь вылиться в огромное водохранилище, и в некоторых местах в ширину имеет около трех километров. Как фронтовик здесь ориентиры запомнил? Уму непостижимо. В будущем, бывало, ходишь полдня, с эхолотом, и ни фига не можешь зацепиться за место, а тут… Шли-шли, вдруг дядя Коля кричит:
— Глуши, Санька, баста! — я послушно глушу мотор и смотрю на него.
Он раскладывает спиннинг, старый, бамбуковый еще, сколько ему лет, господи! Привязывает груз, бросает в воду. Недалеко, метров на двадцать. Один заброс, второй, третий, берется за весла и немного отгребает.
— Скидывай якорь, Санька, пришли!
Как? Как он так делает, не понимаю. Сначала я, конечно, подумал еще, признаюсь, что мужик просто встал сюда наобум, но чуть позже, когда сам дернул судака килограмма на три, буквально с третьего заброса, охренел вконец.
— Дядь Коль, но как вы место-то находите, ничего же рядом нет, вода как вода?! — взмолился я.
— Эх, молодой ты еще, Санька, полови с мое, и ты будешь рыбу сквозь воду видеть. Смотри, видишь, дальше гладь какая? А тут ближе и влево…
— Что-то рябит? — не понимаю я.
— Крутит тут, яма большая! Знаешь сколько нужно исходить по воде, чтобы быстро замечать разницу? От то-то и оно! — заключил ветеран.
Вернулись домой мы еще засветло, да поздно темнеет в мае. Вечером было свежо, и куртка, прихваченная мной из дома, здорово пригодилась. А дядя Коля и вовсе ватник не снимал. На реке мы пробыли всего пару часов, но поймали двух судаков, это тех, кого забрали, на это тоже у ветерана была своя наука.
— Санька, чего ты его на кукан садишь, он же малек совсем! — когда после очередного вываживания я вытащил судачишку на пару кило, старик меня и обругал. Фига себе, малек!
— Так вроде нормальный? — удивился я.
— Судак чем крупнее, тем вкуснее, отпусти, жди своего!
И ведь был прав. Уже минут через пятнадцать в руку так долбануло, «отдай удочку», что еле удержал. Безмена с собой не было, но дядя Коля на опыте определил вес — шесть килограммов.
— Красавчик, темный какой?! — восхищался я.
— То-то. С глубины поднял, понравилась ему твоя «бамбала», — исковеркал название приманки ветеран. То ли специально, то ли и правда не мог он никак выговорить слово «мандула».
— Сейчас еще попробую, — изрек я и начал кидать.
— И самое важное в рыбалке — не хапай! Бери у реки столько, сколько съешь, не жадствуй. Протухнет рыба, какое тебе от этого счастье?
— Так что же, домой? — чуть расстроился я.
— Почему домой? — теперь удивился и ветеран. — Лови себе в удовольствие, но не забирай. Возьмем еще килограмм пять, я тебе завтра такую ушицу сварю, хрен ты когда такую попробуешь в городе! В печи протомим подольше, эх, девчатам своим отвезешь, на лодке-то быстро, не испортится. Пусть хоть попробуют, какая еда-то в деревне!
Вот и вышло, я взял одного, как дядя Коля определил, на шесть кило, и он сам килограмма на четыре с половиной — пять, чуток совсем поменьше был. Главное, это на что он его поймал. Блин, вот мы в будущем изгаляемся, а! На ложку взял судака на пятерку и в ус не дует. Обычная ложка, обточенная, из них не один век уже, наверное, блесны делают. Вот и думай после этого, нужны ли все твои «мандулы» и прочие японские супервоблеры. Как говорит ветеран, если погода правильная, если ты на нужном месте, рыбе похрен, чего ты там кидаешь, важнее как играешь приманкой. Если рыба не захочет клевать, погода дурная, давление, настроения у нее нет, ты ее ничем не вытащишь. А если взяла, значит, все хорошо. В неподходящую погоду, как сказал фронтовик, он бы и глядеть на воду не стал, не то чтобы ехать на рыбалку. На мой дурацкий вопрос о том, что возле мыса я ничего кроме нескольких окуней не поймал, дядя Коля ответил просто:
— Там котел часто кружит, но ты время дурное выбрал, окунь днем не особо двигается, спит, вот ежели сейчас, по зорьке пойти, лодку накидаешь за пару часов.
Век живи — век учись! Баста.
Дядя Коля оказался еще и кулинаром со стажем, пояснил, жена научила готовить, пока жива была. Большого судака он быстро разделал, часть на жарку оставил, унес в подпол, там у него типа ледника что-то, холодильника нет, но хоть свет в деревне есть и то хлеб. Вторую часть запек в углях в печи, это нам на завтра. А вот из того, что был поменьше… Эх, ветеран такой здоровый чугунок ухи заварганил, на роту солдат бы хватило. Но впереди, перед едой, у нас было еще одно дело. Фронтовик заставил меня чистить рыбу и овощи, а сам куда-то вышел. Как позже оказалось, он баню затопил. Когда все было подготовлено к отправке чугунка в печь, дядя Коля в очередной раз сходил проверить баню и заявил:
— Все, ставим ушицу в печь и в баню, бегом, шагом марш!
Армейский юморок меня всегда прикалывал. А вот вынести баню, которую мужик протопил, казалось, докрасна, оказалось нелегко. Рука, совсем недавно зажившая, сначала резко заболела, от температуры, что ли? Тогда дядя Коля разглядел шрам, многозначительно покачал головой и, куда-то сходив, вернулся с каким-то особо пахнущим веником, маленьким совсем, но пушистым. Дальше началась процедура изгнания бесов… Это дядя Коля так выразился, когда начал обхаживать мое плечо новым веником. Результат был просто ошеломляющим. Боль начала уходить мгновенно, появился легкий холодок на месте раны, словно мне укол новокаина вкололи. Чудеса, да и только.
— Где ж
