— Что же, толково, лейтенант! И отряд убережем, и немца обведем вокруг пальца.
А я продолжил:
— Но это еще не все. Когда немцы втянутся на остров, то их нужно там заблокировать и попытаться уничтожить. А на случай того, если немцы попытаются уйти через болото, то там у нас имеется плот с бойцами. Вот теперь, пожалуй, и все.
Начальство крепко задумалось, а мы с капитаном вышли на улицу. Уже начинало светать, но, похоже, что нападения сегодня не будет. С неба шел мелкий занудный дождик, видимости никакой, и немецкая авиация сегодня останется без работы. Но осуществлять мой план необходимо начинать уже сейчас. Из землянки показались танкисты, а за ними и начальство. Командир с комиссаром пошли отдавать распоряжения, а комбриг направился к нам:
— Ну вот, орлы! Начинаем действовать, сейчас Назаров разошлет разведку, а вы идите и отдохните, хоть немного.
Он посмотрел на небо:
— Сегодня ничего не будет, по такой погоде немцы не летают, ссыкуны!
А потом неожиданно обратился к капитану:
— Слушай, Борисенко! Давно хотел спросить, что это у тебя за вид такой? Как пастух, честное слово! Где комбез, где шлем?
Капитан виновато потупился:
— Дело вот в чем, товарищ комбриг. Шлем сорвало взрывной волной, а комбинезон я сам выбросил, уже в плену. Он был весь прожженный, и в масле.
На что комбриг, довольно ехидно, сказал:
— Там же и шпалы сорвал с петлиц, да? И документы съел?
Ванька побледнел и, с заметной злостью в голосе, сказал:
— Когда я очнулся, документов у меня уже не было, товарищ комбриг. А шпала была, почему-то одна, вот и пришлось ее оторвать.
Но, увидев улыбочку комбрига, уже довольно мирно, добавил:
— А то ни командир, ни рядовой, а так, унтер какой-то, причем недоделанный!
Комбриг дружески хлопнул его ладонью по груди:
— Ладно. Не переживай, Ваня! Всякое случается. Главное — лупить врага, но остаться живым, в этом и есть солдатская сноровка. Вот смотрю, и пограничник того же мнения, а иначе давно бы уже червей кормил. Я прав, лейтенант?
— Так точно, товарищ комбриг!
— Вот-вот, а теперь идите отдыхать!
Он уже собрался уходить, но что-то вспомнил:
— Кстати, капитан! У меня там, в танке и комбез есть, и шлем. Тебе принесут.
Капитан только судорожно сглотнул и молча кивнул головой.
Отдыхали мы недолго, часа три всего. Выйдя на улицу, обрадовались — дождик не прекращался. Ничего, не сахарные, не растаем. В лагере работа кипела вовсю, по суходолу на берег вереницей уходили партизаны, каждый с грузом за плечами. Мы спустились в землянку, собрали свои манатки и уже собирались уходить, когда Ванька увидел комбинезон со шлемом. Тут же нацепил все это на себя и удовлетворенно произнес:
— Ну вот, теперь другое дело! Как будто и в плену не был!
Но я был другого мнения и ехидно заметил:
— Послушай, Ваня! При этом костюме ты будешь сильно заметной фигурой. Особенно при скрытом передвижении. Или ты уже решил здесь остаться?
Капитан не обратил никакого внимания на мою иронию:
— Да ты что, Вить. Это же я так просто, для радости. Днем, конечно, заметно. Но зато ночью лафа, как человек-невидимка!
Я призадумался, было в словах капитана что-то полезное для нас. А Ванька в это время продолжал:
— Может, у комбрига еще есть комбинезон? Давай я попрошу и для тебя.
— Ладно, потом. А сейчас пошли!
Выбравшись наружу, мы увидели комиссара. Он сам к нам подошел:
— Здорово, ребята! Разведчики подобрали место для нового лагеря, километрах в пяти отсюда. Так что вы идите следом за ними, командир уже там.
Мы пожали ему руку и пошли на «материк». Там и увидели комбрига. Он со своими танкистами сидел на башне, как будто прощаясь с боевым другом. Он еще издали заметил нас и прокричал:
— Отлично, капитан! Нашего полку прибыло!
Мы подошли и сдержанно поздоровались, а комбриг поинтересовался:
— Что будете дальше делать, товарищи командиры?
При этом почему-то посмотрел именно на меня. Вот мне и пришлось отвечать:
— К своим пойдем, товарищ комбриг. Я хочу бить врага в открытом бою. Хотя и к партизанской войне я уже привык. Даже кое-какой опыт появился. А капитан сам за себя скажет.
Ванька обратился к начальству вполне официально:
— Товарищ комбриг! Разрешите пробиваться к частям регулярной Красной Армии!
Потом неожиданно тихо добавил:
— Может, и вы с нами?
На что комбриг ответил:
— Приказывать вам я не имею права. Как решили, так и решили. А вот я для таких прогулок уже староват. Так что мы останемся здесь. Да, ребята? Хотя, вы тоже можете идти.
Он посмотрел на своих, и молчаливый лейтенант хрипло произнес:
— Мы остаемся с вами, товарищ комбриг. И здесь можно пользу Родине принести.
— Все правильно, лейтенант!
И комбриг обратился к нам:
— Ну что, будем прощаться?
Это пока не входило в наши планы, поэтому я и ответил, даже немного насмешливо:
— Да нет, товарищ комбриг! Останемся пока, как же вы без нас? Надо же проконтролировать ситуацию!
— Молодцы! Порадовали старика! Другого ответа я и не ждал.
Хотя ему было только лет под пятьдесят, и записывал он себя в старики совершенно напрасно. Неожиданно в наш разговор вмешался капитан:
— Товарищ комбриг! Спасибо за обмундирование, но нам нужен еще один комбинезон. Очень подходит для ночной войны. Пожалуйста!
— У меня больше ничего нет, капитан. Может, у ребят найдется?
Он посмотрел на своих, сержант молча развязал свой вещмешок, достал оттуда свернутый комбинезон и протянул мне:
— Вот, возьмите.
— Спасибо, сержант, не забуду!
Комбриг тяжело слез с танка и тихо сказал:
— Нужно идти.
Потом приказал сержанту:
— Когда все уйдут, продырявишь баки и бросишь гранату в башню, ясно?
— Так точно, товарищ комбриг.
Юрий Иванович погладил свой танк по шершавой броне, глаза у него повлажнели, но он справился с собой и молча пошел вслед за партизанами. Мы переглянулись, пожали плечами и последовали за ним.
Примерно через час мы уже подходили к временному лагерю. Там нас с нетерпением дожидался командир отряда и, как сугубо гражданский человек, спросил:
— Как там дела, мужики?
Ему ответил комбриг:
— Нормально, Владимир Петрович! Плот соорудили, взяли туда пулемет с нашего танка, и бойцы уже отплыли.
— Сколько там людей?
— Четверо, как и договаривались. Да в засаде на берегу остались шестеро, вместе с Александром Васильевичем.
— Все же комиссар решил остаться. Я же запретил ему это делать.
Но комбриг только руками развел:
— Дело хозяйское, ему я не начальник.
А командир лишь устало сказал:
— Ладно, пусть будет так. А у нас есть и радостная новость. Разведчики отыскали отличное место для нового лагеря, и несколько человек я направил туда. Пускай начинают обустраиваться. А вы отдыхайте пока, скоро будем обедать.
Он пошел отдавать распоряжения, а мы прилегли прямо на землю. Между тем, мимо нас прошла последняя группа партизан, уже налегке. А чуть позже появился и сержант-танкист, подошел к комбригу и доложил:
— Приказ выполнен, товарищ комбриг!
Тот провел ладонью по лицу:
— Добро, отдыхай, сержант.
К вечеру партизаны построили несколько больших шалашей, погода стала проясняться и завтра, похоже, придется повоевать. Что же, на то она и война!
44
Проснулись с рассветом, партизаны были уже на ногах. Сразу же пошли к командиру и еще раз обсудили все детали предстоящей операции.
Решили оставить только штурмовую группу численностью в двадцать человек, а остальных отправили в новый лагерь. Командиром группы был назначен угрюмый парень лет тридцати. Чувствовалось, что злость он имеет на фашистов немереную, но в душу к нему никто не лез, да и сам он не напрашивался на откровенность.
Немного перекусили, партизаны во главе с командиром ушли к лагерю, а мы остались ждать. Взошло солнце, и немцы не могли упустить такой шанс, чтобы покончить с отрядом. Нам пришлось остаться на месте, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Ждали мы недолго, примерно через полчаса послышался гул самолетных моторов, и примерно в это же время появился комбриг со своими танкистами:
— Ну, здорово еще раз, орлы! Не смогли мы уйти просто так, с вами пойдем.
А до нас уже начали доноситься звуки бомбежки. Все-таки я оказался прав, как и в прошлый раз, но сейчас удалось сохранить жизни большинства партизан. А немцы, похоже, решили лагерный островок вообще сравнять с болотом. Наконец, бомбежка закончилась, и послышались звуки ружейной пальбы. Пора! Я подал знак командиру группы, и мы рванули вперед. Надо поторапливаться, заслону долго не выдержать, хотя у них и не было такой задачи. Мы успели как раз вовремя, заслон уже отходил по перешейку, а немцы наседали на партизан, как одержимые. Но в это время пулеметный огонь с острова заставил карателей немного успокоиться, и партизанский заслон успел укрыться в уничтоженном лагере. Стрельба тут же прекратилась, наступила тишина, и в этой тишине застыли все, и мы, и немцы. Хотя на острове ребята все равно должны двигаться, им нужно погрузиться на плот и уходить. А вот нам обнаруживать себя перед немцами не было никакого резона, слишком неравными были силы. Карателей около роты, а нас чуть больше двадцати человек. Поэтому приходилось ждать, когда же немцы начнут занимать лагерь. Они снова начали постреливать по островку, но оттуда не доносилось ни звука. Выслав вперед авангард, они стали втягиваться на перешеек. Когда последний солдат отошел от берега метров на двадцать, мы одним рывком заняли позиции по обеим сторонам от суходола и открыли бешеный огонь по спинам карателей. Сначала они понесли большие потери, но вскоре очухались и сделали попытку прорваться назад. Но у них ничего не получилось, это было просто-напросто невозможно. Атаковать закрытые позиции с открытого и узкого места решился бы только сумасшедший. Поэтому немцы стали отходить к разбитому лагерю и потеряли при этом еще несколько человек.
