Эх… Как в былые времена люди женились один раз и на всю жизнь — без долгой череды пробных браков и случайных связей?
Придется констатировать, что у прогресса есть и малоутешительные стороны: напрасно я истратила время на обратной дороге, ковыряясь среди дорогостоящего белья с прозрачными лямками, колючими кружевами, опасными косточками, крючьями и силиконовыми вставками, цветочками, блестками и заклепками, пытаясь самостоятельно разобраться, что предназначено исключительно для профессионалов, а что — для скромных любительниц. Кружевные трусы — плохая замена жизненному опыту. Порадовать «нереального Пашу» мне нечем: кроме Вика, у меня никого не было…
Вик сидит дома! У меня дома! Надо вернуться раньше отца, чтобы их познакомить и все объяснить. Я посмотрела на часы и помчалась, как Золушка с бала.
И все равно безнадежно опоздала!
Четверг. 19:05
Когда я ворвалась в дом, узнала от охранника, что папа успел вернуться, обнаружил Вика и увлек его в рабочий кабинет, то сразу устремилась вверх по лестнице, перепрыгивая ступеньки, скорее — к двустворчатой дубовой двери.
Отцовский кабинет — угрюмое место: из-за замшевых штор там стоит вечный сумрак, напольные часы каждый час захлебываются поминальным звоном, а диван укрыт шкурой зебры. Даже если допустить, что папку развели, как обычного туриста, и продали ему вместо настоящей зебры выкрашенную авангардными полосами шкуру коровы, все равно жалко животное, и я стараюсь в кабинет без нужды не заглядывать. Отец и сам там редко бывает, потому что в гостиной хорошая акустика и продвинутая система воспроизведения звука, а в кабинете безответственные дизайнеры меломанских радостей что-либо, помимо стандартных колонок в компьютере, предусмотреть позабыли.
Почему он повел Вика именно в кабинет?
Я с разбегу распахнула двери, движимая инерцией, сделала еще несколько шагов, остановилась на краю ковра, осознавая, что вломилась прямиком в чинную деловую беседу!
Отец сидел за столом, просматривал что-то на дисплее и обращался к Вику:
— Согласен, что такое размещение депозитов снизит риски финансового мониторинга, но как это повлияет на возможности оперативного управления?
— Георгий Алексеевич, это закономерный вопрос и я к нему готов, — Вик стоял слева от моего родителя, слегка наклонившись, и водил по дисплею ручкой, как указкой. — В файле «Ключевое управление» представлена демонстрационная версия программы, которую я разрабатывал по заказу банка…
Я отдышалась, насколько возможно, и шагнула из тени на свет, ближе к столу:
— Пап…
— Вероника, погоди, у нас серьезный разговор!
— Я хотела тебя познакомить…
— Спасибо, Вероника, мы с Виктором Владленовичем уже познакомились!
— Папа, нам надо поговорить по срочному делу!
— Ника, уймись! Павел Николаевич еще вчера поговорил со мной насчет завода. Будет ему группа поддержки, будут приставы и все остальное, но тебе лично там делать нечего, — Отец оторвал взгляд от дисплея и повернулся к Вику: — Мои партнеры… младшие партнеры… считают, что Веронике можно доверить достаточно серьезный бизнес, а мне кажется, она еще такое неразумное дитя! А каково ваше мнение, ведь вы у нее преподавали, — Ника справится?
Вик посмотрел на мой новый имидж через очки, мягко и внимательно, как хорошие учителя смотрят на отстающих пентюхов. Снисходительно улыбнулся:
— Это зависит от бизнеса. Большой бизнес требует большого трудолюбия!
— Да, вернемся к бизнесу! Мы обсуждали…
Я напустила на лицо максимум серьезности и твердо повторила:
— Георгий Алексеевич, уделите мне, пожалуйста, ровно две минуты!
Отец не смог игнорировать полного имени-отчества, сделал извиняющийся жест, плотно прикрыл двери кабинета и вышел со мною в холл.
— Ника, я все понимаю! Неужели ты думаешь, что я, отец, родился замшелым ретроградом или никогда не был молодым…
Я застыла с полуоткрытым ртом — неужели Вик сказал папе, что мы с ним…
— Пашка мне говорил, мы так смеялись! Если вам не терпится, поезжайте.
До меня дошел весь кошмар случившегося: добропорядочный Трифон публично попросил у отца индульгенцию на наш «совместный досуг», и теперь мои псевдоинтимные предпочтения будут долго обсуждать во всех окрестных саунах и мужских раздевалках. Надо хотя бы родному отцу объяснить, что все не так!
— Папа, я не…
— С Пашей — хоть на «Водопады»!
— Георгий, какие «Водопады», о чем ты говоришь? Это же не настоящий сын! Она женского пола!
Лида ходит очень тихо и очень быстро, а изощренную топографию моего нового родового гнезда освоила куда лучше нас — постоянных жильцов. Поэтому мы с папашей даже не заметили, когда платиновый росчерк волос и гибкое тело материализовались в холле, рядом с нами. Но, судя по всему, Лида успела услышать достаточно, чтобы подвергнуть «широкие взгляды» моего родителя обструкции.
— Ты вменяемый человек, или у тебя в голове такие же опилки с лесопилки, как у Трюфанова? У меня ощущение, что это ты хочешь вступить с Пашкой в счастливый брак! Хороший отец у него справку из кожвена потребовал бы… Там же гадюшник! Ты сам когда там последний раз был?
Папа с завидным спокойствием обогнул коварную ловушку и невинно улыбнулся:
— Очень, очень давно. Но! Даже тогда там было вполне приемлемо…
— Приемлемо? Я тебя просто не понимаю!
— Лида, а давай поспорим на пятихатку, что там нормально?
— Чтобы ты меня опять развел?
— Лида, я патологически порядочный человек!
— А когда мы ехали наперегонки, кто с гиббонами договорился и движение перекрыли, как только ты проехал?
— Это была непредсказуемая случайность… Социальная стохастика!
— Я не верю в стохастику — дай сюда телефон! Сейчас начнешь названивать, чтобы там убрали? Шеремет, со мной такие финты не пройдут!
Родитель с показной покорностью вручил Лиде телефон:
— А меня поощрят за сотрудничество со следствием?
— Гоша, не паясничай! Ты ведешь себя, как плохой тренер, который договаривается с судьями, чтобы его ребятам подсуживали, и не хочет воспитывать команду…
— Да, о команде… — Папа развернул Лиду за плечи, открыл двери и подтолкнул ее в кабинет. Указав на Вика, объяснил: — Это Виктор Владленович, специалист по трансформации отчетности, ученый-экономист с хорошими практическими навыками, отличный английский… Пообщайся с ним, оцени как потенциального члена команды!
Прошел следом, галантно пододвинул Лиде стул и спросил Вика:
— Виктор Владленович, вы какую музыку предпочитаете?
— Классическую…
— Хороший выбор! Я тоже истосковался по классике, с утра зарядил «Пинк-Флойд» — лучшей музыки уже никто не напишет, даже Лидия Григорьевна такую музыку со мной слушает, — Папа вернулся в деловой регистр: — Лидия Григорьевна возглавляет аудиторскую компанию, у нее тоже есть к вам несколько вопросов. Я присоединюсь через минуту…
Лида бросила отцовский телефон в сумку, подсела к столу и стала расспрашивать Вика, а папик скоренько вернулся в холл, прикрыл одну створку двери и шепнул мне:
— Ника, можешь взять у Славина ключ от квартиры… гм… для гостей! Только с Пашей — больше ни с кем, поняла?
Папа Трифону здорово подсуживает! Такая избирательная справедливость ввергла меня в ступор, и я молча наблюдала, как отец, отобрав мой телефон, стал украдкой звонить.
Лида опять проспорит!
Четверг. 20:35
Гостиницы — малоподходящее место для важных переговоров и приватных встреч. Коррумпированный персонал, скопление неконтролируемых постояльцев, многочисленные подсобные помещения, даже особенности архитектуры всячески усложняют работу секьюрити с охраняемым лицом. В то же время преимущества приватных апартаментов с точки зрения обеспечения конфиденциальности очевидны…
Если бы я собиралась открывать частное охранное предприятие, то непременно законспектировала бы объемистую лекцию о мерах безопасности, которой многоопытный сэнсэй Славин сопроводил передачу мне ключей от квартиры.
Но я не планирую ничего подобного, поэтому вместо записей то и дело поглядывала во двор. Там, за забором, препорученный отцом моим заботам Вик томился около такси и терпеливо ждал…
Четверг — накануне ночи
Во французских романах, отпечатанных так давно, что бумага успела пожелтеть и раскрошиться, как засохшие розы, а весь запах мускусных духов и стручков ванили из кожаных корешков вытянули еще в эпоху социалистического дефицита, жилища подобного рода называли «гарсоньерка» и описывали очень романтично.
Но времена сменились. Ваниль приобрела форму кристалликов, духи — запах кислорода, и «гарсоньерка» от евростандартного номера в гостинице отличалась не наличием огромного зеркала на потолке над кроватью, а только скромной кухонькой с дорогой кофеваркой.
