Дорого обошелся Егорову этот рассеянный ответ!
Уязвленная Тимашук восприняла его как предложение подтвердить диагноз консилиума - "функциональное расстройство на почве склероза и гипертонической болезни" и не указывать свой - "инфаркт миокарда", на котором она настаивала вчера и из-за которого у них возник спор.
Повторный сердечный приступ у Жданова вроде бы свидетельствовал в пользу ее диагноза. И тогда Тимашук решила доказать этим хваленым профессорам, чего они стоят в действительности!
ПОДОПЛЕКА ПОСТУПКА
До сих пор не ясно, какими мотивами руководствовалась скромный врач "Кремлевки", сочиняя свое знаменитое письмо на имя Власика. В нем содержались нешуточные обвинения и, в частности, то, что, прилетев повторно на Валдай двадцать девятого августа, по распоряжению академика Виноградова и профессора Егорова электрокардиограмма в день сердечного приступа не была сделана, а назначена на тридцатое августа. "А мне вторично в категорической форме, - жаловалась Тимашук, - предложено переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда, о чем я поставила в известность т. Белова А. М."
Майор Белов, как мы уже знаем, был "прикрепленным" к Жданову - то есть отвечал за его личную охрану.
Наверное, это обстоятельство сыграло определяющую роль в хрущевской версии подоплеки поступка Тимашук. По его словам, Лидия Феодосьевна была негласным сотрудником органов госбезопасности. Если это так, то ее письмо одно из обыкновенных агентурных донесений, которые секретные сотрудники составляли по любому, даже малозначительному поводу.
Увы, до сих пор Лубянка не подтвердила и не опровергла слухи о причастности Тимашук к своей деятельности. Впрочем, такая практика принята в спецслужбах всех стран - иначе кто будет предлагать им свои услуги? Списки агентурного аппарата обычно хранятся за семью печатями.
В архиве ЦК КПСС сохранились письма Тимашук, с которыми она обращалась ко многим видным деятелям партии и государства в период с 1956 по 1966 год. Среди высокопоставленных адресатов - секретарь Президиума Верховного Совета СССР Пегов, кстати, ее многолетний пациент; первый секретарь ЦК КПСС Хрущев; министр здравоохранения СССР Ковригина; президиум XXIII съезда КПСС.
Касаясь истории письма относительно неправильного диагноза и лечения Жданова, Тимашук постоянно подчеркивала, что ее заявление было продиктовано лишь исключительно врачебной совестью. Никаких иных причин не было.
Кроме двух названных выше версий, есть и другие. Допускают, что Тимашук могла написать свое заявление из чувства самосохранения. В пользу этого предположения говорит и то обстоятельство, что она приложила к своему заявлению и электрокардиограмму Жданова.
Имеет право на существование и гипотеза уязвленного профессионализма, что в медицинской среде встречается не так уж редко. Отстоять свою правоту любой ценой! - этому принципу следовали многие самолюбивые специалисты из разных областей знаний, вовлекая в свои профессиональные споры Лубянку, Кремль и Старую площадь, которые, получив очередной сигнал о "вредительской" деятельности коллеги автора письма, вынуждены были втягиваться в ведомственные распри. Нередко из-за пустяка возникали громкие политические дела.
Не из этого ли ряда и история с письмом Тимашук?
ВЫ НЕ НАШ ЧЕЛОВЕК!
Тридцатого августа Жданов умер.
Если бы не эта внезапная кончина, письмо Тимашук, наверное, легло бы в одну из толстых папок с другими многочисленными агентурными донесениями и вряд ли когда-нибудь было бы востребовано. Но Жданов скончался, и сигнал рядового кремлевского врача о неправильном лечении больного приобретал другое звучание.
В прессе писали, будто с письмом Тимашук был ознакомлен Сталин. Наверное, это не так. Во всяком случае, на оригинале письма не осталось каких-либо следов, свидетельствующих о том, что Сталину было доложено это заявление.
Зато есть данные об опрометчивом поступке Власика, который конфиденциально ознакомил с письмом Тимашук ее начальника - профессора Егорова. Руководителя охраны Сталина и главного кремлевского врача связывала глубокая и давняя личная дружба.
Получив от телохранителя Жданова майора Белова заявление Тимашук, генерал Власик сначала не придал ему особого значения. О письме он вспомнил, когда пришло сообщение о внезапной смерти Жданова. В свете этого неприятного известия сигнал Тимашук уже не выглядел столь безобидным. Теперь ему при желании можно было придать куда более зловещий смысл.
И Власик пригласил к себе Егорова. О чем они говорили, оставшись наедине, неизвестно. Но после их встречи для Тимашук наступили тяжелые времена.
Сразу после похорон Жданова, четвертого сентября, ей позвонили и сказали, что Егоров ждет ее в своем кабинете. Когда она пришла в назначенный час, в кабинете, кроме Егорова, находился его заместитель Василий Яковлевич Брайцев.
- Что я вам сделал плохого? - с укором обратился к ней Егоров. - Почему вы пишете на меня разные заявления?
Тимашук сказала, что она не понимает, о чем он говорит.
- Не прикидывайтесь, коллега, - резко произнес Егоров. - Ваше письмо мне возвратили. Я коммунист, и мне доверяют партия, правительство, министр здравоохранения.
Тимашук поняла, что Власик ознакомил Егорова с ее письмом.
- Нет, вы только представьте, Василий Яковлевич, - повернулся Егоров к молчавшему Брайцеву, - какая-то Тимашук не верит мне и другим консультантам, имеющим мировые имена! Она строчит на нас жалобы...
Егоров вновь перевел взгляд на Тимашук. Глаза его стали холодными:
- Вот что, Лидия Феодосьевна, работать мы с вами не можем. Вы не наш человек! Вы опасны не только для лечащих врачей и консультантов, вы опасны для больных. Это же надо - устроить такой переполох в семье Андрея Александровича!
Обескураженная Тимашук только и смогла сказать в свое оправдание, что ни с кем из членов семьи Жданова не делилась подозрениями о неправильном режиме его лечения. Но Егоров не стал ее слушать:
- Все. Идите и подумайте о своем поведении.
Через два дня, шестого сентября, ее снова подвергли "проработке". Присутствовали академик Виноградов, профессор Василенко, врач Майоров и патологоанатом Федоров - все, кто летал на Валдай. Вел совещание Егоров.
Он сообщил присутствовавшим о заявлении Тимашук. После дискуссии о расхождении в диагнозе все пришли к однозначному заключению: доктор Тимашук не права, ее профессиональные познания недостаточны для медицинского учреждения такого уровня, каковым является Лечсанупр Кремля, а посему ей следует предоставить работу в соответствии с ее квалификацией.
Назавтра Лидию Феодосьевну вызвали в отдел кадров Лечсанупра и ознакомили с приказом, в соответствии с которым она с восьмого сентября освобождалась от должности заведующей кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы на улице Грановского и переводилась в филиал второй поликлиники. В приказе содержалась щадящая формулировка - для усиления там работы.
Вернувшись к себе на улицу Грановского, уязвленная Тимашук села за стол и написала заявление на имя Алексея Александровича Кузнецова. В 1949 году он был арестован, а годом позже расстрелян по так называемому "Ленинградскому делу". Но в 1948 году Кузнецов был одним из могущественных людей в Кремле. Занимая пост секретаря ЦК ВКП(б), он курировал, как бы сейчас сказали, силовые структуры СССР. Кроме того, как и все высшие политические фигуры страны, Кузнецов был пациентом Тимашук. Долгое время он работал со Ждановым в Ленинграде и считался его человеком.
Лидия Феодосьевна изложила историю лечения Жданова, рассказала о расхождениях в диагнозе. Новым по сравнению с уже известным читателям ее аргументам в этом письме была ссылка на результаты патологоанатомического вскрытия - по словам заявительницы, они полностью совпали с выводами ее кардиограммы от 28 августа о наличии инфаркта миокарда - диагноза, отвергнутого профессорами.
Тимашук сообщала, что перевод в филиал поликлиники - неправильный, он не имеет какого-либо законного основания. На совещании шестого сентября начальник Лечсанупра профессор Егоров всячески дискредитировал ее как врача, наносил ей оскорбления, называл "чужим опасным человеком".
Ответа на свое письмо и приложенный к нему подлинник электрокардиограммы, отправленные в ЦК на имя Кузнецова, Тимашук не получила.
Спустя четыре месяца, в январе сорок девятого года, она вторично обратилась с письмом к Кузнецову с просьбой принять ее лично по делу покойного Жданова. И снова молчание. Несколько раз звонила в секретариат Кузнецова, интересовалась судьбой своего послания. Каждый раз ей вежливо отвечали:
- Письмо получено. Ждите, вас вызовут...
Не вызывали четыре года.
НЕОЖИДАННЫЙ ВЫЗОВ
Душным августовским днем пятьдесят второго года во врачебном кабинете Тимашук раздался телефонный звонок.
