В первый день, как мороз ударил, Алька подивилась, что богатыри все как один выскочили с утра из дому в одних рубахах. Сама она неохотно шагнула за порог, кутаясь зябко в купленный в селе тулуп.
— Куда там бегать! — возмутилась она. — Мороз на дворе!
— А ты беги так, чтоб мороз обогнать, — серьезно посоветовал тогда Михайла.
Вскоре она поняла, что имел в виду глава отряда. Бежать в тулупе оказалось страшно неудобно. А еще она очень скоро взопрела — и захотелось снять его. В конце концов снять и пришлось, оставшись, как все, в одной рубахе. И ничуточки в ней было не холодно. Если, конечно, бежать быстрее ветра и мороза.
Зато Алька и сама не заметила, когда ей стало куда легче управляться с палкой. Больше не казалась та палка тяжелой и неудобной, и махать ей выходило ничуть не хуже, чем у остальных. Ну… не намного хуже, по крайности. Ну да ведь прочие-то не один год упражняются!
А еще она больше не падала замертво после занятий. И не болело у нее все тело — ни от долгой скачки, ни от бесконечных тренировок. И кольчуга у нее была теперь своя, заговоренная. И красный плащ, как у прочих — один зимний, на меху, другой легкий, летний. И арбалет, нарочно для нее заказанный, по руке. И даже настоящий богатырский меч, хоть и тонкий да легкий.
С мечом у нее, правда, все еще не слишком ладно выходило. Зато из арбалета царевна промаху не знала, да и камни научилась метать из пращи — так много дальше выходило, чем рукой. Тяжелое копье по-прежнему и поднять не удавалось. Зато легкую сулицу* Алька уже метала, вполне даже попадая в цель. И даже на занятиях по рукопашному бою ей все чаще удавалось ускользнуть от противника — а то и заставить его упасть самостоятельно, пытаясь ее достать. Не раз уже то один, то другой из учителей одобрительно кивал и улыбался. И редкие их скупые похвалы отчего-то казались невероятно важными.
Домашнее хозяйство Алька по-прежнему ненавидела всей душой, но — больше не пыталась его избежать. Пришел черед — значит, придется и кашеварить, и полы мести, и за скотиной ходить. А что делать? Вон и старшой в отряде черной работой не брезгует.
На охоте царевна и вовсе блистала. Признаться, в былые времена охоту она терпеть не могла. Не находила ничего веселого, когда несчастного зайца или оленя для одной только забавы убивают. Мясо-то у домашней скотины всяко мягче. Однако здесь, на лесной заставе, охота вовсе забавой не была. Не всякий день за свежим мясом в поселок выберется кто-то. Да и воину надлежит уметь в походе пропитание себе добывать. Так что охота здесь — не для веселья, а чтобы выжить. А уж какие пироги с зайчатиной Савелий печь умел!
Вот только и на охоту богатыри не всякий день выбирались. И один день царевны был почти неотличимо похож на другой.
Все дело было в том, что на задания ее по-прежнему не брали никогда. Все говорили — мол, рано, зелена еще, не обучена.
А уж дела у богатырей в холода немало! В середине зимы всякая нечисть беснуется. То шуликун** из проруби вылезет и давай по селам ходить со своим каленым крюком. То караконджул людишек из домов выманивать повадится. То вештица, горбатая старуха, на целый поселок порчу наведет. А то вовсе змей огненный — обаяснык с неба спустится, человеком обернется, и ну честных вдовиц губить да со свету сживать! Как беда какая приходится, зовут люди заступников своих на подмогу. Некогда зимой богатырям прохлаждаться да отдыхать.
Алька уже знала, что хранится у отряда чародейный клубок, созданный магами чуть ли не из самой академии и будто даже вовсе едва не единственный во всем свете. С тем клубком ходить можно иными путями — по изнанке мира, да в любой конец страны дорога втрое короче окажется. Вот благодаря этому-то клубку помощь всегда приходит вовремя туда, где беда приключилась.
Как бы ни было, весь отряд редко собирался к обеду полностью. Почти всегда кто-то да отбывал с утра на задание, а к вечеру — того ли дня, али следующего, а то и третьего — возвращался с победой с очередного подвига. Ходили в разном составе — разве что Ратмира брали с собой почти всегда. Лекарь — он во всяком походе пригодиться может. А иногда он, обернувшись птицей, и один улетал. А о том, куда да зачем, никогда не сказывал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И на праздники не то что в город, а и в поселок Альку не отпустили — опасно, мол, ей. Увидит кто, а в толчее никакая охрана не спасет.
Только и оставалось, что тренироваться днем до умопомрачения, да жадно выспрашивать богатырей вечерами об их подвигах, завистливо вздыхая. Да еще пытаться от скуки хитрыми расспросами разгадать наконец Савелиеву загадку. Кто принц? Кто раб? Кто трус? Поди разберись…
Вот только запутывалась Алька от тех расспросов, кажется, еще больше. Да еще и с Анжеем рассориться умудрилась.
Расспросы она в тот раз начала нарочно — чтобы тему перевести. Потому что Светик, отвозивший нынче в ближайшее село какого-то потерпевшего, едва не замерзшего у дороги, снова взялся про зеленую мышь рассказывать.
— В Грязюкино ее тоже видали! Говорят, наглая тварь, хитрющая…
Ратмир на другом конце стола отчетливо скрипнул зубами, и Алька зажмурилась. Зеленую мышь в яблоках, по слухам, видели то в одном селе, то в другом, и никакие снега и морозы этой зверушке были не указ. Тварь оказалась в самом деле препаскудная и вредительская, а изловить ее так до сих пор никому и не удалось. Особенно страдали от ее набегов кузни, потому как питалась она все больше железными предметами. Особенно уважала, сказывали, подковы — вроде как они ей за лакомство, заместо бубликов. Но и от простых гвоздей не отказывалась.
— А-а-а… Анжей! — Алька торопливо перебила Светика, собравшегося, кажется, в красках поведать о какой-нибудь очередной пакости зеленой мыши. — А ты ведь родом из Триждытретьего шляхетства?
Это царевна заподозрила давно. Анжей, правда, не носил длинных усов, как послы из Триждытретьего. Зато нет-нет да называл, забывшись, Альку “ясновельможной панной” — в точности как те послы. А уж манеры его точно говорили о том, что не простых никак кровей этот шляхтич. Так может, он и есть принц?
— А как же! — Анжей подбоченился.
— А отчего же… усов не носишь? — спросила она почему-то совсем не то, что собиралась.
Богатырь как-то поскучнел.
— После того, как мне пришлось покинуть родные края, я провел немало времени при дворе государя Пятнадцатого королевства, довелось пожить и в Республике Однажды…
— Понятно, — перебила его Алька. — А почему — пришлось покинуть? Ну расскажи! Все ведь наверняка знают!
Анжей помолчал и вздохнул.
— В наших краях, — сообщил он, — запрещены законом поединки на боевом оружии. Но ни один благородный шляхтич не откажется от поединка, если был вызван, коли ему дорога его честь!
— И тебя вызвали? — полюбопытничала царевна. — А почему?
Ее собеседник снова вздохнул.
— Прекрасная панна Касажина Загульская, — она начал издалека, — известна тем, что… впрочем, нет, я не могу порочить имя дамы. Куда больше Касажины был знаменит ее брат — пан Кшишто Загульский, страстный поединщик. Он вызывал на поединок всякого, кто, по мнению пана, посягнул на честь его сестрицы. А знаменит он был прежде всего оттого, что ни в одном поединке не был побежден. А кроме того — ни разу его не удавалось поймать. Все знали, что он дрался, но никто ни разу не сумел этого доказать, а раненые и посрамленные противники его неизменно молчали. Словом, пан Кшишто вызвал меня на поединок, стремясь защитить честь прекрасной панны Касажины. Увы… этот бой стал для него последним. Я не желал его убивать, но так вышло. Я вынужден был бежать — у меня нет счастливой способности пана Кшишто скрывать и таиться, да и противник мой был убит, а не ранен, и мне грозило…
— Постой-ка, — Алька нахмурилась. Имя показалось уж больно знакомым. — Загульский?.. А… когда это было?
— Да лет пять тому…
— Будет сказки-то рассказывать! — девушка даже рассмеялась. Уж больно серьезную мину состроил вечный насмешник Анжей, рассказывая про свой поединок. А оказывается, шутил, как всегда! — В прошлом годе пан Загульский у нас в тереме на приеме был, даже вместе с сестрой, кажется, хоть мне ее не представили. Я и плясала с ним, помнится…
