Томас встретил мягкий укор полковника собственным замечанием:
— У вас не может быть возражений против этой девушки. Вы ее видели на званом обеде. Прекрасная и очаровательная. И бегума ее одобрила.
— Не совсем одобрила, Танвир, однако — да, бегума говорила о вашем посещении ее сада в ту ночь. Должен также спросить, Танвир, неужели ты считаешь разумным скрываться в саду с юной девушкой-англичанкой?
Это было совсем неразумно, но разве могло это соображение его остановить?
— Она не англичанка, она шотландка. И не такая, как другие девушки-англичанки. Она…
Вероятно, его старший товарищ осознал, что взывать к разуму Томаса бесполезно, поскольку попробовал подступиться по-другому:
— А что резидент компании, лорд Саммерс, сказал бы о том, что ты уводишь его племянницу в темноту сада? И о верховых прогулках каждое утро? И о приглашении сюда, чтобы посетить харим?
Ему бы помолчать и задуматься — это было второе предостережение насчет того, что о его прогулках и исчезновениях в обществе Катрионы Роуэн уже стало известно и сообщено полковнику. Что за ним и мисс Роуэн уже пристально наблюдают и о них вовсю судачат. Ему бы следовало оценить иронию того факта, что Танвир Сингх, который когда-то выстроил свою карьеру на основе точного понимания подтекста любого кажущегося праздным слуха, теперь сделался предметом домыслов и сплетен.
Но Томас не остановился. Не задумался. Не слушал.
Напротив, он продолжал, оправдывая рискованную затею с девушкой-англичанкой небрежным взмахом руки.
— Я не приглашал резидента. Я пригласил только мисс Роуэн. Это ее дело — уговорить дядю. — И он пожал плечами, чтобы показать полковнику, что исход дела ему совершенно безразличен.
— А что скажет Мина на подобное приглашение? Нет, не отвечай. Я знаю свою дочь — она будет в восторге. Но бегума? Спросил ли ты бегуму, можно ли тебе пригласить девушку-англичанку в ее дом? В ее личные покои?
— Спросил, ваше превосходительство. Разумеется, спросил. — Ему не хотелось понимать причину сдержанности полковника. — Мисс Роуэн не похожа на прочих мэмсахиб, которые презрительно морщат нос при мысли провести вечер среди туземцев. Она не хочет тратить время, сидя в стенах резиденции или выезжая на успокоительные прогулки верхом по чисто выметенным дорожкам гарнизона. Она хочет видеть Индию и понимать ее так же, как вы и я.
— Танвир, сынок, послушай, что ты говоришь! Ты и я — вымирающая порода. Чтобы в наши-то дни, в юном возрасте и при нынешнем политическом климате, она стала такой, как мы? Ты жаждешь невозможного.
Томас знал, что полковник Бальфур прав. Но по-прежнему шел напролом, мучительно ища оправдания собственным желаниям.
— Я знаю, что мне нельзя проводить с ней время. Вот почему я хочу познакомить ее с бегумой и Миной. У нее появятся подруги, а я смогу умыть руки. — И Томас намеренно сменил тему беседы, заговорив о том, что наверняка заинтересовало и заинтриговало бы полковника. — Я не могу больше задерживаться здесь. Атмосфера при дворе магараджи, Пенджабского Льва, явно сгущается. Поговаривают о новой войне.
Полковник Бальфур немедленно навострил уши — пошел серьезный разговор.
— Ага. А что там враги магараджи Ранджита Сингха? Что скажешь о хане из Кабула или о его старинном враге, шахе из Пешавара?
Томас был рад, что шум фонтана скрывает их разговор от любопытных ушей.
— О Кабуле пока ничего, но в Лахоре говорят, что шах Шуджа Дуррани лишь марионетка, которая будет делать то, что велит Пенджабский Лев. — Но собственное внимание Томаса отвлекалось, и он мечтательно глядел на запертые ворота, которые вели во дворец. — Но сначала позвольте мне увидеть, как мисс Роуэн будет представлена дамам из харим. Затем мы снова поговорим и о Кашмире, и о Пешаваре.
— В самом деле? — Полковника нелегко было сбить с толку. — А когда мы поговорим о лорде Саммерсе? И о том, что ты должен ему рассказать, да все откладываешь?
— Его превосходительство был полностью информирован о положении в Пенджабе и о возможных последствиях для компании.
— Танвир. — Ментор сверлил его мягким всепроникающим взглядом, давая понять, что Томасу никого не обмануть своими двойными речами. — А он понимает, откуда растут ноги у тех сведений, которые ты ему приносишь? — Это было так похоже на полковника — соблюдать осторожность даже там, где они наедине. Звук, с которым отворились огромные резные ворота, ведущие на улицу, показался Томасу прекрасной музыкой.
— Позже мы поговорим еще, потому что я вижу нашу гостью у ворот.
— Твою гостью, не мою. Что ж, иди. Я не добьюсь от тебя ничего интересного, пока ты не успокоишься на ее счет. А я пойду сказать своим дамам, что гостья уже прибыла. Однако слушай меня внимательно, Танвир. Оставь ее на попечение женщин и впредь забудь о родственниках резидента. Ты играешь в очень опасную игру.
Но Томас не слушал его. Почти не слушал. Он поспешил — нет, спешить не стал, хотя хотел. Хотел бегом преодолеть то пространство, что их разделяло, и оказаться рядом с ней. Но выдержка не подвела — по крайней мере так ему казалось, — и он поднялся медленно, с достоинством, и учтиво поклонился хозяину, прежде чем прошествовать навстречу мисс Катрионе Роуэн и встретиться с ней на середине двора. И с удовольствием отметил, что она сама поспешила ему навстречу.
— Танвир Сингх. — Ее глаза сияли на бледном овале лица. — Благодарю за то, что устроили для меня этот визит.
— Мэмсахиб. — В знак приветствия он взял ее руку. — Ты здесь желанная гостья.
И не успев подумать, он поддался порыву и уступил влечению. Опустил голову и коснулся губами ее руки — простое прикосновение губ к нежной, шелковистой коже на сгибе запястья, ничего больше. Ее кожа источала легкий аромат лимона, и он закрыл глаза, вдыхая этот запах. Голова поплыла, как будто он пил запретные алкогольные напитки. Он был сражен.
Сражен самым глупым и опасным образом, и наваждение все набирало силу. Теперь ему хотелось потереться щекой о пахнущую лимоном нежную кожу. Перевернуть запястье и расстегнуть пуговицы, несущие строгую охрану ее рукава. Провести языком и зубами по чувствительным жилкам. Погрузиться в мягкую глубину этой огненноволосой богини-воительницы из его снов.
Но Томас этого не сделал. Ведь он был джентльменом. И он выпрямился.
Ее веснушчатое лицо пылало ярким румянцем.
— Благодарю, хазур. Я сама изрядно волнуюсь. — Она говорила мягко и едва слышно — удовольствие уже просыпалось в ней. Она пристально поглядела на него, а потом отвернулась и обвела взглядом почти пустой дворик. — Здесь никого нет? Я думала, что встречу хозяйку дома и ее дам. Место кажется безлюдным. — Похоже, она уже начинала обретать душевное равновесие.
