Назаров медленно поднялся и пошел к выходу из кабинета.
Все, здесь ему больше делать нечего. Он обо всем узнал, во всем убедился. Сидеть напротив Геральда и по его примеру размазывать сопли по лицу он не станет. На это у него еще будет время. Сейчас главное выбраться на улицу, ничего не разбив и никого не покалечив по дороге.
А он мог бы! Еще как мог от того, какой болью все свело у него внутри.
Назаров не помнил, как шел к выходу. Не видел двери, нашел ее, скорее, на ощупь. Ему вслед что-то, кажется, кричал охранник, проливая кофе из кружки на полированную стойку. Его он тоже не слышал. Он слышал только свое взбесившееся сердце, вдруг переставшее стучать ровно и спокойно. Оно переворачивалось, подкатывалось к самому горлу и готово было вот-вот вырваться наружу.
За что??? Зачем??? Почему она это сделала??? Чем он обидел ее, чем???
Он же старался, оберегал ее, как мог. Не задал ей ни одного вопроса… индюк! Не торопил, а она…
Так, стоп… а может, и не в нем дело?! Может, это ее бывший горе-муж что-то такое отчебучил. И от него она и сбежала… Он же, Назаров, только и хотел, что просто быть рядом.
Ему потребовалось секунда, чтобы развернуться и снова вбежать сквозь стеклянные двери. Охранник кинулся ему наперерез, но потом вдруг махнул рукой, пробормотал что-то типа «сами разбирайтесь» и исчез за своей стойкой.
Назаров летел на второй этаж, где располагался кабинет Хитца, перепрыгивая через две ступеньки. Ворвался в приемную, распахнул дверь в его кабинет, едва не сорвав ее с петель. Тут же подскочил к Геральду и навис над ним с потемневшим от горя лицом.
— Это ведь ты!.. — произнес он, еле задушив в себе желание размазать того по стенке. — Это ведь ты, признайся, что-то сделал?! Ты ведь виноват в том, что она сбежала?!
Геральд на его гнев обратил мало внимания. За время отсутствия Назарова он успел допить виски и теперь отвратительно икал сквозь слезы.
— Слушай, ответь мне, или я за себя не отвечаю, — пообещал Сан Саныч и больно тряхнул его за плечи. — Ну!!! Что ты сделал, гад?!
— Я?! Я хотел жить с ними. Хотел вернуться, понял! А она, сука… — Геральд захныкал. — А она с тобой…
— Что ты сделал, гад?! — севшим голосом повторил Назаров, подозревая уже, каким именно будет ответ. — Ну!!!
Геральд закрыл глаза ладонью и глухо пробормотал:
— Я ее наказал.
— Наказал??? — Представить, как выглядело это наказание, Назарову было жутко, но он все равно спросил: — Ты бил ее?!
— И бил тоже. — Голова Геральда опустилась на грудь, а руки вцепились в подлокотники. — И бил, и еще трахал, твою мать! Жестоко трахал, если тебе интересно, и еще…
И вот тут Назаров не выдержал. Он ему врезал. Нормально врезал, по-мужски. Ударил так, что кресло, в котором размазанным бесформенным комком жалел себя Геральд, опрокинулось. Хитц упал на спину, смешно задрыгав ногами в воздухе, и запричитал:
— Назаров, подними меня. Зачем же драться?! И из-за кого?! Из-за бабы!.. Они же все суки. Предадут, не задумываясь…
Кое-как он выкатился из кресла, поднялся на четвереньки и обратил на Сан Саныча несчастное лицо с кровоточащим носом.
— Нос сломал мне, да? Тебе от этого легче? — Роняя крупные капли крови на рубашку и ковер под ногами, он выхватил из стола упаковку бумажных носовых платков, вытащил один из них и принялся водить им под носом, ничуть не спасая ситуацию, а лишь размазывая кровь по лицу. — Обидно тебе, да?! А мне??? Мне легко?! Ты бы ее простил, если бы она тебе изменила?! Вот ответь честно, как мужик мужику, ты бы простил ее, если бы она тебе изменила?!
Назаров не стал отвечать. Он поднял опрокинутое кресло. С брезгливостью, граничащей с ненавистью, толкнул в него Геральда и заставил его запрокинуть голову. Тот послушался. Голову запрокинул и стал вытирать лицо бумажными платками, гундосо выкрикивая:
— Я вот что решил, Назаров. Ты найди их, а!!! Ты же мент, Назаров! Ты можешь не все, но многое. Она же не могла провалиться сквозь землю, она должна была каким-то образом исчезнуть из города. Билетные кассы и все такое, не мне тебя учить. Найди их, Назаров, и я тебя озолочу.
— Да пошел ты! — взревел тот, пряча зудящие от желания бить кулаки в карманы брюк. — Срать я хотел на твои деньги!.. У нее есть родственники или знакомые в других городах?
— Нет. У нее никого нет. Я о таковых, в любом случае, не знал.
Назаров задумался.
Времени с момента бегства Верочки прошло достаточно для того, чтобы ее успели забыть в билетных автобусных кассах города, а их немало. Поездом либо самолетом она вряд ли воспользовалась, если хотела исчезнуть. Оставался автобус…
Он тяжело и протяжно вздохнул. Потом с силой потер лицо, заставляя кровь зашуметь в ушах. Что делать и с чего начинать, он определился. Но что дальше?! Любое из автобусных сообщений не подразумевало конца ее пути. Она могла двигаться и дальше. Она могла ехать так далеко, насколько ей хватит средств.
— У нее были деньги? — вдруг спросил он у притихшего в кресле Геральда. — Наличные, я имею в виду?
Гера соображал не больше минуты и отрицательно мотнул головой:
— Вряд ли, не думаю. Я наличных ей почти не давал. Все счета старался оплачивать сам. Продукты тоже сам привозил, по большому счету. Если ей на что-то нужно было, она спрашивала. Тряпья у нее было навалом, она почти ничего не носила. Зарплата у нее смешная. Так что, думаю, если у Верки что-то и было, то с этим далеко не уедешь.
Это уже неплохо. Но Верочка могла что-то скрыть от бывшего, раз их связывали такие непростые отношения.
Назаров подошел к кабинетному окну, открыл жалюзи и уставился на улицу.
Надо же, уже стемнело, а он и не заметил. А ведь действительно прошел почти час с тех пор, как он переступил порог этого кабинета. Двор фирмы по производству пищевых полуфабрикатов затопил свет огромных прожекторов, закрепленных на крыше здания. На стоянке всего две машины: хозяина и его охранника. У второго — много проще. Несколько клумб, темнеющих свежевскопанным черноземом, и вишневые деревья по периметру всего двора, подернувшиеся легкой дымкой проклюнувшихся листьев. Когда зацветут, наверное, будет красиво…
Там, куда уехала Верочка с сыном, тоже будут цвести вишни. И весна там будет блуждать по скверам и площадям, расцвечивая клумбы мохнатыми пионами. И лето потом стремительно станет наступать весне на пятки, обивая садовый цвет июньскими грозами. И ленивый август непременно наступит, с пряным ароматом созревших яблок и ворчливым гудением назойливых ос.
Только… все это у нее будет уже без него, и как можно с этим жить дальше, Назаров себе не представлял. Если бы он вот прямо сейчас узнал, что она решила вернуться к Геральду, решила сохранить семью ради сына, ради самой себя, он бы отступил. Переболел, перестрадал, скомкал бы все со стоном и похоронил в себе.
Но Верочка не вернулась к Геральду, она от него сбежала. Сбежала от его власти и издевательств. Сбежала, ничего не сказав ему, Назарову, потому что не могла ничего сказать. Ей было стыдно… Он это понимал. И он должен ее найти, пусть на поиски у него уйдет весь остаток жизни.
— У нее были подруги в городе? Может, в школе или по студенчеству? Может, рожали вместе или детей в коляске катали? Ну, Гера, не молчи? — повысил голос Назаров, едва удержавшись от того, чтобы снова не начать трепать его за шиворот.
— Так сразу не могу сказать, — пробормотал Хитц, выбрасывая в корзину для мусора окровавленные платки и опуская рукава рубашки. — Она домашней была, Верочка…
— Почему ты так сказал??? Почему была??? Чего ты мелешь, гад??? — У Назарова даже губы посинели от страха, он почувствовал это и в отчаянии затряс головой. — Не смей говорить о ней в прошедшем времени, понял!!!
— Для меня… для меня она в прошедшем времени, — с горечью обронил Геральд и принялся терзать свои волосы. — Найди их, Назаров! Хочешь, на колени встану?! Найди! Верку… Верку можешь забирать себе. Лезть к ней не стану, клянусь!!! Сыном клянусь! Ты его мне найди, Назаров!!! Сына найди… у меня же… никого, кроме него, нет… Ни одной родной души!..
Назаров ушел из его кабинета пять минут спустя. Они сообща составили список знакомых Веры, телефонов друзей Данилы, адресов возможных подруг по работе, и Назаров удалился.
Он вышел на улицу, поднял повыше воротник форменной куртки и направился к троллейбусной остановке. Там толпилась гомонящая группа подростков, к кромке тротуара жались две пожилые женщины, с опасением косившиеся в сторону тинейджеров, да еще влюбленная парочка. Завидев Назарова в форме, дамы приободрились, подростки попритихли, а влюбленные поспешили отойти подальше. Но даже с приличного расстояния Назаров учуял густое амбре водочных паров. Понятно… Молодежь поднабралась для храбрости. Сейчас начнут тискаться в каком-нибудь парадном, доводя друг друга до обморока и испуганно отпрыгивая всякий раз, когда хлопнет подъездная дверь…
