– Хорошо, Алексей Михайлович, когда вернешься в Москву?
– Через неделю, ну, пока… – Значит, начальник московского управления про эту телефонограмму ничего не знает, понял Оборнов, это уже лучше…
А начальник московского управления на другом конце провода после разговора осторожно положил трубку, задумался. «Нет, Александр Юрьевич, сопляк ты еще в таких делах, – усмехнулся про себя старый стреляный воробей, – береженого бог бережет. А шею себе свернуть – тут большого ума не надо…»
Глава ХХХ
Президент США был в расстроенных чувствах. Утром у него было бурное объяснение с женой. Хиллари. Обычно сдержанная в выражении своих чувств, сегодня она была как бешеная собака, сорвавшаяся с цепи. Брызгала слюной, ругалась как базарная торговка и в довершение всего запустила в него керамической вазой, подаренной ему послом Саудовской Аравии. Он еле увернулся от довольно увесистой вазы. Не хватало еще получить производственную травму, хотя она скорее квалифицировалась бы как бытовая. Но независимо от квалификации травмы это было бы уже слишком. И так вся страна промывает ему косточки как незадачливому бабнику, так не хватало еще появиться на экранах телевизоров с забинтованной головой, так сказать, отоваренным собственной женой.
С другой стороны, Моника, его бывшая помощница, совсем охамела. На последней встрече потребовала с него пять миллионов долларов отступного. Откуда у него такие деньги? Ну и что, что он президент самой богатой страны в мире? Он никогда не был богачом, а зарплата у него шестнадцать тысяч долларов в месяц. Понятно, что дело не в деньгах, что кто-то из стана политических противников раскручивает этот скандал, но ему от этого не легче.
Президент постарался отогнать неприятные мысли и вслушался в то, что ему говорил директор ЦРУ.
– …Таким образом, господин президент, установив в Ираке лояльное нам правительство, мы фактически будем контролировать этот регион и обеспечим бесперебойный поток в страну нефти по низким ценам. Что касается Ирана, то он окажется в политической изоляции и нам надо будет только выждать благоприятный момент для смены режима, как это было, например, в Афганистане…
– Кстати, почему так получается, что режим, который мы установили в Афганистане, нам совершенно не подчиняется? Талибы устраивают резню по отношению к собственному населению (это нас, конечно, не касается), но теперь гибнут и наши солдаты. Мне уже надоело отвечать на каверзные вопросы в сенате и быть там мальчиком для битья! – Президент нашел наконец подходящий повод, чтобы выплеснуть копившееся в нем с утра раздражение.
– Видите ли, господин президент, – директор ЦРУ понял, что привел не очень удачный пример, – в операции по Афганистану мы совместно с госдепартаментом готовили стратегическое обоснование, и, как показала жизнь, решение здесь было совершенно правильным. Что же касается тактического воплощения задуманного, то военное ведомство действовало слишком прямолинейно, не учитывая местные факторы… – главный разведчик страны постарался переложить ответственность на другого руководителя.
– Я понял, – президент резко прервал его. – А что с чеченскими деньгами? Почему в печати появляется информация о том, что мы снабжаем чеченских повстанцев деньгами?
– Это не совсем так, господин президент, – оживился директор ЦРУ при озвучивании любимой им темы, – да, мы оказываем кое-какую помощь чеченским сепаратистам, но не напрямую, а через общественные организации и арабских посредников, поэтому доказательств нашего вмешательства во внутренние дела России нет и быть не может.
– А нам действительно нужно оказывать им помощь?
– Конечно, господин президент! – воскликнул директор ЦРУ и посмотрел на первое лицо страны как на недоумка, – мы крайне заинтересованы в расширении чеченского конфликта: во-первых, увязнув в Чечне, Россия уже не сможет оказывать влияния на страны восточной Европы и СНГ, во-вторых, наша стратегическая задача – столкнуть Россию со всем исламским миром. А Чечня – очень удобный для этого повод. Пусть Россия, а не мы истекает кровью в войне с радикальными арабскими режимами. А мы будем сочувствовать России и помогать ей – займами Международного валютного фонда.
– Да, пожалуй… – президент задумался и слегка побарабанил пальцами по столу. Нарисованная перспектива ему понравилась, – а что с выборами в России? Как там мой друг Борис? – президент слегка усмехнулся.
– Все идет по намеченному плану, господин президент. По нашим данным, как, впрочем, и по информации госдепа, сегодняшний президент уверенно опережает своих политических соперников и без проблем выиграет выборы. Так что те деньги, которые мы выделили на выборы вашему другу Борису, окупятся десятикратно.
– Это хорошо, нам надо, чтобы он просидел еще один срок. Тогда по России мы успеем завершить намеченные планы. – Настроение президента заметно улучшилось, он повеселел.
– Между прочим, господин президент, у русских есть интересная разработка по массовому зомбированию населения. Очень эффективная. – Уловив настроение президента, церэушник решил, что сейчас как раз тот благоприятный момент для решения щекотливого вопроса. – В настоящее время мы проводим мероприятие по ее получению.
– Что за разработка? – президент заинтересованно посмотрел на главного разведчика страны.
– Представьте себе, один специалист, я подчеркиваю – ОДИН, садится за маленький приборчик величиной с ноутбук, и за несколько минут полностью подчиняет волю, скажем, населения Вашингтона или Москвы. И люди делают то, что он им мысленно приказывает: начинают плясать, петь, есть гамбургеры или впадают в глубокий сон.
– Да, это интересно. И что, мы можем это получить? – президент уставился на своего собеседника немигающим взглядом филина.
– Мы планируем ее получить в ближайшее время. Но есть маленькая техническая проблемка, – директор ЦРУ сокрушенно вздохнул.
– Какая проблема?
– Российский чиновник, через которого мы планируем взять эту технологию, требует десять миллионов долларов. Такую сумму я не смогу провести ни по одной своей статье.
– Ну, я думаю, мы решим эту проблему. Я поговорю с министром финансов… – Президент встал, давая понять, что аудиенция закончена.
– Спасибо, господин президент. – Директор ЦРУ тоже поднялся из-за стола, закрыл свою папку с документами.
Анатолий Иванович поставил вазу с четырьмя (по числу лет их совместного знакомства) роскошными розами на середину уже сервированного стола, выключил люстру, зажег свечи, отошел от стола и остался доволен своей работой. Оксана любит такие внешние атрибуты: хрусталь, свечи, красивая музыка…
С Оксаной он знаком давно, пять лет. Нельзя сказать, что он ее любит. Однако при мысли, что это их последняя встреча и через несколько дней он с ней расстанется навсегда, у него появляется какое-то незнакомое щемящее чувство. Такого чувства у него не было даже тогда, когда он получил известие о смерти матери. Это просто привычка. Например, бросаешь старую вещь, отработавшую свое: оставлять ее нет смысла, а выбросить жалко – привык к ней.
Вообще с Оксаной ему удобно: она приходит к нему всегда, когда он ее зовет; никогда не задает ему лишних вопросов, готовила ему ужин, когда он поздно возвращался с работы. Она старше его на пять лет. Может быть, поэтому она самая мудрая из всех женщин, которых он встречал. Иногда она чувствовала, что он ей изменял. Это он замечал по ее печальному лицу и ее красным глазам, но она никогда не то чтобы устраивала сцены ревности, но даже не высказывала ему упреков. Вероятно, в силу какой-то женской интуиции она чувствовала, что если она начнет качать права, то может потерять его. Он и сам иногда подумывал бросить ее, но… не мог.
У него были девушки и красивее ее, и моложе, но подолгу ни с кем из них он не задерживался. Попадались то слишком капризные, то слишком глупые, то слишком гордые. А Оксана… она умненькая и терпеливая. И, по всей видимости, она любит его. Хотя любовь, чувства – дурь все это, придуманная поэтами и людьми с больным воображением! Если бы не его грандиозные планы, то он, наверное, женился бы на ней. Однако не судьба!
Анатолий подошел к окну, отодвинул штору, посмотрел в сумерки вечернего города. Жалко, конечно, ее, но всех не пережалеешь. Он свободный мужчина. А свободу мужчины ограничивают три вещи: страх смерти, жалость и любовь к женщине. Он вроде преодолел эти комплексы. Он только начинает жить. Именно жить, а не существовать. Ибо то, как он жил до этого, это не жизнь, а существование. Это не для него, для черни. А он хочет быть в элите общества и будет в ней! Осталось сделать только один шаг.
