— Обязательно поговорим. — Хоффман вскочил на ноги и стряхнул пыль с брюк. — Но сначала разберемся с этим кораблем. Я буду в командном центре.
К тому моменту когда Берни вернулась в сержантские казармы и надела броню, из столовой появились солдаты и моряки и столпились у причала, хотя в кромешной тьме разглядеть что-либо было невозможно. Какой-то горасниец болтал с Бэрдом, как будто они были старыми приятелями. Берни направилась к командному центру с намерением хоть что-нибудь разузнать и обнаружила Хоффмана разговаривающим по рации с Майклсоном, который находился на «Правителе». Он стоял, опершись ладонями о стол с картами, и при появлении Берни не обернулся.
— Конечно, его вполне могло принести сюда течением, — раздался из динамика голос Майклсона. — Возможно, они плыли совсем в другое место.
— На «Вороне» включили прожектор, сэр. — Это был командир «Скипетра». — Мы переходим на судно.
Затем «Скипетр» надолго смолк. Время от времени Берни слышала лишь отрывки разговоров Майклсона с его моряками да фрагменты переговоров пилотов, когда кто-то из них включал микрофон. В Центре стояла тишина. Трое младших офицеров, ночных дежурных, слушали переговоры, и эти десять минут — Берни засекла время по ржавеющим настенным часам — тянулись словно несколько дней.
Когда тишину внезапно нарушил голос командира «Скипетра», все вздрогнули.
— Сэр, на борту никого нет, — доложил он. — Повсюду разбросаны всякие предметы, на переборках вроде бы кровь, но ни одного тела. Следов от огнестрельного оружия тоже нет. Я не совсем понимаю, что все это значит, но… ага, оттуда сообщают, что в одной из поперечных переборок, около поврежденного трюма, торчит ствол дерева.
— Повторите, что? — переспросил Хоффман.
— Дерево.
— Черт, надо было отправить туда бот с камерой. Что значит «дерево»?
— Я сам его не видел, сэр, но старшина Холластер говорит, это похоже на искривленный стебель лианы, только гораздо толще, и у основания он расщеплен, как будто от него оторвали кусок. Корней нет. Пробитый борт слегка вогнут внутрь, как будто некий объект протаранил его и вышел наверху, на палубе.
Берни видела, что окружающие озадачены не меньше ее. Она даже предположить не могла, что бы все это означало. Она ждала, что кто-нибудь из флотских скажет нечто вполне очевидное для моряков и недоступное сухопутным крабам. Но никто ничего не сказал.
— Ну что ж, в наше время с деревянными военными кораблями туговато, — наконец произнес Майклсон. — Так что остается единственный вариант — столкновение с неизвестным объектом. Чтоб я сдох, если могу дать вам хоть какое-нибудь объяснение, джентльмены, так что давайте слезайте с этого корабля, берите его на буксир, поставьте на якорь в двух километрах от берега, и мы еще раз взглянем на него, когда рассветет.
Хоффман обеими руками потер бритый череп.
— Черт возьми, дерево? — повторил он. — Деревянная балка? Таран?
— Что, только меня заинтересовали кровь и отсутствие трупов? — удивилась Берни.
— Дерево, — ответил командир экипажа «Скипетра». — Это правда. Только это какое-то странное дерево.
ГЛАВА 8
Сохранение мира и стабильности в Васгаре отвечает интересам всех жителей этого региона. Исключительно по этой причине Союз Независимых Республик направляет в страну миротворческие силы для поддержки и защиты граждан Васгара. Мы хотим, чтобы они смогли справиться с конституционным кризисом без иностранного вмешательства.
Даниэль Вари, Председатель Союза Независимых Республик, 62-й год Маятниковых войн
Рота Хоуэрд, двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты, передовая оперативная база Тиро, западный Кашкур, тридцать два года назад
— Что-то они задерживаются, Феникс, — заметил полковник Чои, потягивая чай. — Я уже несколько недель жду, когда они туда вторгнутся.
Адам Феникс рассматривал разведывательные фотографии, сделанные с воздуха, и одновременно, сражаясь с жестоким ветром, пытался приколоть их к стене. База Тиро представляла собой кучку времянок, прижавшихся к склону горного хребта, с трех сторон отгораживавшего Кашкур от его соседей. В это время года ветер не прекращался ни на секунду. Если в стене дома была трещина, он ее находил. Как, например, сейчас.
— Тогда почему мы медлим? — спросил Адам. — Если это снимки границы с Фурлином, значит, мотопехота и тяжелая артиллерия инди пересекут ее уже завтра. Этим картинкам четыре часа, так?
— Политики.
— Председатель жестко заговорил о защите нейтралитета Васгара только час назад, по радио.
— О, он только говорит, — возразил Чои. — Но ничего не сделает. А я-то думал, что вы один из величайших аналитических умов Тируса, капитан.
Адам воспринял это замечание как шутку:
— Я так понимаю, что мы сбросим с саней бедный старый Васгар, чтобы отвлечь волков?
— Нейтралитет — опасная штука. У тебя, возможно, нет врагов. Но зато и союзников тоже нет.
— А временное правительство просило нас о помощи?
— А зачем нам занимать государство, разваливающееся на части? Нет, предоставим эту привилегию инди. В конце концов мы получим совершенно новый театр военных действий — и граница, которую придется охранять, станет длиннее. Если же мы впустим туда инди, им не станет проще добраться до Кашкура. База Кузнецкие Врата может закрыть перевал и на досуге заниматься истреблением вражеских орудий. Для этого нам всего-то нужно будет не допустить их в Шавад.
— Очень экономично.
— Нам потребуются все силы и средства, чтобы удержать нашу часть Кашкура. — Чои уставился в свою чашку. — Что это за осадок — отрава какая-то?
— Это пряности, сэр. Местные всюду кладут пряности.
— Ну хорошо, а я уж было подумал, что это ваш амбициозный молодой лейтенант хочет отправить меня на тот свет, чтобы освободить место вам, а заодно и себе.
— Штрауд не стала бы возиться с ядом. — Адам говорил серьезным тоном, отчасти потому, что это было правдой. — Она просто влепила бы вам пулю в лоб. Она очень прямая, наша Елена.
Чои помолчал несколько мгновений, затем разразился хохотом:
— Симпатичная девчонка. Она вам еще не сказала, кто отец?
— Нет, сэр, и мне кажется, нас с вами это не касается.
— Должно быть, нелегко женщине оставлять маленького ребенка при таких обстоятельствах.
— Мужчине тоже нелегко. — Адам снова обернулся к карте на стене и попытался представить себе эти разноцветные завитки и линии в трех измерениях. — Я немедленно отправляюсь со своей ротой в Шавад.
— План меняется. Вам предстоит перекрыть трубопровод с Имульсией и убедиться в том, что с того момента, как армия Фурлина пересечет границу, сырье будет перенаправляться на север. А затем, если потребуется, вы отправитесь на помощь силам Кашкура в Шаваде.
Туманная картина внезапно прояснилась.
— Мы собираемся отрезать Васгар?
— Именно. Топлива не будет, и инди придется попотеть, добывая его. Если понадобится, мы уничтожим этот участок трубопровода. Ну а пока выполняйте план, предусмотренный на случай непредвиденных обстоятельств. Перекроем Борлен и Экиан Ридж и откроем запасной трубопровод в Гатке.
Интересная смена плана. Адам увидел карту в совершенно новом свете. Он уже начал мысленно прикидывать, кто и что ему понадобится, чтобы перекрыть трубопровод, — три команды Инженерных войск, три взвода пехоты для охраны насосных станций трубопровода на случай, если СНР пошлет туда спецназ, — но затем до него дошла очевидная вещь. В результате его действий миллионы граждан нейтрального государства окажутся в гораздо худшем положении, чем при простой оккупации.
— Хорошо, что сейчас лето, — заметил он. — Не хотелось бы мне зимой оказаться в Васгаре без отопления.
— Летом там тоже несладко. Недовольные гражданские отвлекут внимание инди. — Чои поднялся. — Вам пора. Я хочу, чтобы ваши люди были на месте уже вечером. Мы не предупредили о визите, чтобы избежать утечки информации, так что операторы очень удивятся, увидев вас. Их хозяева на этом потеряют кучу денег.
«Денег? Конечно же. Жизнь продолжается. Компаниям нужны потребители, по счетам нужно платить».
Адам иногда сам удивлялся тому, что, размышляя о войне, он упускает из виду деловые интересы. Придется уделять этому внимание.
— Итак, мы конфискуем трубопровод и оккупируем насосные станции, сэр.
— Так точно, Феникс. На сотрудничество гражданских нельзя рассчитывать: война продолжается слишком долго. Никакого чувства реальности происходящего, — конечно, я говорю о тех, кто сидит в тылу. — Чои поднялся, выглянул в окно, затем посмотрел на часы. — Не хочу заставлять этого гада-пилота ждать. У него в обычае показывать недовольство жесткой посадкой. Свяжусь с вами в двадцать пять ноль-ноль.
