Ее взгляд затуманился, а выражение глаз стало теплым, нежным и ласковым, когда она смотрела на пролив, пролегавший между двумя маленькими островами.
На тонувшем вдали голубом берегу Пелопоннеса Павлина заметила маяк Святого Эмилиана, а рядом — бухту Тигани, где августовским утром тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года было обнаружено качавшееся на волнах тело Ариса.
«Несправедливой оказалась к тебе жизнь, мой Арис, — думала Павлина. — Никто, никто не любил тебя так, как ты того заслуживал, — ни Такис, ни Танассис и его друзья-проходимцы… Ни жители острова, иначе они не убили бы тебя. А ты просто их обогнал. И даже я, даже я не могла, не умела любить тебя так, как должна была, мой Арис. Иначе ты не ушел бы от меня».
Павлина поднялась и долго смотрела на бухту Тигани.
— Я нашла ее, мой Арис, — сказала она громко и пошла по тропинке, ведущей к маяку, а от него к Дапии.
Мысль о возвращении в Женеву заставила ее вздрогнуть.
14
Четверг, пятнадцатое мая 1975 года
Мирто ждала их с нетерпением. Она беспокоилась, ей хотелось все знать во всех подробностях.
— Все хорошо, — успокоила ее Шриссула.
Даже не распаковав чемоданов, они втроем отправились в «Кав-Валезан». Павлина рассказала Мирто обо все, что произошло. Она была совершенно спокойна.
— Ее жизнь набирает красок, — сказала Шриссула сестре.
— Вот видишь, я была права, — подхватила Мирто. — Ты правильно сделала, что приехала в Женеву! Судьба тебя отблагодарила!
— Я сама не знаю, что со мной происходит, — призналась Павлина.
— Судьба все делает и переделывает по-своему, Павлинка. Она капризна… Мы со Шриссулой родились в Малой Азии, мы видели войну, мы бежали в Грецию, мы вышли замуж, мы потеряли работу, мужей. И теперь живем вместе здесь, в Женеве, рядом с тобой, Павлина, тоже все потерявшей: своего Ариса, свою дочь, свою мать, своего отца, а ты своего отца даже дважды потеряла… — Она засмеялась, а Павлина, глядя на нее, тоже не удержалась от грустной улыбки. — И вот ты с нами, Антонелла нашла свою маму и так же, как ты, два раза потеряла папу. Ну, конечно, не совсем так же, но…
— Ты все намешала в одну кучу, — заметила Шриссула.
— Да я тут в чем виновата? — возмутилась Мирто. — Я смешиваю потому, что судьба все время обгоняет нас. Забирает у нас то, что есть, и дает что-то другое взамен, словно… — Она запнулась и через секунду добавила: — Словно раскаивается и хочет исправить ошибку.
Шриссула, глядя на нее с задумчивым видом, заметила, словно обращаясь к себе самой:
— Отец Космас говорит, что надо дать ей время сказать свое последнее слово…
После этих слов наступило долгое молчание.
Павлина думала об Антонелле. О том, что все ей расскажет, все ей объяснит. Антонелла поймет. Павлина не знала точно, что и как она скажет про Ариса. Про то, что он ее брат, — да. Но не сразу Про гомосексуальность — нет, конечно, нет. Или потом, гораздо позже. Это будет зависеть от того, насколько Антонелла полюбит своего отца. Павлина была рада, что сможет рассказать о том, как видела ее три раза со спины на улице Рю-Басс, когда Антонелла была еще ребенком. Они вместе посмеются.
Павлина представила: Антонелла обнимает ее, спрашивает, как к ней обращаться. Приемные родители все понимают. Они улыбаются.
— Теперь вы тоже член семьи. Антонелла — наша общая дочь, — говорит кто-то. Антонелла смотрит, как они переговариваются, с сияющими от счастья глазами.
Павлина не знает, как себя вести.
Шриссула первой нарушила молчание.
— Может, надо дать судьбе время, чтобы она нас снова могла полюбить? — задалась вопросом она.
— Надо смириться с ней, — продолжает Мирто. — Зачем с ней бороться? Она все равно сильнее нас. Раньше я любила avgolemono, ну, знаете, яйцо и лимон под соусом, а еще рагу из осьминога. Теперь моя жизнь изменилась, я люблю картофель, запеченный с сыром. Что в этом плохого?
Или наоборот — объяснение было неудачным. Приемные родители Антонеллы снобы, ведут себя высокомерно. Антонелла смотрит на нее с презрением. «Ты бросила меня», — говорят ее глаза Павлине.
— Удачная мысль была прийти сюда на печеный картофель с сыром, — говорит Шриссула. — Только здесь и кладут в это блюдо сыр бань. Кто будет со мной последнюю картофелину пополам?
— А в «Армюре» какой сыр кладут? — спросила Мирто.
— В «Армюре»? Не знаю. Давно мы там не были. Давай сходим?
— Можно туда Антонеллу пригласить, — сказала Шриссула и добавила, обращаясь к Павлине: — Спросишь ее? Может, она не любит печеный картофель?
Действительно ли судьба хочет исправить ошибку? Эта мысль застала Павлину врасплох.
Когда они вернулись домой, Шриссула спросила ее:
— Хочешь, я приду вечером?
— Приходи, — ответила Павлина.
15
Понедельник, девятнадцатое мая 1957 года
Сидя в черном купальнике на ступенях бассейна, Павлина так разнервничалась, что не сумела разглядеть Антонеллу в группе подростков, принимавших участие в тренировке.
Скоро все выяснится. Ее жизнь изменится, засияет новыми красками, забурлит. Антонелла, скорее всего, тоже переживет в своей жизни столь же бурный период. В тот раз Павлине не дали закончить признание. С тех пор она, не переставая, думает о том моменте, когда сможет вернуться к разговору и довести его до конца. Павлина спросила себя, как она переживет ожидающую ее радость. И сама ответила: «Кажется, я умру от счастья».
Антонелла появилась перед Павлиной совершенно неожиданно. С нее ручьями стекала вода. Двумя руками она прижимала к груди полотенце.
«Принцесса», — подумала Павлина, глядя на нее с восхищением.
— Я вас ждала… — Антонелла улыбнулась и добавила: — Каждый день.
— Я в Грецию уезжала.
Павлина замолчала: ей не хотелось говорить о матери. И так все перепуталось. Антонелла застыла с прижатым к груди полотенцем и даже не думала вытираться. Она выжидательно смотрела на Павлину.
«Надо на что-то решаться, — подумала та. — Надо прыгать. Не сегодня — так завтра. Или через неделю. Или через две. Я прыгаю. С десятого этажа. Все, я прыгнула».
— Вы мне тогда говорили, что вас воспитала не ваша мать… — Павлина поднесла правую руку к губам и почувствовала, как дрожат пальцы.
— Да, — ответила Антонелла, улыбаясь.
— Так, значит, дама с седыми волосами?..
— Это не моя мать, нет…
— Вы уверены?
Антонелла засмеялась:
— Какая вы странная! Вы меня уже спрашивали в прошлый раз. Я совершенно уверена! — Она опять засмеялась. — Это Изабелль, вторая жена моего отца.
— А вы?
Павлина падает вниз со скоростью летящего к земле после прыжка с десятого этажа тела. Оно с глухим стуком встречается с землей. Павлина превращается в инертную массу разбитой плоти и обломков костей.
— А я — его дочь! — Антонелла приветливо улыбается. — Моего отца, я имею в виду. И моей покойной матери.
Павлина уже не имеет ничего общего с собой. Она просто бесчувственная, аморфная масса, которой не дано знать, что такое душевная боль и страдания.
— Вас расстроила моя история, — говорит Антонелла. — Не надо так переживать! Понимаете, я ведь мамы совсем не знала.
— Это трудно.
Павлина сама не понимает, что говорит. На самом деле она лежит на тротуаре у стены после падения с десятого этажа.
— Мне было полтора года, — продолжает Антонелла. — И…
У Павлины вдруг отяжелели руки, ноги, плечи — все тело. Так она чувствовала себя, когда пришла в сознание после родов.
На лице у девушки появилась смущенная улыбка. Молчание затягивалось. Первой его нарушила Антонелла:
— Мой отец говорит, что я все больше становлюсь похожей на нее. Я думаю, так оно и есть, я по фотографиям вижу. Моя мать была румынкой. Кстати, вы знаете… — Она широко улыбнулась, глядя на Павлину, и добавила: — Странно…
— Мне пора идти, — через силу произнесла Павлина.
Она встала. Антонелла с недоумением смотрела на нее, не зная, как быть.
— Мы скоро увидимся?
— Скоро, — ответила Павлина едва слышным голосом и с трудом сделала шаг вперед.
Антонелла протянула ей руку. На глазах у Павлины выступили слезы, взгляд блуждал.
Она повторила:
— Мне пора идти.
Машинально подала Антонелле левую руку, повернулась и пошла к раздевалке нетвердым шагом.
Сама мысль о необходимости объявить Мирто и Шриссуле о том, что Антонелла не ее дочь, вызывала у Полины чувство протеста, настолько ей было стыдно.
