ночь. А тот патологоанатом, который осматривал тело негра, сказал, что он умер за несколько дней до того, как я прострелил ему голову. Как такое вообще возможно?
— Этого я не знаю. В письме о способе передачи вируса не говорилось ни слова. Либо он умолчал, либо тоже не знает. Все, что там было — инфекция проникает в кровь, а после достигает мозга. Вы говорите, что Роуз пыталась дотянуться до вашей шеи и у нее были следы, будто ее задушили?
— Да. И такие же были на том уроде, что неделю назад прыгнул к нам на капот.
— Что вовсе не объясняет, каким образом они передают эту заразу, — как-то отрешенно проговорила она. — По всей вероятности, они для чего-то душат жертву, но что они делают с ней потом?
— Возможно, кусают? — предположил я, но сразу же опроверг сам себя: — Хотя я не видел на Роуз никаких следов укусов, только эти кровоподтеки на шее.
— Кто знает? Все это похоже на сюжет какого-то фантастического фильма. — На лице Марты отразилось бессильное негодование, но тотчас с запальчивостью она продолжила: — Сейчас ясно только одно — заражение распространяется молниеносно, а власти молчат о том, что происходит! И пока они отмалчиваются, в городах ежедневно пропадают все новые люди! Боюсь, всем нам стоит опасаться, что скоро зараженных станет так много, что с ними не справится никакая армия!
После ее слов в комнате вновь воцарилась тишина. Каждый из нас обдумывал услышанное. Марта своим рассказом ответила на многие наши вопросы, но от этого количество их не уменьшилось, а лишь породило новые.
На улице тем временем совсем рассвело. Всю ночь я обходился без сигарет и давно уже меня мучил никотиновый голод, которому в немалой степени способствовала рассказанная Мартой история, а потому я встал из-за стола и вышел на террасу перед домом. Наполняя легкие табачным дымом, я размышлял о том, что теперь делать. Одно несомненно — нужно куда-то уезжать. Оставаться здесь дальше небезопасно.
Самое отвратительное, что этим скотам из особого отдела обо всем известно, но, похоже, чтобы не допустить скандала, который неминуемо разразится, стоит широкой общественности узнать о совершенной ими ошибке, ублюдки не погнушаются ничем. Очевидно, они готовы убрать с дороги любого, кто рискнет проникнуть в их тайну, а меня и, как теперь выяснилось, не только меня — упрятать за убийство созданных ими же монстров.
Мои размышления прервала Марта. Спустя минуту она вышла следом за мной и осторожно прикрыв дверь, встала рядом.
— В этом письме не упоминалось, сколько всего их может быть? — поинтересовался я.
— Нет. Он намекнул, что я должна предупредить людей в необходимости уезжать. Оставаться здесь небезопасно. — Услышав, как она точь-в-точь повторила мои мысли, я слабо улыбнулся. — Но я ума не приложу, как это сделать. Стоит мне заговорить и меня заставят молчать. Если власти хотят что-то скрыть, они найдут способ меня заткнуть.
Она горько усмехнулась и застыла в задумчивости. Искоса взглянув на нее, я догадался, что она и сама не рада той ситуации, в какой оказалась. По-видимому, пока она не сознавала, что происходит, стремилась всеми силами докопаться до истины, но когда эту истину наконец обнаружила, просто не знала, что с ней делать.
Я не представлял, чем могу ей помочь. Единственным разумным решением мне представлялось не лезть во все это, но взглянув на нее еще раз, я тут же понял, что она не выберет бездействие.
— Что вы планируете делать, Джон? — очнувшись от своих раздумий, спросила она. — Вам есть куда уехать?
— Я как раз размышлял об этом. По идее, мне нельзя покидать округ. Я нахожусь под подпиской о невыезде и суд через три недели. — Затушив сигарету, я посмотрел ей в глаза и задал встречный вопрос: — А вы?
Поежившись от прохладного утреннего воздуха, она почему-то отвела взгляд в сторону.
— Пока точно не знаю. У меня осталось масса вопросов после прочтения письма, но тот человек больше не отвечает на мои звонки. Я звонила ему вчера весь вечер, но его телефон недоступен, а сам он словно в воздухе растворился. Сегодня хочу попробовать пробраться к тому поселку. Хочу посмотреть, что там происходит, а если повезет, поговорить с ним напрямую или найти кого-то, кто сможет рассказать больше.
— Вы рехнулись? — изумленно воскликнул я. — Извините, Марта, но безумнее этой идеи нельзя и придумать. Во-первых, там все оцеплено. Вы не проедете и десяти километров, как вас остановят и отправят обратно. И хорошо, если так. А во-вторых, вы ведь и сами понимаете, что там очаг заражения, а значит этих тварей гораздо больше. Черт возьми, в конце концов это просто опасно!
Она смотрела на меня с грустной полуулыбкой и не перебивая ждала окончания моей наставительной тирады, но как только я замолчал, мягко проговорила:
— Джон, опасно сейчас везде. Вы и сами убедились в этом вчера. Даже находясь дома, нельзя чувствовать себя в безопасности.
Признавая, что она чертовски права, я не сразу нашелся с ответом.
— Самое верное решение — уехать. Оставьте эту затею. Если вы начнете рассказывать по телевизору про заражение и оживших мертвецов, сами говорите, вам быстро заткнут рот.
— Возможно, так и есть, но я хочу выяснить, каким образом распространяется инфекция, а также сколько всего их может быть. Другого способа нет. Слишком много в этой истории темных углов и неясностей, и нам никто ничего не расскажет, если мы сами не попытаемся узнать.
— Но не ехать же в логово этих тварей? — резко возразил я. — Нужно как-то убедить людей уезжать отсюда. Почему власти не начинают эвакуацию?
— Хороший вопрос, — усмехнулась Марта. — Вместо того они оцепляют города и заставляют всех сидеть по домам.
— Если не будет людей, не будет и заражений. Послушайте, я не хочу лезть не в свое дело, да и не могу, но оставьте это. Лучше подумайте, как добиться от властей эвакуации жителей.
— Вы представляете себе, сколько нужно потратить денег, чтобы организовать масштабную эвакуацию? — с сарказмом полюбопытствовала она. — Всех этих людей нужно будет как-то вывезти, обеспечить всем необходимым, где-то разместить, но пугают их даже не финансовые потери и риски. Как при эвакуации сдержать неминуемые протесты и панику? Им ведь придется отвечать на вопросы, придется объяснять, что произошло, придется признавать свои ошибки, а также то, что они повинны в гибели сотен людей. Нет сомнений, что ситуация давно вышла у них из-под контроля, но они не готовы нести за это ответственность.
Я молчал, понимая, что в чем-то она снова права. Я никогда особо не интересовался
