гроб вместе с гниющим трупом и закопали в могилу.
– Врешь, старуха! – закричал Готт, вскакивая, – не во сне ты это видела, а слышала от кого-то! Кто-то донес тебе о смерти твоей дочери!
Так выдал себя этот преступный человек, а София, вцепившись ему в горло, закричала:
– Лжец и убийца! Ты убил мою дочь, беззаконник!
Бывшие в комнате подскочили к Готту и схватили его за руки, говоря:
– Убийца! Он сам сознался в своем преступлении!
Но Готт, хотя и стоял белый как полотно, не потерял присутствия духа и возразил:
– Ложь! Никто не сможет доказать, что это правда! Где свидетели, свидетельствующие против меня?
– Гнусный клятвопреступник, – закричала София в исступлении, – само небо и Сам Господь свидетельствуют против тебя! Святые Гурий и Самон, чьим именем ты поклялся, уже изобличили тебя!
С этими словами она вывела из внутренней комнаты Евфимию, поставила ее перед Готтом и спросила:
– Знаешь ли ты эту девушку? Знаешь ли ты, куда заключили ее, двоеженец? Ты смерти предал ее!
Готт, увидев Евфимию, задрожал, сделался безгласен и не мог произнести ни одного слова, как бы мертвый. Потом, грохнувшись на колени, прошептал только: «Господи Боже, Которого отвергал я в неведении своем, прими душу мою!»
Заключенный под стражу, был он отведен в тюрьму и там чистосердечно поведал все о своем преступлении. Каждое его слово было записано писцом. Потом запись эту отнесли воеводе, начальнику Готта, и прочитали ее перед ним. Воевода пришел в ужас, велел привести к себе Готта и стал сам допрашивать его.
– Правда ли это? – вскричал он, потрясая свитком, – правда ли то, что написано здесь?
– Да, – отвечал Готт, – все здесь правда от первого до последнего слова.
Воевода, перекрестившись, сказал:
– Окаянный убийца! Как не побоялся ты Бога и Страшного Суда Его и не устрашился нарушить клятву, данную при гробе святых мучеников, которых сделал поручителями и свидетелями своих обещаний? Прими же казнь, заслуженную по делам твоим!
В тот же день, по вынесению смертного приговора, был Готт обезглавлен на городской площади и понес возмездие за все свои грехи.
16. Династия Феодосия
Доминат Аркадия. Аларих
После смерти Феодосия I в январе 395 г. Римская империя была поделена между его сыновьями. Границей служила линия, проведенная от пределов Кирены в Ливии до Эпидамна, расположенного у самого Ионийского залива. (Прокопий: “Войны Юстиниана”; 3;1). Аркадию досталась восточная ее часть. Он правил в Дакии, Македонии, Греции, Фракии, Малой Азии, Сирии и Египте. (Гиббон: 29). Впрочем, верховная власть принадлежала ему только по имени. Всю жизнь болезненный и слабовольный Аркадий находился под влиянием близких к нему лиц. Пишут, что он отличался малым ростом и сухощавым телом, был слаб физически, а вялость его души обличалась речью и свойствами глаз, которые у него сонливо и болезненно закрывались. (Филосторгий: 11; 3). Поначалу управление сосредоточилась в руках префекта Востока галла Руфина. Он приобрел такое влияние, что все дела решались его волей. (Евнапий: 63,64). Однако этот всесильный полководец был вскоре обойден коварством главного придворного евнуха Евтропия. Руфин, собираясь еще более усилить свое могущество, предполагал выдать за императора свою дочь. Но Евтропий разрушил все его планы и устроил брак императора с красавицей Евдоксией, дочерью состоявшего на римской службе франкского военачальника Бото. (Гиббон: 29). Тогда Руфин вступил в тайные сношения с вестготами, которые со времен Феодосия поселились во Фракии на правах федератов империи. (Дашков: “Аркадий”). Готы, не получавшие после смерти Феодосия обычных подарков, сместили поставленных римлянами вождей и избрали королем воинственного Алариха из рода Балтов. Держа совет со своими, он убедил их, что лучше собственным трудом добыть себе царство, чем всю жизнь подчиняться чужим царям. (Иордан: 146–147). Осенью 395 г. готы подступили к Константинополю, но не могли взять этой мощной крепости. Руфин, отправившись в их лагерь, уговорил Алариха увести свое войско на запад. (Скржинская: 427). Это было последнее деяние всесильного префекта. В ноябре 395 г., ведомые готом Гайной, в Константинополь вернулись легионы, участвовавшие в походе Феодосия против Евгения. Гайна ненавидел Руфина и не скрывал своего намерения разделаться с ним. (Гиббон:29). И вот, когда Руфин выехал встречать прибывшие войска, легионеры набросились на него и изрубили у самых ног Аркадия. (Филосторгий: 11; 3). Смерть временщика не избавила империю от внешних и внутренних смут. Вместо того, чтобы вторгнуться в западные провинции, ведомые Аларихом готы в 396 г. повернули в Македонию и Фессалию, проникли через Фермопилы в Грецию, разрушили Афины, сожгли Коринф, опустошили Пелопоннес. Грекам пришлось испытать на себе все ужасы варварского нашествия. Помощи от своего императора они так и не дождались, однако в 397 г. вблизи Коринфа высадилось римское войско во главе со всемогущим временщиком Стилихоном, вандалом по происхождению. Вскоре он осадил лагерь Алариха, отвел от него воду и заставил испытать немало лишений. Но обстоятельства благоприятствовали Алариху: узнав, что Стилихон отсутствует, а его солдаты небрежно ведут осаду, он внезапно вырвался со своим войском из ловушки, переправился через Коринфский залив и овладел Эпиром. В 398 г. он завязал отсюда переговоры с императором Аркадием и заключил с ним мир. По его условию Аларих получил звание магистра армии Иллирика, а готы вновь стали федератами империи, и могли получать, кроме жалованья, оружие и содержание, подобно всем римским солдатам. (Скржинская: 427).
В то же время гунны прошли в 395–397 годах через Кавказ и опустошили восточно-римские провинции. В хронике Иешу Стилита начала VI в. говорится, что вся Сирия находилась в руках гуннов. Они не только разоряли и грабили города, но и массами уводили население в рабство, в результате чего Сирия и Каппадокия совершенно обезлюдели. В конце концов, по свидетельству Приска Панийского, гунны вынуждены были отступить так как персы собрали против них крупные силы. В 406 г. основная ветвь гуннов обосновалась в Паннонии (западно-римской провинции на правом берегу Дуная, ныне – территория Венгрии) и стала совершать оттуда набеги на Восточную Римскую империю.
Между тем влияние Руфина перешло к Евтропию, который первый из евнухов удостоился должности консула и звания патрикия. (Созомен: 8; 7). По свидетельству всех историков, он был гораздо хуже своего предшественника, так как пользовался обстоятельствами с ненасытной алчностью. Евнапий пишет, что Евтропий господствовал при дворе и, как могучий змей, обвившись вокруг него, все сжимал и стеснял для своей пользы. (Евнапий: 67,67,69). В конце концов, он потерял всякое чувство меры и, пользуясь своим влиянием на императора, стал проявлять замашки настоящего деспота. Но и он пал в 399 г. после того, как жестоко оскорбил императрицу, пригрозив
