Погубило Власика другое. Он был арестован вслед за Поскребышевым незадолго до смерти Сталина и длительное время находился в тюрьме. Власику, к которому очень ревностно относился Берия и, как утверждают, приложил руку к тому, чтобы свалить человека, имевшего каждодневный доступ к телу вождя, предъявили целый букет обвинений. От растраты казенных денег, которые списывались на нужды Сталина, до бытового разложения и неразборчивости в знакомствах.
В вину вменялось и сокрытие письма Тимашук. Если бы он знал, чем обернется для него переданное начальником личной охраны Жданова майором Беловым письмо перепуганной докторши!
Но на дворе стоял август сорок восьмого года, и верный телохранитель вождя пользовался его абсолютным доверием и покровительством, упиваясь своей безграничной властью.
Что же сообщала врач Тимашук?
Полузабытое имя кремлевской докторши, которое было у всех на устах зимой пятьдесят третьего года, после награждения ее орденом Ленина и множества восхваляющих публикаций, вновь замелькало в советской прессе в годы горбачевской гласности. Злополучное письмо, направленное ею Власику, расценивалось как донос, спровоцировавший возникновение громкого дела "кремлевских врачей", или "убийц в белых халатах".
И хотя авторы этих публикаций в жизни не видели и не читали документ, на который ссылались, и, более того, ни разу не встречались с самой Тимашук, которая здравствовала до 1983 года, ее роль в этой истории трактовалась не иначе как зловещая.
Да что там какие-то поверхностные журналисты, пишущие свои однодневки на злобу дня! Сам Никита Сергеевич Хрущев, ниспровергатель сталинской деспотии и отец десятилетней оттепели, заявил в своем знаменитом закрытом докладе на XX съезде КПСС:
- Следует также напомнить о деле "врачей-вредителей". Собственно, никакого "дела" не было, кроме заявления врача Тимашук, которая, может быть, под влиянием кого-нибудь или по указанию, ведь она была негласным сотрудником органов госбезопасности, написала Сталину письмо, в котором заявляла, что врачи якобы применяют неправильные методы лечения...
Складывалось впечатление, что письмо Тимашук появилось на свет в пятьдесят третьем году, после чего и были арестованы "врачи-вредители". Наверное, многие убеждены в этом и поныне, хотя рассекреченные архивы свидетельствуют о том, что кремлевская докторша обратилась со своим письмом в сорок восьмом году, а если быть точным, 29 августа. То есть за пять лет до возникновения дела о "медицинских убийствах".
Попробуем сконструировать сцену на Валдае в той интерпретации, которая содержалась в не известном широкому кругу читателей "доносе" доктора Тимашук.
РАСХОЖДЕНИЕ В ДИАГНОЗЕ
Двадцать восьмого августа 1948 года заведующую кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы Лидию Феодосьевну Тимашук пригласил к себе в кабинет начальник Лечебно-санитарного управления Кремля Петр Иванович Егоров.
Сорокадевятилетний профессор медицины имел звание генерал-майора, но военную форму надевал крайне редко - разве что по случаю годовщины Дня Победы. В Лечсанупр Кремля он пришел в 1947 году и возглавлял его в течение пяти лет, до ареста по "делу врачей". После прекращения этого дела в связи со смертью Сталина вышел из тюрьмы, но на прежнюю должность уже не вернулся. Был заведующим кафедрой и проректором Центрального института усовершенствования врачей, в последние годы жизни (1964-1967) возглавлял сектор Института медико-биологических проблем.
Когда Тимашук вошла в кабинет Егорова, там находились академик Виноградов и профессор Василенко. Обоих она хорошо знала по совместной работе.
Владимиру Никитовичу Виноградову в ту пору уже исполнилось шестьдесят лет. Он был старожилом "Кремлевки" - с 1934 года заведовал терапевтическим отделением. После снятия обвинения по "делу врачей", в отличие от Егорова, вновь вернулся на улицу Грановского, на прежнее место работы. Скончался в 1964 году, будучи в преклонном возрасте: ему исполнилось 82 года.
Владимир Харитонович Василенко, пятидесятилетний профессор-консультант Лечсанупра, тоже был хорошо известен своим высокопоставленным пациентам. Он дожил до глубокой старости, перешагнув девяностолетний рубеж. Умер в 1987 году.
- А вот и Лидия Феодосьевна, - сказал Егоров, увидев Тимашук. - Садитесь, пожалуйста.
Петр Иванович отличался исключительной вежливостью и галантными манерами.
- Нам предстоит вылет на Валдай, - сказал он, взглянув на часы. - Товарищ Сталин обеспокоен состоянием здоровья Андрея Александровича Жданова, который, как вы знаете, отдыхает там на своей даче. Нам выделен специальный самолет. Лидия Феодосьевна, вы готовы лететь прямо сейчас?
Конечно, женщине требуется какое-то время на сборы, но что за вопрос, если это указание самого товарища Сталина?
Через два часа они уже были в воздухе.
Около двенадцати дня Тимашук сделала Жданову электрокардиограмму.
- Ну и что вы скажете, коллега? - спросил доктор Майоров, старейший работник Лечсанупра, пришедший туда еще в 1929 году. - Какой результат?
- Думаю, что это инфаркт миокарда. В области левого желудочка и межжелудочковой перегородки.
- Не может быть! - вскричал опытнейший Майоров. - Давайте сюда кардиограмму.
Прилетевшие из Москвы медицинские светила склонились надданными, полученными Тимашук. После обмена врачебными терминами Майоров решительно произнес:
- Лидия Феодосьевна, ваш диагноз - ошибочный. Никакого инфаркта у больного нет.
- А что это, по-вашему?
- Функциональное расстройство на почве склероза и гипертонической болезни.
- Да, Лидия Феодосьевна, придется вам переписать свое заключение, поддержал Майорова начальник Лечсанупра профессор Егоров. - Инфаркта здесь действительно нет.
- Но ведь показания ЭКГ не совпадают с диагнозом "функциональное расстройство", - пыталась она возражать.
- Ну, если вы не согласны, - примирительно сказал Егоров, - тогда напишите не в такой категоричной форме, а более осторожно. Доктор Карпай, между прочим, так и поступала на предыдущих ЭКГ.
Врач С. Е. Карпай, признанный специалист по функциональной диагностике, была одним из авторов "Атласа электрокардиографии", по которому учились студентымедики. Ее авторитет был высок. Выходит, и она соблюдала "осторожность"? Впрочем, речь шла не о рядовом пациенте...
Каждый врач при осмотре больного находит "свою" болезнь и доказывает ее приоритетность. Не был исключением и случай со Ждановым. Трудно объяснить, чем вызвано расхождение в диагнозе - ведомственными или начальственными амбициями. Но уступать коллегам не хотел никто.
После долгих споров и пререканий Егоров настоял, чтобы Тимашук все же переписала диагноз, исключив из него упоминание об инфаркте миокарда. Кардиолог указание своего начальника выполнила. В конце дня высокая медицинская комиссия благополучно отбыла в Москву.
А назавтра утром Егоров снова пригласил Тимашук и сказал, что на аэродроме ждет специальный самолет и надо немедленно лететь на Валдай - со Ждановым совсем худо.
ПОВТОРНЫЙ ВЫЛЕТ
В самолет поднялись той же группой, что и вчера. Тема разговора была одна - причины резко ухудшившегося здоровья высокопоставленного пациента.
Когда прибыли на место, узнали некоторые подробности.
Рано утром больной встал с постели и направился в туалетную комнату. Там его и обнаружили в беспомощном состоянии.
- Тяжелый сердечный приступ, - доложил начальнику Лечсанупра и прилетевшим с ним консультантам лечащий врач Майоров. - Острый отек легких, резкое расширение сердечной мышцы...
"Ну, а я что говорила? - прочли медицинские светила в глазах Тимашук. Теперь-то вы понимаете, кто был прав?"
На торжествующего кардиолога старались не смотреть.
- Петр Иванович, Владимир Никитович, - обратилась к своим начальникам Тимашук. - Может, новую электрокардиограмму сделать?
Тимашук показалось, что Егоров и Виноградов переглянулись.
- Как можно, Лидия Феодосьевна, - укоризненно произнес Егоров. - Разве вы не видите, в каком состоянии больной? Сделаете ЭКГ завтра.
- Почему завтра? - возразила Тимашук. - Зачем тогда меня сюда привезли?
- Лидия Феодосьевна, - мягко сказал Виноградов, - есть дела поважнее вашей ЭКГ. Вы уж извините...
Тимашук обидчиво прикусила нижнюю губу. Снисходительный профессорский тон покоробил. В груди всколыхнулось уязвленное ведомственное самолюбие.
- Так что, сегодня здесь я не нужна?
- Если хотите, поработайте еще раз со вчерашней ЭКГ, - рассеянно ответил Егоров.
Он был очень озабочен ухудшившимся состоянием больного и напряженно размышлял, что можно еще предпринять для его спасения. Совет поработать с данными вчерашней электрокардиограммы был скорее всего формальный, чтобы хоть чем-то занять энергичную, искренне уверовавшую в исключительность своей профессии женщину.
