Наконец войско вместе с конями и припасами благополучно переправили на берег, и рядом с громоздкими подводами, выстроившимися вдоль дороги у монастыря, собралась вся английская армия. Девять тысяч лучников верхом на конях, три тысячи конных латников, пажи, оруженосцы, женщины, священники, слуги с запасными лошадьми замерли под плещущими на ветру знаменами. Яркое полуденное солнце играло бликами в королевской короне на шлеме Генриха, объезжающего войско на белоснежном мерине. Доехав до места, откуда открывался вид на город, он помедлил, глядя на городские стены, и затем кивнул сэру Джону Холланду, удостоенному чести возглавить передовой отряд.
— Благослови Бог, сэр Джон! — скомандовал король. — На Гарфлёр!
Запели трубы, забили барабаны, и английские всадники, перевалив через гребень холма, поскакали к городу. На их одежде красовался крест святого Георгия, над головами развевались знамена командующих — золотые, алые, синие, желтые, зеленые. Тем, кто наблюдал за войском со стен Гарфлёра, должно быть, казалось, что сами холмы извергают на город закованное в латы войско.
— Сколько в городе жителей? — спросила Мелисанда, ехавшая рядом с Хуком. У ее седла висел подаренный Ником арбалет с инкрустацией из серебра и слоновой кости.
— Сэр Джон считает, что солдат около сотни.
— И всё?
— Еще есть горожане, тысячи две. А может, три.
— А у нас такое войско!.. — Она повернулась в седле, оглядывая длинные вереницы всадников по обе стороны дороги.
Конные барабанщики громко били в барабаны, предупреждая жителей Гарфлёра о грозном приближении законного короля.
Однако Генрих Английский оказался не единственным, кто подходил в тот день к городу. С холма, по которому английское войско устремилось к полоске сухой земли к западу от Гарфлёра, можно было разглядеть вереницу латников и повозок — подкрепление, приближающееся к городу с востока.
— Жаль, — бросил сэр Джон Корнуолл, глядя вдаль на всадников.
— С ними пушки, — заметил Питер Годдингтон.
— Вот я и говорю: жаль, — невозмутимо отозвался сэр Джон.
Пришпорив Люцифера, он поскакал к передним рядам колонны. Вслед ему, не желая упускать случай первыми оказаться у стен города, устремились остальные командующие. Когда всадники, спустившись с холма, вынеслись на равнину, Хук увидел над городской стеной внезапно появившийся сгусток черного дыма, похожий на огромный распускающийся бутон, и через несколько секунд летний воздух вздрогнул от звука пушечного выстрела, заполнившего все пространство между холмами. Каменное ядро ударилось о равнину, по которой скакали всадники, отскочило вверх вместе с вырванными из земли кусками дерна и, никого не задев, упало в толщу деревьев.
Так началась осада Гарфлёра.
Глава пятая
В первые дни осады Хуку казалось, что рытье никогда не кончится. Сначала рыли помойные ямы.
— У нас мать однажды свалилась в яму с дерьмом, — поведал Том Скарлет. — По пьяни. Уронила в дыру бусы, а потом пыталась достать. Граблями.
— Хорошие бусы, — вставил Мэтью Скарлет. — Из старого серебра, да?
— Из монет, — уточнил брат-близнец. — Отец нашел зарытый кувшин с монетами, каждую просверлил и подвесил на кусок тетивы.
— А тетива возьми и порвись, — объяснил Мэт.
— И мать решила ее выудить граблями, — подхватил Том. — Ну и свалилась вниз головой.
— Зато бусы достала, — кивнул Мэт.
— И протрезвела враз, только хохотала как ненормальная. Отец ее отвел на утиный пруд и толкнул в воду. Когда заставил снять одежду — все утки разлетелись. Еще бы! Голая тетка плещется в пруду и ржет в голос. И вся деревня с ней!
Первым приказом король велел сжечь дома в предместье, чтобы уничтожить всякую преграду между городским валом и пушками. Жгли по ночам, и пламя пожара освещало знамена непокорного города на бледных стенах, а на следующий день всю котловину между холмами заполнял дым от пожарищ, напоминая Хуку о мареве, стоявшем над Суассоном.
— Священник, конечно, обозлился, — продолжил Мэт, — ну да, он всегда был мерзавцем хуже некуда. Притащил мать на господский суд — нарушила общественный покой, видите ли! А его светлость дал ей три шиллинга на новую одежду и даже чмокнул в благодарность за потеху. Сказал, пусть приходит плавать в его дерьме, когда только вздумается.
— И что, плавала? — встрял Питер Скойл — диковина среди лучников: стрелок, родившийся и выросший в Лондоне. Отданный в обучение гребенщику, он как-то затеял потасовку, в результате кого-то убили, и суд его помиловал только при условии, что Питера отправят служить в королевскую армию.
— Нет, — ответил Том Скарлет. — Она с тех пор говорила, что одного купания в дерьме хватит на всю жизнь.
— Одного купания хватит на всю жизнь кому угодно! — Отец Кристофер, очевидно, тоже слушал рассказ близнецов. — Берегитесь чистоты, парни! Блаженный Иероним наставляет: в чистом теле нечистая душа, а святая Агнесса гордилась тем, что не мылась никогда в жизни!
— Мелисанде это не понравится, — отмахнулся Хук. — Она любит быть чистой.
— Предостереги ее! — серьезно заявил отец Кристофер. — Врачи говорят, что мытье ослабляет кожу, и тогда в тело входит болезнь!
Когда помойные ямы были вырыты, Хука с сотней других лучников послали верхом к северу, в долину реки Лезарды, чтобы снова копать — на этот раз строить дамбу поперек равнины, чтобы перегородить реку. Как ни мелководна была Лезарда в то сухое лето, соорудить вал нужной высоты и укрепить его досками от дюжины домов, разобранных на бревна в ближайшей деревне, удалось лишь под конец четвертого дня. Когда речной поток наконец отклонился к западу, Хук с остальными лучниками вернулись к Гарфлёру, наводнение вокруг которого частично спало, хотя земля оставалась заболоченной, и река, еще не вернувшаяся в обычные берега, к северу от города стояла озером.
Затем рыли орудийные окопы. Две пушки (одну из них называли лондонской из-за того, что деньги на нее были собраны жителями Лондона) уже стояли на месте, обстреливая ядрами крепкий бастион, выстроенный защитниками перед Лёрскими воротами. Брат короля, герцог Кларенс, с третью английского войска обогнул город и теперь противостоял Гарфлёру с востока. В отбитом им обозе, шедшем на помощь городу, оказалось несколько пушек. Нанятые для защиты Гарфлёра голландские пушкари легко соблазнились английскими деньгами и обратили пушки против горожан. Гарфлёр оказался в кольце, и любое подкрепление подошло бы к нему не иначе, как только пробившись сквозь английские войска на суше или сквозь королевский флот в гавани.
Когда с орудийными окопами было покончено, четыре десятка лучников — и Хук вместе с ними — отправились на холм к западу от лагеря по той же дороге, по которой английская армия подходила к Гарфлёру. Стрелкам было велено повалить росшие там дубы, а обрубленные с них прямые сучья укоротить до длины лучного цевья и погрузить в повозки. День был жарким. Оставив у дороги полдюжины стрелков с двуручными пилами, Питер Годдингтон увел остальных на вершину, где указал им нужные деревья и отрядил к каждому по двое лучников. Хук с Уиллом из Дейла оказались почти у самого берега, южнее них сентенар поставил лишь близнецов Скарлетов. Мелисанда увязалась пойти со стрелками: от постоянной стирки у нее саднили руки, и хотя в лагере не иссякали горы грязной одежды, которую надо было чистить, стирать и кипятить, управляющий сэра Джона в тот день отпустил ее с Ником.
— Если тот священник до меня дотронется, я его застрелю, — пообещала она как-то Нику. — И его подручных тоже.
Хук тогда лишь молча кивнул. Одного она, может, и убьет, а вот защититься сразу от нескольких ей не удастся: заряжать арбалет — дело долгое.
За стуком топоров временами слышались приглушенные деревьями пушечные выстрелы и звук от ударов каменных ядер о стены Гарфлёра.
— Зачем было уходить так далеко от своих? — спросила Мелисанда.
— Вокруг лагеря большие деревья уже порубили, — ответил раздетый до пояса Хук, вонзая топор глубоко в дубовый ствол. Полетели щепки.
— Не так уж мы и далеко. — Уилл из Дейла стоял в стороне, предоставив всю работу Хуку. Тот не возражал: топор дровосека был ему привычен.
Мелисанда натягивала тетиву арбалета. Как ни тяжко ей приходилось, она отказалась от помощи Ника с Уиллом и порядком вспотела, пока натянутая до предела тетива не легла в замок. Вложив стрелу в желоб, девушка направила арбалет на дерево шагах в десяти, нахмурилась, закусила губу — и нажала спусковой крючок. Стрела, пролетев в ярде от цели, угодила в кусты позади дерева.
— Не смейтесь! — велела Мелисанда прежде, чем Ник с Уиллом успели раскрыть рот.
— Я и не смеюсь, — откликнулся Хук, улыбнувшись Уиллу.
