Единственным надежным критерием для отличия суперэтносов, так же как и этносов, служит не язык, не религия, а стереотип поведения. «В единой системе этносов, например в романо-германской Европе, называвшейся в XIV в. Христианским миром (хотя в него и не включались православные народы), стереотип поведения разнился мало и этой величиной можно было пренебречь. Но в системе, условно именовавшейся „мусульманскими народами“ он был настолько иным, что переход отмечался специально» [88, с.92–93].
Коренным отличием реально существующих суперэтносов от выдуманных упомянутыми этнографами метаэтносов является то, что первые возникали всегда, а не только при зрелом капитализме [36, с.68] и вовсе не представляют собой «перехода» или слияния нескольких формаций и более устойчивы, нежели этносы. Продолжительность существования даже давала повод современникам рассматривать их как «состояние», но на самом деле это были медленно текущие процессы, причем не межэтнической интеграции, а постепенного упрощения этнических систем всех уровней. Упрощения как серии необратимых потерь и утрат, включая исчезновение отдельных этносов и субэтносов, а в итоге и всей «культуры» в целом.
Согласно современной теории этногенеза [130, 134], можно определить суперэтнос как группу этносов, возникшую в результате пассионарного толчка в одном регионе и связанную общностью исторической судьбы. Учитывая, что каждый этнос представляет собой оригинальную форму адаптации человека в биоценозе ландшафта, можно заметить, что суперэтносы обычно существуют в границах определенных этноландшафтных зон.
Так, северная граница Римского мира не пересекала зоны распространения виноградной лозы, а с юга была ограничена степными и полупустынными ландшафтами Аравии и Африки. Мусульманский Восток, или Левант, как суперэтнос не расширился далеко за границы адаптации финиковой пальмы, возделываемой в оазисах, и почти совпадал с зоной полупустынь, где сложился замечательный симбиоз человека и верблюда. Сухие степи Евразии, раскинувшиеся от Венгерской пушты на западе до склонов Хингана на востоке, представляют собой экологическую нишу Степного суперэтноса, которую в наше время заполняют потомки тюрок и монголов – умелых пастухов и всадников. Великая Китайская стена отделяет степные ландшафты от субтропического Китая – Поднебесной, – где в бассейне меандрирующих Хуанхэ и Янцзы живут народы Китая, кропотливо выращивая рис.
Здесь речь идет именно об этноландшафтных зонах, т.к. они образуются в результате взаимодействия, симбиоза человека и ландшафта, когда они начинают дополнять друг друга. Не только туареги Сахары не могут обойтись без своих верблюдов, но и верблюды не могут пересекать пустыню без хозяев, достающих им воду из глубоких колодцев. Конечно, некоторые находят пропитание и за пределами кормящего этнос ландшафта, как делали это, например, англичане в Индии или как поступают жители современных мегаполисов и урбанистических конгломерации. Но с точки зрения истории этносферы это кратковременные флуктуации. Исключение, а не правило. На популяционном уровне, т.е. на уровне этноса в целом, существование вне этноса немыслимо. И поэтому современная промышленная цивилизация обречена. Она не исчезает лишь благодаря беспрецедентным темпам ограбления накопленных биосферой миллиардами лет природных ресурсов и осквернения неповторимых ландшафтов. Ее ждет судьба Мохеджо-Даро и Вавилона. Только экологическая катастрофа произойдет в более крупных масштабах.
Ландшафт действует на этнос принудительно, и потому при его смене этнос вынужден либо исчезнуть, либо выработать новые формы адаптации, что означает смену стереотипа поведения. А это уже свидетельствует о появлении нового субэтноса или даже нового этноса, если популяция мигрирует за пределы этноландшафтной зоны. Так, русские крестьяне и казаки, переселяясь в Сибирь, создали ряд оригинальных вариантов русской культурной традиции, не покидая при этом привычного поименно-лугового ландшафта таежной зоны. И потому в Сибири сложилось несколько субэтносов великороссов: чалдоны, индигирцы (русскоустьинцы), марковцы, якутяне, карымы и др. В том же случае, когда крестьяне селились за рубежом привычного ландшафта, популяция преображалась до неузнаваемости и происходила этническая дивергенция. Например, в лесотундре Таймыра на базе смешения северных якутов, «объякученных» тунгусов (эвенков) и старожильческого русского населения – затундренных крестьян – появился своеобразный новый этнос – долгане.
Утверждать, что на территории нашей страны складывается или уже сложился один суперэтнос (а тем более метаэтнос), – значит вводить в заблуждение и научное сообщество, и тех ответственных лиц, от которых зависит принятие решений в национальной политике. Существующие государственные границы СССР захватывают как минимум семь различных суперэтносов, каждый из которых занимает преимущественно свою особую экологическую нишу или этноландшафтную зону и имеет свою неповторимую историческую судьбу, т.е. оригинальный стереотип поведения и определенную традицию взаимоотношений с соседними суперэтносами. Их слияние было бы возможно лишь при полной нивелировке разнообразных ландшафтов страны, что следует признать принципиально неосуществимым даже в далекой перспективе. Невозможность слияния вовсе не означает неспособность к добрососедству и искренней дружбе. Наоборот, единственно верный девиз устойчивого сосуществования народов в полиэтническом государстве – «В мире, но порознь». Вражда и кровопролитие начинаются как раз тогда, когда людям внушают, что они одинаковы. Грозным предупреждением от соблазна «слияния» для всех этнополитиков должен послужить пример Кампучии, где тотальному геноциду предшествовала кампания создания единой кхмерской нации [173].
Выделяя такие метаэтносы Средневековья, как Православная Русь, Католическая Западная Европа, Византия [37, с.291–292], Ю.В. Бромлей, связанный собственным принципом классификации по внешним признакам, естественно, не замечает, что они существуют как явления этносферы и в настоящее время, хотя и под другими именами. Более того, они полностью или частично располагаются на территории СССР. Католическая Западная Европа после Реформации стала называться Цивилизованным миром, который включает сегодня не только народы Западной Европы, но и потомков европейских колонистов и эмигрантов в США, Канаде, Австралии и Южной Африке. В эту суперэтническую целостность входят народы бывшей Австро-Венгрии (чехи и венгры), к ней же примыкают поляки и этносы Прибалтики, в том числе эстонцы, латыши и литовцы.
Суперэтнос не есть общность духовная или политическая, это – явление географическое. Западную Европу от России, Российского суперэтноса, являющегося генетическим продолжением Православной Руси, отделяет сейчас, как и в Средневековье, невидимая ландшафтная граница – нулевая изотерма января. Качественный скачок в климатических условиях детерминировал на востоке иные формы адаптации. Русские как этнос связаны с азональным поименно-луговым ландшафтом рек таежной зоны, где образовали уникальный симбиоз с коровой, используемой прежде всего как источник органического удобрения, совершенно необходимого для малоплодородных подзолистых лесных почв [146, 147]. Русские дали название и всему суперэтносу, в который помимо них вошли, начиная с XIII в., финно-угорские народы Восточной Европы: карелы, вепсы, зыряне (коми), мордва, удмурты, а также православные украинцы, чуваши и множество сибирских народов, включая алеутов. Строго говоря, сибирские охотники и оленеводы – самоеды (ненцы), ханты, манси, нганасаны, селькупы, тунгусы (эвенки и эвены), юкагиры, коряки, чукчи – представляли собой еще недавно самостоятельный Циркумполярный суперэтнос. Его отделяла от России опять-таки невидимая граница распространения вечной мерзлоты. К северу от нее в зональные ландшафты тайги и тундры русская земледельческая культура не проникала. Зато на смену травяному покрову здесь приходят ягельники – экологическая ниша северного оленя, домашнего и дикого, с которым неразрывно связано самое существование перечисленных народов. В настоящее время Циркумполярный суперэтнос практически полностью вошел в Российский, однако это вызвано искусственной кампанией перевода кочевников на оседлость, которая грозит прекратить совсем их самобытное традиционное хозяйство, а с ним и суперэтническое своеобразие, и как следствие – само человеческое существование.
Суперэтносы – долго, но не вечно живущие этнические системы. Их границы подвижны не только в пространстве, что связано с крупными вековыми вариациями климата, но и во времени. Причиной тому служат как внутренние закономерности этногенеза, так и взаимодействие соседей. Принципиальное значение для контакта имеет знак комплиментарности взаимодействующих суперэтносов [130].
