снял очки и протёр их уголком майки. Вздохнув, он покачал головой.
Женщина опустилась на стул рядом с Софией. Она казалась невесомой, хрупкой, глубоко огорчённой. Она положила руку Софии на плечо.
– Это я, София, любимая. Расскажи мне, что произошло?
Я посмотрела на Неда. Он был так возбуждён, что, казалось, мог бы взорваться. Я почти слышала, как он дышит.
– Да, это мама Софии. Мы нашли её.
– Вы? – Я открыла рот, глядя на Неда. – Как?
Он повернулся ко мне и произнёс:
– Я посмотрел по интернету. Мы делали это вместе с мамой, в библиотеке, мы нашли её фамилию, нашли электронную почту и отправили сообщение. Нам показалось это разумным.
Я сидела с открытым ртом.
У Софии была мама. Очень красивая мама, очень элегантная мама… Мама, которая совсем не казалась умершей или отдалившейся, которая оказалась способной неожиданно появиться и найти дочь.
У которой была электронная почта.
Нед продолжал:
– София рассказала нам сказку, понимаешь? Это была интересная сказка, но…
Склонив голову, София прикрыла лицо ладонями. Когда она посмотрела на нас, она была вся в слезах, её длинные чёрные ресницы отяжелели от влаги, а глаза покраснели.
– Я… ох, Лотти!
– Что? Что происходит? – У меня перед глазами беспорядочно мелькали жёлтые, чёрные и красные пятна, я была в смятении.
Папа протянул Софии грязный носовой платок, и она вытерла нос, но продолжала плакать.
– Всё вышло из-под контроля, я наговорила всякой ерунды, а когда мы сбежали, я не знала, как сказать тебе правду, и я почти начала верить самой себе.
– Что? – только и смогла сказать я, пытаясь прислушаться к ней сквозь шум в своей голове.
– В начале я наговорила тебе всякой чуши, и я думала, что ты поверишь, потому что ты говорила мне…
Я не могла вымолвить ни слова, кто-то только что разнёс в пух и прах всю мою жизнь.
София продолжала:
– В ту первую ночь, в бассейне, я думала, ты просто проигнорируешь меня или скажешь, что я дура, но ты так не сделала. Поэтому я продолжала врать, отчасти мне самой это доставляло удовольствие, а ты была такой благодарной слушательницей, это было легко, и, да, Нед прав, всё это было ошибкой.
– Ты говорила мне, что не любишь его, – сказала я, вновь обретя голос. Он звучал на удивление спокойно. – Что он не твой папа. Что он разлучил тебя с мамой. Что ты два месяца ничего не слышала о маме, пять лет не видела её…
Мама Софии всхлипнула.
– Ради всего святого, нет! Пять лет? Возможно, пять недель.
Я помолчала, стараясь сопоставить все её выдумки.
– Ты доказывала, что он международный преступник. Ты сказала мне, что он убийца.
– София? – сказала её мама, поглаживая тяжёлую чёрную косу Софии. – Что ты наговорила друзьям?
– Я сказала им, что ты певица.
– Певица? Ну да.
– Принцесса.
– Тоже правда.
– И актриса…
Мама Софии улыбнулась.
– Я певица, оперная певица.
– Вы не жили в квартире с тараканами? – спросила я.
– Я однажды жил в квартире с тараканами, – сказал папа, поправляя сахарницу. – Удивительно живучие существа.
Мама окинула его взглядом.
– Никаких тараканов, – сказала София, видимо, окончательно сдавшись. – Никакой квартиры в Мейда-Вейл, никакой школы с платьем в клетку, никаких крыс.
– Чаще всего мы живём в квартирах, это истинная правда, – сказал мама Софии. – И правда то, что, с тех пор как я вышла замуж за Тревора, я меньше вижу Софию. Ему казалось, что было бы лучше, если бы она ходила в школу. Это, безусловно, имеет смысл, поскольку я постоянно в разъездах.
– Почему ты не приехала, когда мы сбежали? – проговорила София сквозь слёзы.
– О, я приехала, я постаралась приехать, как только полиция связалась со мной. Я звонила Тревору дважды в день, до тех пор пока он не исчез – бог знает, куда он делся, – и я постаралась приехать. Разумеется, я писала тебе по электронной почте, я делала это ежедневно. Я не могу передать тебе, как трудно в это время года вылететь в Лондон с Острова Рождества в Индийском океане.
– Он, вероятно, в Акапулько, вместе со всеми международными преступниками, – сказал Нед.
– Ш-ш-ш, Нед, – сказала мама. – Теперь это дело полиции. Я уверена, они скажут нам, когда найдут его.
Мама Софии взяла Софи за руку, слегка нахмурив свои идеальные брови.
– Я умею пользоваться скайпом и дважды в неделю писала тебе по электронной почте, это почти то же самое, как если бы я была рядом. Прости, что меня не было здесь и я не видела, как ты выросла. Мне очень жаль, любимая.
– Скайп? – пропищала я. – Я думала, что тебе не разрешают пользоваться интернетом.
София снова потёрлась головой о руку своей мамы.
– Прости, Лотти.
Передо мной были идеальные мать и дочь.
Что-то вскипело во мне, что-то огромное, багровое и очень-очень злобное.
– Простить?! Простить за то, что ты из-за ничего протащила меня через всю страну? – Я хлопнула ладонями по столешнице, и бутылка с молоком, подпрыгнув, опрокинулась, заливая стол. Я не обратила на это внимания, я была в ярости. – Я сделала это потому, что думала, что ты в отчаянии, что у тебя не было другого способа увидеть маму! А потом, потом оказывается, что твоя мама всё время была здесь, что она не умерла, не закована в цепи и не ИГНОРИРУЕТ ТЕБЯ. Она здесь, и она заботится о тебе! И не только это – она посылает тебе сообщения, ты посылаешь ей сообщения, вы разговариваете по скайпу ЧАЩЕ ЧЕМ РАЗ В НЕДЕЛЮ. ТЫ ОБЩАЕШЬСЯ С НЕЙ! – Я отступила на шаг от стола, с которого капало молоко. – Не могу поверить, что мы прошли через это, что ты заставила меня пройти через это, ты, должно быть, обезумела!
– Я не обезумела, я была в отчаянии, я не видела маму целую вечность, несколько месяцев…
– Теперь ты видишь её!
– Но посмотри, чего это стоило. Нам пришлось убежать, целыми днями бродить за городом, питаться из мусорных баков. – По лицу Софии потекли слёзы.
– О, дорогая… – сказала мама Софии, – неужели вы ели из мусорных баков? Скажи, что нет…
Я прервала её.
– Не говоря уже о том, что мы попали в аварию и чуть не погибли. Посмотри, что ты натворила!
– Ты не обязана была идти со мной.
– Ты сказала мне, что пять лет не видела маму! Разумеется, мне пришлось пойти с тобой!
– Ладно, это была ошибка, но я не могла придумать ничего другого, и мне казалось, что ты хочешь пойти со мной.
– Я не хотела, чтобы меня похищали,
