Анна зажгла факел, и в зыбком сиянье красноватого света засверкала нагая железная кукла.
Алжбета Батори погладила ее, вошла в купальню и, возбужденная ожиданием чуда, все тщательно осмотрела. Потом снова вернулась к кукле и, ощупав спину, дрожащей рукой коснулась сверкающего ожерелья.
Руки железной куклы, взметнувшись, протянулись для объятия, глаза замигали, из груди выскочили ножи.
— О, ты больно нетерпеливая, дорогая моя! — рассмеялась графиня, а с нею и Дора с Анной. — Погоди, погоди, огненная дева, еще вволю наобнимаешься, — уговаривала она, снова касаясь ожерелья. Как только протянутые для объятия руки опустились вдоль тела и ножи спрятались в груди, графиня уселась напротив в кресло.
Когда в узилище Илона разбудила Маришу, девушка содрогнулась, словно к ней прикоснулся скелет, и вскочила.
— Пустите меня, не трогайте!
— Не ори, Маришка! — урезонивала ее Илона. — Криком тут не поможешь. Одно послушание может тебя спасти. Пойдем со мной. — и она стала открывать дверь.
— Я шагу не сделаю, покуда не приведете ко мне Яна Калину!
— Значит, тут тебе торчать до скончания века, — рассмеялась Илона. — Проспала ты смерть милого!
Мариша Шутовская зашаталась. Илона поддержала ее своими костлявыми руками. Она смотрела на измученную девушку со спокойной улыбкой. Знала: стоит сказать ей о том, что Калину повесили, — станет кроткой и послушной, как овечка.
Мариша Шутовская между тем опамятовалась. Сомнения в правдивости слов Илоны придали силы ее измученной душе.
— Илона Йо! — обратилась она к лживой старухе. — Поклянись всем, что для тебя свято, что Яна Калину действительно казнили.
Илона без колебаний поклялась.
— Что случилось, того не воротить, — сочувственно и печально присовокупила она и уголком передника утерла невидимые слезы. — Отмучился бедолага. Господи, до чего же хорош и статен был этот парень!..
Мариша Шутовская чувствовала: цепенеет тело, сердце обращается в камень. Конец, всему конец, нет Яна Калины, нет больше их любви. Значит, и ей жить ни к чему.
Она не могла попять, зачем еще глаза различают предметы подземелья, ноги служат, бьется сердце, отчего смерть не облегчит ее страдания.
— Хорошо, — покорно шепнула девушка. — Веди меня!
Ей было все равно, куда ее поведут, что с ней сделают.
Она мечтала о смерти. Пусть ее убьют, лишь бы похоронили в одной могиле с Яном. Если не суждено было при жизни, так хоть после смерти они должны быть вместе.
— Идем, Мариша!
Илона взяла ее за руку, и девушка молча двинулась за старухой с фонарем.
Алжбета Батори меж тем сгорала от нетерпения. Когда Илона втолкнула девушку в застенок, графиня вскочила с кресла.
— Так вот ты какая, избранница Калины! Подойди поближе, я уж никак не дождусь тебя!
— Да, это я, графиня, — ответила без страха девушка, гордо выпрямившись перед довольно улыбавшейся госпожой. — И здесь я по собственной воле. Загубила моего любимого, теперь убей и меня!
Госпожа удивленно воззрилась на девушку.
Дне вещи никак не укладывались в голове. Об одной она догадывалась по многозначительным взглядам Илоны. Какой же хитростью удалось ей убедить девушку, что Ян Калина мертв? Если бы так было! Но еще труднее было понять, почему такая прелестная и смелая девушка добровольно, без всякого сопротивления отдастся ей в руки, мечтая о смерти…
— Скажи мне, — спросила она, — ты и вправду хочешь умереть? Почему же?
— Коли ты повелела погубить моего милого, — девушка смело смотрела ей в глаза, — жизнь теперь ничего для меня не значит. Убей и меня. За смерть Яна Калины ты когда-нибудь ответишь перед судом Божьим. Убей же и меня, пусть тебя за это Бог вдвойне покарает.
— Ха-ха! — деланным смехом откликнулась госпожа. Если бы девушка упиралась, отчаянно кричала от страха, она способна была бы кинуться на нее и рвать на части или толкнуть в объятия железной куклы. Но девушка готова принять смерть из ее рук лишь с тем, чтобы возросло наказание, которое отмерено ей на том свете за все злодеяния. Божьей кары она всегда страшилась больше, чем суда светского. Что ж, не боялась людского суда — не убоится и Божьего!
— Я вовсе не убийца, — сказала она с притворной улыбкой, — и не могу убить тебя лишь потому, что ты любишь разбойника. Напротив, хочу предложить тебе легкую и удобную работу. Тебе ни о чем не придется заботиться, кроме как об этой красавице — о моей железной кукле, и главное — о ее ожерелье из драгоценных камней, которое будешь иногда протирать шелковым платком…
— Убийце Яна Калины я прислуживать не буду! — твердо сказала девушка.
Алжбета Батори нахмурилась, наморщила лоб и сжала кулаки.
— Хорошо же, Мариша Шутовская! — процедила она зловеще. — Не стану играть с тобой в жмурки. Я вовсе не собираюсь брать тебя в услужение. Тебя привели сюда, чтобы ты умерла. И ты умрешь! Так знай же: железная кукла никакая не игрушка, а орудие смерти. Из ее объятий никто не выходит живой!
Потрясенная Мариша Шутовская уставилась на железную куклу и невольно содрогнулась.
Алжбета Батори явно наслаждалась ее испугом. Про себя она уже слышала смертельный крик девушки в объятиях железной куклы, выпустившей ножи, чтобы оборвать нить молодой жизни. В упоении представляла она себе, как брызнет алая кровь и по скрытому желобу потечет в углубление. А потом…
Девичья краса передастся ей. И станет она красивей за счет этой красоты!
Илона, Анна и Дора, затаив дыхание, стояли за креслом графини.
Изборожденные морщинами лица служанок раскраснелись от возбуждения в ожидании зрелища.
— Ты умрешь легко! — раздался голос госпожи. — Коснись ожерелья, и смерть сразу наступит. Твое желание исполнится.
Мариша Шутовская неуверенным шагом подошла к железной деве.
Увидела блестящие холодом глаза, обнаженные плечи, белоснежную грудь и сверкающее на ней ожерелье.
Ее кинуло в дрожь.
Значит, здесь, этой бесчувственной железной деве она отдаст свою искалеченную, раздавленную жизнь, которую не в силах прожить без любви. Вот, значит, где навсегда перестанет биться ее сердце.
Она медленно потянула руку к ожерелью.
И закрыла глаза — с закрытыми глазами легче умирать.
Негаданная перемена
Алжбета и ее служанки неотрывно следили за вытянутой рукой девушки. Казалось, нервы вот-вот разорвутся.
Дрожащие пальцы уже готовы коснуться ожерелья…
В это мгновение Алжбета Батори вскочила, словно в ее кресло ударила молния, и завизжала. Служанки онемели от ужаса.
Случилось невероятное.
В тот самый миг, когда Мариша дотронулась до ожерелья и грудь железной куклы зловеще раскрылась, к ней подскочил высокий, стройный мужчина и рванул ее на себя.
Железная дева вместо дрожащего девичьего тела обняла лишь пустоту, пропахшую факельным дымом.
Почувствован крепкое объятие, Мариша открыла глаза. Она увидела скрытое под маской лицо. Из-под маски глядели на нее огненные черные глаза.
«Это же он! Мой дорогой незнакомец!» — отозвалось в душе чахтицкой госпожи.
Таинственный мужчина в обтягивавшем платье, туго облегавшем мускулистое, натренированное тело, произвел на нее такое же впечатление, как некогда загадочный рыцарь на берегу Вага. Она готова была поклясться, что это он, ее желанный возлюбленный. Та же фигура, те же движения — весь его облик навевает сладостный ужас.
Но откуда тут нежданно-негаданно мог появиться человек, о котором она долгие годы грезит и которого долгие годы ищет? Почему ей суждено было встретиться с ним при таких необычных обстоятельствах? Почему именно он помешал ее намерениям?
Остальное произошло молниеносно.
Первой из служанок опомнилась Дора, стоявшая за креслом госпожи. Она подскочила к мужчине, но он ударил ее кулаком по голове. В голове загудело, из глаз посыпались искры — она пошатнулась и плашмя растянулась на ковре. Илону и Анну постигла та же участь. Они в бесчувствии распластались на ковре, словно мешки с картошкой.
Алжбета Батори омертвело застыла в своем кресле.
Сейчас для нее не было ничего главнее, чем ответ на вопрос: в самом ли деле перед ней предмет ее снов и мечтаний?
Мужчина в маске обвел беглым взглядом застенок, и глаза его наконец уставились на чахтицкую госпожу.
Она вздрогнула.
Несомненно, это те же глаза, что жгли ее в час объятий на берегу Вага, глаза того незнакомого рыцаря, уста которого нашептывали ей пьянящие слова: «Я люблю вас, люблю! Только сладость ваших губ исцелит мои муки!»
Она вскрикнула и протянула к нему руки.
Однако мужчина в маске не бросил девушку в объятия железной девы, не метнулся со страстными любовными признаниями к чахтицкой госпоже — он гордо выпрямился, глаза его обожгли ее еще жарче. По всему телу пробежали мурашки. Но причиной тому была не услада от негаданной встречи, а обуявший ее ужас. Нет, это глаза не ее рыцаря. В них пылает неприкрытая ненависть!
