Видимо, ситуация у нас с Васей была вполне штатная, потому что всю следующую неделю мы ковырялись в отчетах, и особого фонтана идей, как их дальше ковырять, не наблюдалось. А вечерами я активно претворял в жизнь планы Валентины по обустройству семейного очага. Что делал вечерами Куропаткин – не знаю. Однако…
Однако, в пятницу утром он явился озабоченный и решительный. И с порога заявил:
– Предлагаю действовать обобщенным методом трихотомии.
Такого метода я не знал. Мне показалось что он надо мной просто издевается. Но я готов был терпеть, надеясь, что в процессе издевательства он что-нибудь родит. Я исходил из того, что издевка появляется в результате каких-то мозговых процессов. Ведь нельзя же издеваться просто так…
– Излагай, – сказал я.
– Ну.., – Вася покрутил носом. – Мы уже штук пятьсот бегло просмотрели. И толку нет. Но кое-что интересное попадалось, ведь так?
– Попадалось, – согласился я.
– Во-от. Система такая. Все дела делим на три части: интересные, неинтересные и непросмотренные. В начале две первых категории пустые, а все дела – в третьей. Рассматривая какое-нибудь новое дело, мы в конце всегда должны определить его в одну из первых двух категорий. А если не можем – сбрасываем обратно в непросмотренные. Изюминка в том, что выборка очередного дела осуществляется случайным образом. Другая изюминка в том, что на любом этапе, если интересных дел станет слишком много, мы отставляем все остальные в сторону, и вот эту интересную категорию снова разбиваем на три. И так далее. Постепенно образуется иерархия, и мы ее поддерживаем. Методика не зависит от того, по какому содержательному принципу идет рассмотрение. На самой вершине окажутся дела, интересные со всех точек зрения. Знаешь, Глеб, какое еще преимущество у этой методики?
– Нет, – тупо произнес я, пытаясь отыскать рациональное зерно в предъявленной горе слов.
– А вот какое. Мы сидим уже неделю, и Гиря нас не трогает. Но я не думаю, что он забыл о нашем существовании. Так вот, при необходимости, мы на любой стадии берем самую верхнюю категорию и смело идем на доклад. Это какой-никакой, но плод трудов. Что скажешь?
– Н-нда.., – только и сказал я.
Куропаткин как в воду глядел. Методику он предложил с утра, до обеда мы успели только заготовить шаблон базы данных, и сделать кое-какие программные прилады. Правда один отчет мы таки засунули в пресловутую графу "интересные" на самый верхний уровень – отчет по "Вавилову". Его я все равно должен был пристально изучить. А перед самым обедом позвонил Петр Янович и предложил явиться на доклад для изложения основных результатов.
– Но никаких результатов пока нет, – попытался отбиться я.
– Вот и доложите, почему нет. Заодно продумайте выводы из отсутствия результатов, и возможные последствия таковых. Неделю, понимаешь, сидят… После обеда – на ковер!
– Есть! – сказал я и скорчил рожу Куропаткину.
– А как там Куропаткин? Соответствует прямому назначению? – осведомился Гиря.
– Увиливает, – сказал я. – Методики выдумывает.
– Бери его к ногтю! – приказал он. – Смотри, какой ушлый! Что бы ни делать, лишь бы не работать…
– Есть!
– Теперь вот что.., – Гиря сделал паузу и пошуршал бумагами, – ты, говорят, по горам бегаешь?
– Иногда.
– В Гималаях бывал?
– Пару раз. Не очень высоко.
– Ну, и как там? Что носят?
– Вы в отпуск собрались, что ли?
– Хе-хе… Я-то?.. – Гиря повозился перед экраном. – Да так… Надо с тамошними ламами посовещаться.
"Интересно!", – подумал я, вспомнив разговор с братом Колей.
– Так, значит, прямо после обеда – ко мне, – подытожил Гиря, и не дожидаясь ответа, отключился.
Мы отправились в "Харчевню" и основательно пообедали, понимая, что Петру Яновичу что-то от нас нужно, и разговор может затянуться. Не думает же он, в самом деле, что за три неполных дня сидения в архиве можно что-то там расковырять. Значит, опять начнет бурдеть, палец воздвигать, про Гималаи расспрашивать… Зачем ему-то Гималаи понадобились?!
Когда мы с Васей вошли в кабинет, Гиря стоял у окна, засунув руки в карманы и покачиваясь с каблука на носок. Это означало, что шеф расслабился, но вовсе не означало, что он предложит нам сделать то же самое.
– Так, – сказал он, усаживаясь на место. – Явились? Садитесь. Как продвигается работа?
Судя по тону, каким это было сказано, я понял, что ничего конкретного Гиря от нас не ждет. Его волнуют свои проблемы, и он хочет, чтобы мы, поелику это возможно, натолкнули его на дельную мысль. В такой обстановке следовало делать заинтересованное лицо, живо реагировать на реплики и высказывать суждения. Я пихнул Куропаткина в бок, ибо последний с трудом сдерживал зевоту.
Это не укрылось от зоркого взгляда шефа:
– Вот ты, Василий, молодой, и ложишься спать поздно, – сварливо произнес он. – С девочками, там, то да се… А ведь я тебя уже ранее предупреждал, чтобы, значит, того… Я понятно излагаю?
– Виноват, Петр Янович! Больше не повторится.
– То есть, надо полагать, с девочками ты больше не гуляешь, и я заношу тебя в список женоненавистников. Теперь вас уже трое: ты, Сюняев и Кикнадзе… Мне-то плевать, что ты ночами не спишь, но при одном условии: если результат налицо. Но если его нет, я, как начальствующая фигура, обязан тебя стимулировать. А как? И вот начинается эта волынка с укреплением дисциплины. Так что ты уж не спи хотя бы в моем кабинете. Чтобы, значит, не обременять меня заботой о воспитательной работе. У меня и без нее забот полон рот!
Это была обычная преамбула. Петру Яновичу нужен был разгон, и он его взял.
– Ладно… Был бы Сюняев, а так – неинтересно. Значит так… Вот, Глеб вы там неделю сидите…
– Три дня, – Петр Янович.
– С учетом прогулов и прочего – неделя без малого. Результатов – ноль. Ну, я особенно, и не надеялся, с учетом Валентины, и так далее. Я уже знаю, что всякая любовь уменьшает умственные способности на тридцать восемь и шесть десятых процента. Так вот, посылая вас в архив, я имел в виду две цели. Вам нужно обтереться в этой куче отчетов, и, как я понял, вы уже приступили. Куропаткин уже методики сочиняет, а войдете во вкус – дело пойдет, если, конечно, – он вздохнул, – где-нибудь что-нибудь с чем-нибудь опять не столкнется, и кроме вас под рукой никого не окажется… Вторая цель, а точнее сказать, надежда состояла в том, что вы с пылу с жару зацепитесь за некоторое странное обстоятельство, и, начав разматывать, углядите, за что оно там еще цепляется. Вы не наткнулись. Тогда я вам говорю: ищите – там есть что найти. Я бы мог на него указать, но мне хочется выяснить, годится ли хоть на что-нибудь методика Куропаткина, да и сам Василий, вместе с иными прочими. Надеюсь, я понятно изложил?
– Так ведь шестьдесят тысяч отчетов, Петр Янович! – вырвалось у Куропаткина. – Что же вы хотите?!
– Пустяки. Было бы столько миллионов – я бы понял… Ну, теперь-то вам это будет раз плюнуть. Ибо вы знаете, что кошка в помещении имеется.
– А она имеется? – уточнил я.
– Обязательно. Я на нее вышел косвенным образом через порочащие меня связи с… кое-кем. И с этим мы покончили. То есть, вы продолжаете упорно трудиться, а я жду результатов и готовлю сердечные капли. Теперь же я хочу с вами посовещаться. С Сюняевым посовещался, с Карпентером посовещался, с Штокманом посовещался, с Кикнадзе потом отдельно посовещаюсь, – Гиря загибал пальцы, – а вы у меня – главная надежда. Я для вас припас вот этот палец, – он показал большой палец. – Почему? Да потому что других надежд пока нет. Кроме вас в отделе осталось только два дознавателя, и их я держу на случай всяких непредусмотренных случаев. Остальные либо работают над отчетами – их я не трогаю, либо вообще черт знает где! Так что, предупреждаю, шутить я не намерен.
Мы с Василием синхронно изобразили на лицах ответственность и служебное рвение.
– Неплохо! – похвалил Гиря. – Вижу, что мимикой владеете. Сообщаю, что Куропаткину присвоен статус. Отныне он – дознаватель Отдела Безопасности ГУК со всеми вытекающими… и втекающими, с чем я его и поздравляю. Удостоверение – в канцелярии.
Я хлопнул Васю по плечу и пожал руку. Он смутился и даже покраснел.
– Следующее. Глеб, я придаю тебе Василия в качестве ведомого. Ты, – он ткнул в меня пальцем, – введешь его в курс всех этих… обстоятельств, подробностей и нашей болтовни общего характера. Я подчеркиваю – отныне у него в голове должна находиться точная копия того, что есть в твоей. Почему? Потому что в любой момент одного из вас я могу отвлечь, а дело страдать не должно.
Мы с Васей переглянулись. Такое практиковалось редко. Обычно ситуация, когда один из дознавателей дублирует другого, возникает, когда предполагается негласное дознание. В подавляющем же числе случаев нет нужды скрывать что бы то ни было от кого бы то ни было, и надобность в подстраховке отсутствует.
– Ну а теперь, – Гиря вздохнул. – Теперь перейдем к конкретике… А конкретика такая: есть подозрение, что у меня очень сложное психическое расстройство. Скажу вам откровенно, я в полной растерянности. Представляете: я руководитель Отдела Безопасности ГУК, Гиря Петр Янович сошел с ума!
