— Это все хорошо, Вить. Но скоро надо будет сходить с этого трамвая. Дорога к реке идет прямо через деревню, а нам там появляться негоже.
— Конечно, конечно. Вот только лошадку нашу придется привязать, а то явится в деревню без своих пассажиров — переполох поднимется. А нам это ни к чему, нам тишина нужна. Подъедем поближе, где трава гуще, там и навяжем. С голодухи, небось, не помрет. Кто-нибудь наткнется.
— А в это время мы уже будем далеко!
— Все верно, Ваня, все верно.
Через некоторое время нам попалась небольшая полянка прямо у дороги, густо заросшая травой. Тут мы и решили оставить нашу лошаденку, я выпряг ее из телеги и привязал к дереву на всю длину вожжей. Потом потрепал ее по гриве, мы свернули с дороги и пошли в обход деревни.
Но, после выпитого и съеденного, идти было тяжеловато, поэтому мы завернули подальше в чащу, нашли подходящее лежбище и остановились на пару часиков, переварить пищу.
После отдыха идти стало намного легче, поэтому я решил взглянуть на деревню. Вышел на опушку, опять же взглядом, нашел подходящее дерево, забрался и стал наблюдать. А на душе у меня снова было какое-то нехорошее предчувствие. Деревенька, и в правду, была небольшая, дворов двадцать пять, и поначалу все казалось спокойным. Но вот в деревню въехал немецкий грузовик, из него выскочили солдаты. Десять рыл, плюс водитель и офицер в кабине. А по деревне начали метаться два полицая, сгоняя людей к большому сараю на окраине. Еще я заметил, что некоторые жители успели убежать в лес, поэтому полицаям удалось согнать к сараю только человек двадцать. Стариков, женщин и детей. Мужиков в этой деревне, похоже, не было вообще. Конечно, кроме полицаев. И тут мне в голову закралась нехорошая мысль. Неужели это все из-за нас? Обнаружили убитых полицаев и теперь будут мстить? У меня, почему-то, сразу пересохло во рту. Что они собираются делать, ведь это же мирные люди? Но карателей, видимо, это нисколько не смущало, они уже привыкли воевать с безоружными. Меня окликнул капитан:
— Что там делается, Вить? Крики какие-то, шум.
— А тут, Ваня, готовится что-то страшное. Эти уроды хотят уничтожить деревню. И наша задача на данный момент состоит в том, чтобы популярно объяснить им, что нехорошо так поступать.
— Что делать будем, лейтенант?
— Подожди немного. Я сейчас гляну еще разок.
Немцы уже начали готовить факелы и вытащили из грузовика канистру с горючим. По два человека отправились в разные концы деревни, остальные остались возле сарая. Все стало ясно, каратели хотят сжечь деревню, а потом проделать то же самое с людьми, заперев их в сарае. Вот, твари!
Я соскользнул с дерева, рассказал все капитану, а потом приказал:
— Сейчас дуй к сараю, занимай позицию с правой стороны. И, как только людей загонят в сарай, начинай войну. Не давай запереть двери и не подпускай факельщиков. Во время боя сарай, хоть немного, защитит людей от пуль.
— А ты как же?
— Я подойду потом с другой стороны, но сначала причешу поджигателей, хотя бы двоих. Всех мне не достать, времени нет. Все, пошли!
Мы разбежались в разные стороны, но перед этим я нацепил повязку и полицайскую кепку. Потом кинулся к крайнему дому, который уже начинал гореть. Значит, эта сволота где-то здесь, а стрелять раньше времени нельзя, поэтому, мгновенно, в моей руке оказалась финка. Ага, вот и они, переходят через улицу к другой избе. Я стал орать и отчаянно размахивать руками, стремительно приближаясь. Немцы ничего не понимали, поэтому остановились посередине улицы, поджидая меня. Каратели чувствовали свою безнаказанность и нападения не ожидали, приняв меня за полицая. Очень маловероятно было, что они знали полицаев в лицо, и я этим воспользовался, к тому же они стояли рядом друг с другом. Первому я одним взмахом руки перерезал глотку. Он беззвучно, прижимая руки к горлу повалился на землю. Одновременно, растопыренными пальцами левой руки, я нанес удар по глазам второго. Он поднял руки к своей голове, и я отправил его на небеса ударом ножа прямо в сердце. Сразу отбежал, прижался к плетню и огляделся. С другого края деревни полыхали уже два дома, но у сарая пока тихо, без стрельбы. Поэтому я решил прихватить и этих факельщиков. Быстро проскочил по огородам на другой конец деревни. Каратели шли уже к четвертому дому, весело переговариваясь и громко хохоча. И поэтому ничего не поняли, когда перед ними, прямо из-под земли, вдруг выскочил страшный дядька и срезал их одной очередью.
От сарая тоже донеслась стрельба. Вот, черт, не получилось тихо, но ничего, разберемся. Я рванул к сараю, заходя немцам в тыл. Прогремели два гранатных взрыва, капитан ведет войну по-взрослому! Кое-чему я его все-таки научил. Я осторожно выглянул из-за угла недалеко стоявшей баньки. Немцы залегли и вели огонь по капитану, который постоянно перемещался с места на место.
Молодец! Людей не видно, наверное, залегли в сарае, двери которого еще не были заперты.
Сколько карателей осталось в живых, определить было невозможно. Но я заметил, что стреляют по Ваньке еще и из-за машины. Подобравшись поближе, я метнул гранату прямо под грузовик. Раздался страшный взрыв, огонь взметнулся вверх метров на десять. Уцелевшие немцы оглянулись, но я и их угостил гранатой. Все стихло, даже люди перестали кричать в сарае. Интересно, как там капитан? Ведь это он вел встречный бой с противником, тогда как в мою сторону не было сделано ни одного выстрела. Везет же мне! Но немцев надо проверить, и я осторожно пополз в их сторону. И тут раздался мальчишеский крик:
— Дяденька солдат, вот он ползет, гад! В кепке!
Сразу же рядом со мной прошла очередь. Вот гадство, я и забыл, что у меня на голове полицайская кепка. Я судорожно сдернул ее и заорал:
— Ванька, не стреляй! Я это!
Но он толи не расслышал, толи не поверил мне, поэтому крикнул:
— Назови имя моего комбрига!
— Иванов Юрий Иванович!
— Правильно!
Ванька начал подниматься из-за куста, но я боковым зрением заметил, что один из карателей неожиданно зашевелился, беря капитана на прицел. Времени у меня было в обрез, поэтому я швырнул в немца гранату с невыдернутой чекой. Раздался ужасный хруст, граната попала прямо в висок, и немец уткнулся головой в землю.
Я медленно поднялся на ноги, и люди стали потихоньку выходить из сарая, настороженно глядя на меня. Со стороны леса неторопливо шел Ванька, зажимая рукой раненое левое плечо. Вот, гады, все-таки зацепили капитана, но, похоже, что не тяжело. Ванька подошел и остановился рядом со мной. Тем временем, люди уже выбрались из сарая и стали около нас полукругом. И тоже молчали. Надо же, просто немая сцена какая-то, прямо как в «Ревизоре». Последним к нам подошел седой бородатый старик, долго осматривал нас, а затем еле слышно произнес:
— Спасибо вам, сынки. От всего общества спасибо.
Я негромко кашлянул и сказал, обращаясь к старику:
— У меня друг ранен, перевязать бы надо.
Дед тут же повернулся к людям и, уже громким голосом, приказал:
— Ну-ка, бабы, займитесь солдатом, из-за нас ведь пострадал.
Из толпы вышла женщина средних лет и позвала Ваньку с собой:
— Пойдемте, я тут рядышком живу. Сейчас ранку обработаем.
Они ушли, вместе с ними отправились еще две женщины, а я обратился к старику:
— Уходить вам надо отсюда, дедушка! Не дадут вам немцы покоя.
Он лишь устало махнул рукой:
— Пойдем, присядем, солдат. А то что-то ноги плохо держат.
Мы подошли к проклятому сараю, уселись на бревно, лежавшее на земле, и старик продолжил:
— Уходить надо, это верно. Эти басурманы теперь не отстанут от нас, пока не изведут под корень. Нужно собирать людей и уходить в лес.
К нам стали подходить люди, которые успели убежать. Среди них было несколько подростков и двое мужиков, уже в возрасте, но моложе деда. Старик обвел взглядом вновь пришедших:
— Вот, люди, это наш спаситель.
Один из мужиков не поверил:
— Он что, один всех германцев уложил?
Я усмехнулся:
— Да нет, не один, мужики! Ранили моего напарника, лечат его сейчас ваши бабы.
Мужик все-таки с недоверием покачал головой, но больше ничего не сказал, а я обратился к старику:
— Скажи, дедушка, а за что вас так? Что такое натворили?
— Видишь ли, солдат. Все наши мужики в партизанском отряде воюют. Они умудрились сегодня поутру обвести немца вокруг пальца. Вроде бы, заманили супостатов куда-то. Да я точно и не знаю, это мне полицай один шепнул, когда нас сюда сгоняли. Вот оттого немцы злые и приехали сюда лютовать, сжечь хотели заживо.
И старик заплакал, а я не знал, что и делать. Но тут вспомнил о нашем имуществе, оставшемся в лесу. Поэтому высмотрел в толпе пацанов постарше, объяснил им, что к чему, и они сразу же умчались.
Дед начал успокаиваться, а у меня в груди зашевелилось что-то нехорошее. Словно я кого-то упустил. Но сейчас напрягать мозги бесполезно, все равно ничего не вспомнишь. Надо просто отвлечься на некоторое время, и ответ придет сам собой. Так оно и получилось! Ну, конечно, как я мог упустить такое:
