Голос его был по-прежнему слаб, но он продолжал метаться. Надо его остановить, подумала она, иначе он может упасть с кровати или еще каким-нибудь образом причинить себе увечье.
Она прикоснулась к его плечу.
— Мистер Карсингтон, прошу вас, проснитесь, — тихо произнесла она.
Он рванулся в сторону и сбросил одеяло.
— Не могу дышать. Уберите их. Помоги нам, Господи. — Он оказался на самом краю кровати.
Мирабель бросилась ему на грудь. Он вздрогнул, потом затих.
Мирабель ждала, не зная, что делать. То ли она действительно успокоила его, то ли это было всего лишь временное затишье? Что лучше: позволить ему спать или разбудить? Если он будет спать, кошмар может вернуться.
Она прислушалась к его дыханию. Отец сказал, что мистер Карсингтон наверняка получил при Ватерлоо травму головы. Мирабель вспомнила, что писали о его подвигах на поле боя и о том, что ему пришлось выстрадать впоследствии. Его считали погибшим, но он остался жив, его друг лорд Гордмор всю ночь разыскивал его на поле боя и нашел среди гор трупов. Может быть, прославленного героя мучили кошмары?
Он не хотел ни разговаривать, ни слышать об этом сражении. Она хорошо понимала его. Не хотел, чтобы ему напоминали о самом ужасном испытании в его жизни.
Когда его нашли через несколько часов после боя, все считали чудом, что он выжил. Для этого, наверное, потребовались невообразимое мужество и железная воля. Не говоря уже о силе и стойкости организма.
Эта мысль вернула ее к действительности. Она лежала поперек его знаменитого своей несокрушимостью тела.
Его грудь вздымалась и опускалась.
Он сбросил одеяло. Его сорочка распахнулась. Она совсем забыла о том, что он почти раздет, просто сделала все, что могла, чтобы успокоить его. Теперь она ощутила, что ее сорочка прикасается к его сорочке. Что ее фланелевый халат прикасается к его обнаженной коже, что край его распахнутого ворота прикасается к ее щеке. Ее груди были прижаты к его груди, и она остро ощущала силу и тепло его.
Мирабель вспомнила, как его руки обвились вокруг ее талии, и вспомнила его напряженный золотистый взгляд и едва приметную улыбку.
Если бы только…
Осторожно подняв голову, она взглянула на него и неожиданно встретилась с его взглядом.
Глаза у него были открыты, и в них отражалось пламя свечи.
Мирабель судорожно сглотнула.
— Кошмар приснился, — сказала она.
— Вам приснился кошмар? — Он сонно улыбнулся, и его руки скользнули по ее бедрам.
Руки у него были удивительно теплые, и, пока они пробирались все выше и выше, все мысли вылетели у нее из головы.
Ей хотелось, чтобы эти длинные руки скользили по ее телу. Хотелось прикоснуться губами к его губам.
«Вот оно, искушение», — предупредил ее внутренний голос.
Но голос этот был слишком слаб, и разум не услышал его. Усилием воли Мирабель взяла себя в руки.
Подавив вздох, соскользнула с кровати и отступила на шаг.
— Это вам приснился кошмар, — сказала она.
— А вы меня успокаивали, — произнес он.
— Я опасалась, что вы свалитесь на пол. Вы метались в постели. Надо было позвать кого-нибудь на помощь, но мне было проще…
— Прыгнуть на меня, — сказал он, едва сдержав улыбку.
Лицо у Мирабель вспыхнуло, и она перешла в нападение, как обычно, когда ее загоняли в угол и приходилось защищаться.
— Кто такая Зора?
Его веселье как рукой сняло. Атмосфера накалилась. Она знала, что нельзя его расстраивать, но была слишком зла на обстоятельства, на судьбу, чтобы вести себя разумно.
— Вы несколько раз произносили это имя, — продолжала она. — Хотели отыскать ее. Видимо, это было очень важно для вас.
Он приподнялся на подушках и даже не поморщился, хотя она знала, что ему больно. Она поняла это, заметив, как застыли черты его лица, и прокляла свой дурной характер, жалость к себе и болтливый язык.
— Впрочем, — сказала она, — это меня не касается. Я просто запаниковала и поступила глупо. Надо было позволить Кру остаться. Уж он-то знал бы, что надо делать.
Мистер Карсингтон обвел взглядом слабо освещенную комнату.
— Где он?
— Я отправила его спать, — ответила Мирабель. — Он выглядел очень усталым и встревоженным.
— Вы когда-нибудь спите, мисс Олдридж?
— Нет, я всегда брожу по дому среди ночи в поисках ничего не подозревающих джентльменов, на которых можно было бы прыгнуть. — Она заметила, что полы ее халата распахнулись, но видно ничего не было. Фланелевая ночная сорочка оставляла простор для воображения.
Тем не менее она плотно запахнула халат и принялась завязывать ленточки.
— Вообще-то я не припомню, чтобы у нас здесь когда-нибудь прежде бывали ничего не подозревающие джентльмены, — продолжала она, чтобы прервать тягостное молчание. — Но если бы бывали, я и на них непременно прыгнула бы. Так что не удивляйтесь.
— Вы завязываете эти ленты на узлы, — заметил он. Она взглянула на свои пальцы.
— Да уж, ни к чему это.
— Извините, что напугал вас, — произнес он.
— Напугали? Да, пожалуй. — Ей вдруг захотелось рассмеяться, расплакаться и выскочить вон из комнаты. Но вместо этого она тяжело опустилась в кресло и закрыла лицо руками. — Подождите минутку, — пробормотала она, и глаза ее наполнились слезами. Что это с ней? Она никогда не плакала. Может, у нее истерика?
— У вас и без меня хватает забот, — проговорил Алистер. — Удивительно, что вы не рухнули под грузом своих обязанностей.
— От вас никакого беспокойства, — сказала она, отмахнувшись, но не решаясь поднять голову.
— Не смешите, меня. Я сын герцога Харгейта и при этом прославленный — пропади все пропадом! — герой, и вам теперь приходится заботиться обо мне. Если я по чистой случайности причиню себе смертельную травму, вас обвинят в том, что вы не ухаживали за мной должным образом или даже способствовали моей гибели. Неудивительно, что вы лишились сна. Не захотел бы я оказаться на вашем месте.
На его лице была написана тревога.
— Я никогда ни о ком не заботился. От меня никто не зависел. Поэтому само мое существование кажется бессмысленным. Правда, не совсем. Некоторые полагаются на меня как на эталон в искусстве завязывания галстуков.
Она рассмеялась.
— Не только галстуков, — возразила она. — Образцом для подражания являются и ваши жилеты — красивые, но не броские. Вы знаете меру, что в общем-то не свойственно денди.
Этим даром обладал также Бо Браммел. Один из немногих. Это налагает большую ответственность.
— Пожалуй, вы правы. Моя основная обязанность выглядеть красивым и элегантным.
Он великолепно справляется с этой обязанностью, подумала Мирабель. Даже сейчас, с растрепанными волосами, в измятой ночной сорочке он казался ей произведением искусства. Ей потребовалось огромное усилие, чтобы не опустить взгляд ниже его шеи, туда, где открывался ворот сорочки.
